Можешь называть меня плаксой

      Огненный закат. На высоком утёсе гордо стоит памятник из белого мрамора. Ангелочки, так удобно расположившись на нем, умываются в лучах уходящего солнца.       Молодой парень с блондинистыми волосами, немного похрамывая, держит свой путь к этому живописному и спокойному месту.       — Давно же я у тебя не был. Ну зато сегодня я принёс не только букет цветов, а кое-что еще! — Джонни положил охапку лилий и белых роз возле памятника. Из-за спины ловким движением руки он достал… Гитару! — Хах, представляешь, решил научиться играть на этой штуковине. Сначала не сильно выходило, но сейчас, можно сказать, достойно получается! И теперь я могу даже сыграть одну песенку, если ты не возражаешь, конечно. Сейчас, лады найду. Ага, вот так! — пальцы парня легко нашли нужные струны и зажав их, он начал играть мелодию. Через минуту брынчанья, он как бы решаясь, очень тихо начал напевать себе под нос знакомые слова. — Пицца моца-релла, пицца моца-релла… — по прерывистому дыханию Джонни можно было понять, что петь эту песню ему приходилось с трудом. Казалось, будто он переживал, понравится ли другу его исполнение, оценит ли он его старания.       Закончив играть, парень перевёл дух и взглянув на ангелочка на могиле товарища заговорил: — Вроде неплохо вышло, не правда ли? Я нашёл подходящую мелодию и наложил твои слова на неё. Мне правда очень нравится, как вышло, — засмущался Джонатан, но тут же ярко покраснев резко затараторил. — Только не зазнавайся, что первой песней, которую я выучил была твоя «Пицца Моцарелла»! Я мог бы выучить и другие, а, поверь мне, у меня было много вариантов, но просто эта оказалось легче и-и… Джонни остановился. Никто не отвечал ему. Перед кем он пытается оправдаться? Для кого он так готовился? Тот, кому это все предназначается, уже давно не здесь. Да и если даже услышит, Джонни все равно этого не поймёт... Может, ему легче думать, что Джайро здесь и просто не отвечает, или представлять, чтобы ответил его друг самому, строить их диалог, додумывать, как бы он мог пошутить и какой бы каламбур опять придумал. Глаза давно уже были на мокром месте, но только сейчас из них начали бежать слезы. Ком в горле мешал, но собравшись с духом, парень начал: — Джайро… Прости, я опять не сдержался. Не злись, пожалуйста. Можешь теперь называть меня плаксой, я заслужил. Только назови, хоть раз, ещё один раз, вслух, чтобы я мог услышать! Поговори со мной ещё раз…