Просто тепло

Дыхание Матвея наконец-то выровнялось — уснул. Артём нарочно ждал этого момента, потому что... Ну в общем, не хотел выслушивать очередную нотацию насчёт курева. — Тоже мне, капитан Минздрав нашёлся... Стрелецкий пригладил кучерявую макушку взглядом и бесшумно, как кот, вынырнул из клубка одеял. Осень нагрянула нежданно, в августе, и здание БЦ нехило промерзало по ночам, а вместе с ним и его обитатели. Артём невольно поёжился от царившего вне одеял холода и, поискав, чем бы спастись, накинул на широкие плечи толстовку Матюши. Пусть провоняет дымом, будет о чём поболтать за утренним кофе. Луна, жёлтая и круглая, смотрела в окно и как будто прицельно на Артёма. Под осуждающим взором светила он очень ловко, даже не включая фонарик, вывел из строя противопожарку, присел на подоконник, подтянул повыше жалюзи, и зажёг наконец-то вожделенную сигарету. Мысли потекли плавно и извилисто, как дым. После хорошего секса его всегда тянуло подумать о работе, и думы эти были эффективными. Но как на грех — на завтра был записан всего один клиент. Скучный. Олень, блин. Решил прокатить невесту в день свадьбы на мотоцикле, на себя шлем напялил, а на неё — нет. Закономерный итог — невеста навсегда в инвалидном кресле, жених в шоке и не понимает, бежать ему от новоиспечённой жены-инвалидки куда глаза глядят или наоборот, влипать по полной. Клиентский запрос — "сделать хоть что-нибудь". Стрелецкий уже провёл с горе-пациентами один сеанс и уловил причину, по которой несчастный идиот угробил не менее несчастную идиотку. Оставалось доходчиво объяснить им самим, что в двадцать первом веке уже не обязательно и даже вредно для психики жениться по указке родителей. Втолковать, а потом устроить так, чтобы расставание супругов произошло быстро, бурно и ко всеобщему удовлетворению. Легкотня. Сеанса три, не больше. И можно начинать подыскивать квартиру на съём, а то что-то как-то не прикольно ютиться вдвоём на таком узком диване... Артём перевел взгляд с тлеющего кончика сигареты на мирно посапывающего секретута. Тот радостно замотался в два одеяла, но длинные ноги всё равно торчали наружу. Стрелецкий невольно улыбнулся и зашипел от боли — улыбки были ему противопоказаны минимум на неделю, ибо три дня назад благодарный клиент разбил ему лицо. Не сильно, но пришлось накладывать швы и выяснять отношения со страховой. Хорошо, что Матюша предусмотрительно завёл в офисе аптечку с обезболкой и бинтами — до приезда врачей хоть промыть успели... Выкинув бычок в окошко, Артём включил сигнализацию и, типа ничего и не было, вернулся в кровать. Отбирать одеяла не стал, предпочёл свернуться клубком и притереться спиной к изрядно обнаглевшему за последние дни и ночи Матюше. Луна пристально глядела в окно, Стрелецкий глядел на неё и размышлял, какую квартиру ему хочется. С видом на реку или на парк, и какие в ней должны быть дверные проёмы, и какого цвета стены в спальне. Когда он «мотал срок», часто мечтал о будущем, пытался спрогнозировать, как всё обернётся, что будет делать, когда отмоется от уголовной статьи и восстановит карьеру. Думал о Даше, думал об отце и Катьке. О людях думал много, о быте — никогда, и забыл, как это оказывается приятно — думать всерьёз обо всякой ерунде... Безотчётно вздохнув в тон его мыслям, Матюша перевернулся на другой бок и обвил Артёма рукой за шею. Дышать стало затруднительно, зато сделалось теплее. Они переспали уже в третий раз. Не считая нулевого полового акта, совершённого под веществами, в депрессии, и вообще по недоразумению. А может и из благотворительных соображений. По крайней мере, так Стрелецкий объяснил ситуацию Матюше — мол, не было сил смотреть, как его скорпионша-сестра Катерина мучает хорошего парня и мешает ему раскрывать свою истинную ориентацию. Все три раза начинались нелепо и неловко, как будто два школьника решили на слабо попробовать, что такое дать кому-то в жопу. Правда, потом было очень приятно, но сам факт! Поразительно! Артём никогда не испытывал затруднений с переходом от светской беседы к сексу. И тут вдруг. Почему? Неведомо. Тайна, загадка, как бы нелепо эти слова ни звучали в сочетании с Матюшей. Стрелецкий еще в самолёте «Магадан — Москва» знал об этом парне всё что можно и нельзя. И ни капли им не заинтересовался, ну разве что на изгиб шеи поглядывал с крамольными мыслями. И всё-таки влез со своим ценным мнением в их с мамашей разговор. Прекрасно понимая, что щенок увяжется следом, влезет в офис, потом на икеевский диван... А теперь уже поздно пить боржоми — под кожу лезет, нотации про здоровый образ жизни читает, скоро смуззи подсовывать начнёт. И Стрелецкий заранее позволяет ему всё это и самого себя в этой связи теряет, становится каким-то странным... Сентиментальным. Может, к лучшему? Под размеренное дыхание любовника, морально успокоенный и слегка придушенный, Стрелецкий лежит и думает о том, что самое главное в жизни — тепло. Оно может быть доверчивым, глупым, алогичным, щенячьим, но оно не может быть неправильным. Тепло — это очень просто, это то, рядом с чем ты оттаиваешь и позволяешь себе быть. Просто берёшь и засыпаешь, обнявшись. Или не спишь, а валяешься вот так без сна и считаешь кучерявые прядки на его макушке. И тебе не хорошо и не плохо — просто тепло.