«Дом для нас — тёплое укрытие в холодном мире» © Стивен Кинг
Бетти Адамс хотелось верить, что на свете есть люди, которые живут и похуже неё. Но её вера каждый раз трещала по швам, когда она, выходя из магазина, убирала в рюкзак бутылку виски или вина. Нет, определённо нельзя жить хуже алкоголички и бездарной писательницы. Иногда Бетти успокаивала себя тем, что, по крайней мере, она живёт не на улице, тем, что у неё отличная квартира, тем, что у неё есть старший брат, который, несмотря на то, что она ушла из дома, всегда выслушает и поддержит, если она попросит, всегда приедет и даст денег, если ей не удалось издать даже самый крошечный рассказик и получить за него хотя бы фунт. Могло быть и хуже, поэтому Бетти грех жаловаться. Но сейчас она снова убирает в рюкзак бутылку, которая опустеет уже к сегодняшнему вечеру (к завтрашнему — если она сумеет вовремя остановиться), и направляется домой. Она идёт по шумной улице и осматривается по сторонам, вглядывается в прохожих и проезжающие машины, надеясь, что у неё возникнет хотя бы какая-то идея. Бетти уже больше месяца не могла написать ничего толкового, из-за чего в её однообразной жизни стало ещё больше алкоголя и сигарет. Она прекрасно понимала, что её жизнь катится в пропасть, но не собиралась делать ничего для того, чтобы это исправить. Она долго думала над тем, о чём же можно написать. Какой-нибудь любовный роман? Это глупо! К тому же, как о любви может писать женщина, самые долгие отношения которой длились полгода и закончились больше двух лет назад? Нет, точно не любовный роман. Тогда что? Детектив? Да, Бетти с её умением двадцать минут искать пачку сигарет, которая лежит на столе за ноутбуком, только детективы и писать. Она замедлила шаг и задумалась. Можно расспросить Клауса, у таких, как он, всегда целый вагон интересных историй. Адамс улыбнулась этой мелькнувшей мысли, но потом её улыбка слегка померкла, и женщина тихо выругалась, ведь Клаус не показывался уже почти неделю. Она познакомилась с ним случайно, просто ей жизненно необходимо было закурить, а у него были сигареты. Казалось бы, что общего могло быть у такого как Клаус Харгривз с Бетти Адамс — девочкой из приличной семьи, которая разругалась с родителями и сбежала из дома, поддерживая связь только со старшим братом — но в тот вечер они разговорились. Клаус понравился Бетти, с ним можно было поговорить о многом, да, к тому же, у него всегда с собой были сигареты. Бетти и сама не заметила, как Клаус постепенно переехал в её квартиру, перетащив туда свои немногие вещи и облюбовав себе кровать в гостевой спальне, в которой обычно ночевал Саймон, если приезжал к своей младшей сестрёнке и оставался на ночь. Клаус ей абсолютно не мешал, учитывая то, что практически всегда пропадал где-то, появляясь в квартире в среднем раз в неделю, а то и реже. Иногда в его компании она чувствовала себя не так одиноко. Да и из дома он ничего не тащил, просто потому, что тащить было нечего. Первое, что ей бросилось в глаза, когда она открыла дверь и вошла в квартиру, были истоптанные грязные ботинки, в которых ходил Клаус. Значит, вернулся и не придётся снова обзванивать морги и клиники. У Бетти это уже успело войти в привычку: если Клауса нет достаточно долго, чтобы женщина заметила это и начала волноваться, она берёт телефон и начинает по порядку набирать номера, которые выписаны у неё на листок и прицеплены к холодильнику. Это было достаточно эффективно, и Харгривз всегда находился. Она зашла на кухню и, поставив рюкзак на стол, достала оттуда бутылку виски, любовно осмотрев её со всех сторон. Когда Клаус немного нетвёрдой походкой вошёл в комнату следом за ней, Бетти молча кинула ему коробку с хлопьями, которую он не поймал, но, завидев Адамс, довольно улыбнулся. — Я услышал твои шаги, — меланхолично сообщил Харгривз, прижимая поднятую с пола коробку к груди, — снова виски? Это становится скучно, не находишь? Купила бы что-нибудь другое для разнообразия. Бетти не удостоила его взглядом, и даже не сразу ответила. Женщина открыла ноутбук, который стоял на кухонном столе, и открыла документ, в котором уже неделю пыталась писать новую историю. Несмотря на то, что в распоряжении обоих было ещё три достаточно большие комнаты, их жизнь проходила на маленькой тесной кухоньке. И Бетти, и Клауса это вполне устраивало. Харгривз раскрыл форточку и закурил. Женщина начала стучать по клавиатуре, что-то бормоча себе под нос, и только когда услышала чиркнувшую зажигалку, обратилась к Клаусу, полностью проигнорировав его монолог про разнообразие алкоголя: — Дай закурить. Клаус усмехается и трясущимися руками достаёт из пачки предпоследнюю сигарету, протягивая её Бетти. Адамс не глядя ловит её губами, и невнятно благодарит, когда Клаус снова чиркает зажигалкой. Кухня наполняется сигаретным дымом, и никто не говорит ни слова. Клаус старается удобнее устроиться на столешнице, на которую он забрался с ногами, и вглядывается в бесформенные многоэтажки, которые сливаются в одно пятно и пропадают в общей серости где-то на горизонте. Бетти не столько курит, сколько жуёт кончик зажжённой сигареты, недовольно глядя на почти чистый лист на экране перед ней. У неё всё ещё ничего не выходит. Клаусу всегда хотелось, чтобы у него был дом. Не Академия, которую «домом» называл только Лютер, а самый настоящий дом. Место, где бы ему всегда были рады, где принимали бы его таким, какой он есть, своеобразный островок счастья, место, в которое хотелось бы возвращаться. У Клауса дома с самого детства не было, а потом он познакомился с Бетти. У Адамс, конечно, были свои замашки. Она много курила, часто разговаривала сама с собой, и Клаус не всегда понимал, когда обращаются к нему, а когда — нет, и иногда она напивалась так, что на следующий день её тошнило от самой себя. Но это были мелочи, и, по сравнению с тем, как Клаусу было плохо в Академии, здесь ему было очень хорошо. Это место он действительно считал своим домом. Ему хотелось сюда возвращаться. Женщина ругается сквозь зубы и с размаху бьёт ладонью по столу, от чего Клаус переводит на неё взгляд, так и не успев до конца затянуться. Бетти сидит насупившись, и сверлит взглядом экран ноутбука, словно то, что ей нужно, сейчас появится само собой. Клаус уже не раз такое видел, поэтому мужчина только вздыхает, потушив сигарету о подоконник, и поднимается с насиженного места. Он не подходит к Бетти, только берет в руки купленную ей бутылку и откупоривает её. Достаёт два бокала, которыми они пользуются чаще, чем чашками, и разливает по ним алкоголь. «Не бывает такой проблемы, которую нельзя решить, основательно напившись!» — беззлобно, в своей манере фыркает он, и уже через несколько секунд протягивает Адамс виски, и беззаботно улыбается, когда она выпивает его практически залпом, а потом поднимает на Клауса полные отчаяния глаза. В этот момент она похожа на маленького, потерянного ребёнка, никак не на взрослую, злоупотребляющую алкоголем женщину. Клаус снова позволяет себе беззлобно усмехнуться. — Ой, да ладно тебе! — Клаус усаживается на край стола и закрывает крышку ноутбука, полностью концентрируя внимание Бетти на себе, — Зачем пытаться писать, если не выходит? Я считаю, тебе нужно расслабиться, хорошенько выпить, возможно, принять чего-нибудь, для тебя я достану, только попроси! А потом вдохновение само придёт! Харгривз говорил об этом настолько воодушевлённо, словно сам в это верил. Хотя, кому как ни Бетти знать, что Клаус действительно в это верил, поэтому каждый день закидывался таблетками, чтобы призраки не мучили его. Ей даже было жалко его. Но только в те моменты, когда она не упивалась до полусмерти, стараясь забыть о том, какая она, по словам отца, никчёмная. Женщина только качает головой и заправляет за ухо тёмную прядь волос. Она не могла просто бросить всё и уйти с Клаусом в отрыв, пускаясь в тур по притонам и клубам. Не могла. По крайней мере, сейчас. Она обещала Саймону, что, если ей не удастся опубликовать хоть что-нибудь в течении трёх месяцев, она найдёт работу со стабильным заработком. У неё оставалось всего каких-то две недели. И что-то подсказывало ей, что за чистый лист хорошо не заплатят. — Бетс, ты не можешь отпустить меня одного, — Клаус практически ложится на крышку ноутбука и старается заглянуть Адамс в глаза. Они у него зелёные-зелёные, и женщина знает, что ещё немного, и она не сможет устоять перед очарованием этого взгляда и согласится на всё, что угодно, даже если придётся продать Дьяволу душу. Клаус тоже об этом знает. — Клаус, нет! — она, наконец, отводит взгляд и выпускает маленькое колечко дыма, которое тут же теряется где-то возле раскрытой форточки, — ты же знаешь, что Саймон не будет содержать меня. А если он узнает, что сейчас ещё и тебя содержит, не видать нам больше денег. А я не хочу ссориться с братом. Поэтому делаю это ради нас обоих. Она отгоняет Харгривза от ноутбука, словно кошку, и снова начинает стучать по клавишам, немного хмурясь. Клаус лишь пожимает плечами и забирается обратно на столешницу, только последнюю сигарету пока оставляет в пачке, потому что прекрасно знает, минуты через четыре, край — пять, Адамс снова попросит закурить. — Как там Бен? — Бетти спрашивает, не отрываясь от ноутбука. Это такой своеобразный вопрос ради вопроса, потому что тишина на кухне её угнетает, и, даже если Клаус будет отвлекать её своей болтовнёй, пусть отвлекает. Харгривз заметно оживляется, подскакивает на месте, машет головой и вглядывается в пустоту, стараясь найти Бена, словно тот мог где-то спрятаться. Верила ли Адамс в его рассказы о призраке мёртвого брата, который ходит за ним по пятам? Да. Когда она была маленькой, её старший брат Саймон был огромным фанатом Академии Амбрелла, и Бетти, волей-неволей, знала всех ребят поимённо и следила за их геройствами. Правда, потом, когда Академия распалась, а Саймон стал достаточно взрослым, чтобы переехать в собственный дом, все эти юные супергерои исчезли из её жизни. Ей не было до них никакого дела, и она очень удивилась, когда, наконец, поняла кто такой Клаус, но вида не подала. — О, он говорит, великолепно! — Клаус взмахивает руками и чуть не сбивает чашку, которая стояла на краю столешницы у самой раковины. Как она вообще там оказалась? Когда они в последний раз пили что-то из чашек? — а ещё, говорит, что тебе стоит заменить одно слово в шестом предложении четвёртого абзаца. Бетти фыркает, делая вид, что сдувает с лица прядь волос. Находит глазами четвёртый сверху абзац, несколько раз перечитывает шестое предложение. Действительно, там бы не просто слово заменить, а целый абзац переписать! Женщина откидывается на спинку стула и тянется к бокалу. Недовольно кривится, когда замечает, что он пуст, и тянется за бутылкой. Бетти всегда хотела иметь дом. Не родовой особняк, где собственные родители смотрели на тебя с высока, где от тебя требовали идеала во всём и не позволяли жить так, как хочется жить тебе и интересоваться тем, что тебе нравится. Ей всегда хотелось иметь то место, в которое она могла бы прийти и поплакать, если ей этого хотелось, место, где она могла бы спрятаться от всего мира и тем более от отца и матери, которые всегда требовали от неё невозможного. Возможно, это была одна из причин по которой она сбежала из дома и перестала отвечать на родительские звонки, подпустив к себе только Саймона. По крайней мере, сейчас она думала именно так. Дома у Бетти никогда не было, и она всегда знала об этом, но потом появилась эта квартира, Клаус, и теперь, если бы Адамс спросили, счастлива ли она, женщина бы ответила, что вполне. Две потерянные души встретились в грязном проулке, познакомились из-за выкуренной сигареты, нашли друг друга на маленькой, тесной кухне, и больше не захотели друг друга отпускать. На первый взгляд могло показаться, что у Клауса и Бетти не было ничего общего. Он — самое большое разочарование своего отца. Бывший супергерой, который отказался от любой ответственности. Потерянный мальчик, который решил, что проще забыться и потеряться в этом огромном мире, чем попытаться принять свою силу. Она — дочь очень состоятельных людей. Девочка-отличница, пример для подражания, которая оступилась только один раз, но предпочла уйти на дно основательно вместо того, чтобы что-то исправить. Они оба были брошены, потеряны и одиноки, и это их объединяло. Женщина жестом подзывает Харгривза и доливает остатки виски в его бокал. Клаус благодарно улыбается, делая глоток, хотя Адамс на него даже не смотрит. За окном начинает темнеть, и Клаус спрашивает Бетти, пойдёт ли она спать. Та только отрицательно качает головой и продолжает стучать пальцами по клавиатуре, часто останавливаясь и хмуря брови. Мужчина трепет её по волосам и уходит в отведённую ему спальню, махнув на прощание ладонью с вытатуированным на ней «Goodbye». Бетти думает о том, что сейчас он достанет дурь, надёжно припрятанную где-нибудь под кроватью, и уснёт не раньше полуночи. Если вообще уснёт. Бетти бы подумать о себе, потому что, допивая виски, она ловит себя на мысли, что завтра утром у неё будет ужасно болеть голова. Но она только бегает глазами по кухне, стараясь найти хотя бы одну сигарету, потому что снова идти в магазин ей совсем не хотелось, и довольно улыбается, когда видит на столешнице одинокую в опустевшей пачке сигарету, оставленную Клаусом специально для неё. А к больной голове она давно успела привыкнуть. Последнее время Бетти стала пить больше положенного. Сначала, когда она только заселилась в квартиру и жила одна, Адамс могла себе позволить выпить как-нибудь вечерком, но это происходило не чаще, чем раз в месяц. Её не покидало вдохновение, и она писала каждую свободную секунду, погружаясь в своё творчество с головой. А потом писать у неё получалось всё хуже, и она запивала всю жалость к себе алкоголем, закуривая сигаретами. А с появлением Клауса, который словно был символом праздной разгульной жизни, она совсем потеряла контроль. Однажды, когда Харгривза не было дома почти месяц, в груде его цветастых тряпок Бетти смогла раздобыть полупустую бутылку водки. Тогда ей в очередной раз отказали в публикации, да и день выдался достаточно паршивым, так что женщина, упиваясь своей печалью, и сама не заметила, как бутылка опустела. Изначально-то она хотела сделать только пару глотков, чтобы Клаус этого не заметил, когда вернётся, но… Она помнит только, как набрала полную ванну и залезла в неё в одежде, а потом прижала колени к груди и тихо плакала, обнимая себя руками. Так никчемно, как в тот момент, она никогда себя не чувствовала. Она была абсолютно одна, потому что родители оттолкнули её, а она сама постоянно отталкивала любящего брата. У неё не было человека, который бы вытягивал её со дна, не было постоянных отношений. Потому что ночи, проведённый со случайными людьми, которых она находила, разделяясь с Клаусом в клубе — ни в счет. У неё даже кошки не было. Или собаки. Бетти Адамс была одинока. В тот момент она не услышала ни скрипа входной двери, ни скрежета закрывающихся кранов. В полупьяном бреду она запомнила лишь то, как сильно удивилась, когда неожиданно вернувшийся Клаус, точно так же, в одежде, залез в ванну и сел напротив неё. Он выглядел уставшим, но по-доброму улыбнулся ей и приобнял за плечи. Она тогда долго плакалась ему, и жаловалась на свою беспомощность и ничтожность, а мужчина только грустно усмехнулся, услышав про выпитую водку, и в свою очередь рассказал, что расстался с парнем. Той летней ночью они просидели в остывшей воде до трёх часов утра, пока за окном не начала появляться тонкая полоска рассвета. До того момента они никогда не были настолько откровенны друг с другом. Бетти никогда бы не подумала, что сможет влюбиться в Клауса. Просто потому что… это был Клаус. Просто Клаус, её единственный друг. Но в тот вечер Адамс увидела в нём кого-то большего, чем просто сожителя-наркомана. Было в нём что-то манящее, было в этих необыкновенных зелёных глазах что-то, из-за чего его с лёгкостью можно было сделать героем романа. Бетти даже попробовала, вот только этот роман был заброшен после третьей главы, после того, как издательство не одобрило на печать первые две. Клаус оказался хорошим другом. Клаус всегда мог выслушать и помочь советом. С ним всегда можно было выпить, и у него всегда была пачка сигарет. Однажды они оба напились до такого состояния, что начали целоваться. Надо сказать, Бетти мало что помнит о той ночи, потому что на двоих они выпили три бутылки потрясающего коньяка, который Харгривз откуда-то притащил. Впрочем, откупоривая бутылку, она не вдавалась в подробности. Наверняка она помнит только то, что Клаус на редкость хорошо целовался, а потом прокусил ей губу до крови, и дальше они не зашли. Она помнит, что несколько дней не могла нормально есть, потому что губа кровоточила и щипала, а Харгривз только кидал на неё задорные взгляды из-под опущенных ресниц, беззлобно усмехаясь, а через сутки снова пропал. Бетти не жалела о том, что они немного переступили черту «лучших друзей-сожителей», но иногда она жалела о том, что дальше им зайти не удалось. Она усмехалась, сидя на кухне, когда её снова посещали эти мысли, а потом, вспоминая, что Клауса в квартире нет, она начинала смеяться в голос. За Клауса она ничуть не волновалась, потому что тот наверняка снова укурился, а потом подцепил какого-нибудь мальчика в клубе. Или наоборот — сначала подцепил мальчика, потом укурился. Харгривз был одним из тех, кто надолго пропадает, а потом, прежде чем снова исчезнуть на неопределённый срок, неожиданно появляется, давая знать, что он жив. Адамс такой расклад вполне устраивал, вот только в этот раз Клаус не показался ни через неделю, ни даже через месяц. Женщина бы солгала, если бы сказала, что не начала волноваться, и не порывалась к листку на холодильнике с телефоном в руке. Ещё через пару дней она всё же принялась набирать номера, один за другим, и выяснила, что Клаус лечился в клинике, но вышел оттуда буквально вчера. Бетти положила трубку и тихо выругалась, потому что, если после клиники Харгривз не вернулся домой, он или осел у своего очередного кавалера, или его убили. По крайней мере, с женщиной он не связывался, что было уже очень странно, потому что, когда он вот так надолго пропадал — всегда звонил и давал о себе знать. Она волновалась за Клауса, и позволяла себе плакать ночами, думая о том, что его действительно где-нибудь убили, а его родственники об этом не узнают и не устроят ему похороны, потому что хоронить нечего. Бетти выкуривала по две пачки за день, и от неё стоял сильнейший запах перегара, но она продолжала лгать брату по телефону, говоря, что у неё всё хорошо. Вот только, её снова не напечатали (потому что сейчас ей было не до рассказов, только причину брату она так и не назвала), и Саймон пообещал, что привезёт ей деньги в конце недели. Она никогда ни за кого не волновалась так сильно, как за Клауса. Бетти рисовала в своей голове самые ужасные картины произошедшего, и уже даже не пыталась что-то написать, а только сидела перед включенным ноутбуком и докуривала четвёртую сигарету. Всего за несколько плохих дней она довела себя до такого состояния, в котором никогда не находилась. Иногда ей было страшно от того, в какой кошмар она превратила себя и свою жизнь, но этот страх быстро пропадал, сменяясь новой волной переживаний за Клауса. И в один из таких дней, когда у неё закончились сигареты и почти закончился алкоголь, а сама Адамс была в таком ужасном состоянии, что не могла даже пройти квартал до ближайшего магазина, входная дверь открылась. Женщина даже бровью не повела, только допила одним большим глотком оставшийся в бокале виски. А дверях кухни появился Клаус. Бетти закашлялась, вскочила на ноги и чуть не упала, успев вовремя ухватиться за край стола. Она задохнулась на одно мгновение и вытаращила на него глаза, гадая о том, настоящий он или у неё просто начались галлюцинации, и, словно в подтверждение этих мыслей, голова начала немного кружиться. — Привет, Бетс, — Харгривз улыбается немного виновато, словно провинившийся мальчишка, а потом преодолевает кухню в несколько больших шагов. Он немного трезвее Бетти, поэтому стоит на ногах увереннее, аккуратно берёт женщину под руки и усаживает на стул. Она всё ещё смотрит на него во все глаза, и не может вымолвить ни слова. Он жив! С ним всё хорошо! О, как же ей захотелось треснуть его чем-нибудь тяжёлым, а потом накричать за то, что заставил её так сильно волноваться, и выставить за дверь. Но она только молчала, пока Клаус трясущимися руками разливал по бокалам принесённое им вино. — Мне так много нужно тебе рассказать! — воодушевлённо начал он, и взмахнул руками, словно не заметил состояния Адамс, — для начала надо сказать, что я отлечился в клинике, — он ткнул пальцем в своё левое запястье, на котором Бетти уже не раз видела такую бирку и, всё ещё не в силах что-то сказать, она лишь слабо кивнула головой, — а ещё, мой дорогой папаша умер, представляешь? В Академии вся семья собралась, чтобы хоронить его. Настоящий дурдом! А ещё Пятый вернулся. Можешь представить, он говорит, что ему под шестьдесят, хотя он всё ещё выглядит на тринадцать! Бетс, ты меня слушаешь? — Я волновалась, — наконец, выдавливает из себя Адамс и чувствует, как ни кстати слёзы выступают на глазах, — ты пропал, ни слова не сказал, я все клиники обзвонила, я думала ты умер. Она на удивление ловко уворачивается от него, когда Клаус предпринимает попытку положить ладонь ей на плечо. Адамс вскакивает со своего места, снова пошатнувшись, и запускает руки в волосы, поворачиваясь к мужчине спиной. В первый раз в её голове мелькает мысль о том, что стоит выкинуть его вещи на улицу и сменить замки. Клаус виновато вздыхает и думает о том, что ему очень хочется подойти к ней и обнять. Но это желание он подавляет, засовывает руки в карманы, и начинает оправдываться, несмотря на то, что женщина всё ещё стоит к нему спиной: — Извини меня. Наверное, правда стоило позвонить, и я собирался это сделать сразу после выхода из клиники, просто… отец умер и мне пришлось ехать в Академию, а там всё, как всегда. Лютер со своей луной и вообще… я закрутился, Бетс. И я виноват. Адамс немного потеряно оглядывается по сторонам, словно только сейчас осознаёт, где она находится. Она бросает в сторону Клауса мимолётный взгляд, а потом и вовсе обходит мужчину, словно его и нет, начиная говорить себе под нос: — Надо в квартире убраться и привести себя в порядок. А то со дня на день Саймон приедет, а у меня тут притон какой-то. Она нервно усмехается и начинает сгребать накопившиеся за эти дни пустые бутылки в мусорное ведро и, только устало вздохнув, смотрит на Клауса. Глаза у него зелёные и очень красивые, перед такими глазами сложно устоять, поэтому Бетти, взглянув в них хотя бы на секунду, не может на него обижаться. Женщина начинает копаться в полупустых ящиках, в надежде найти хотя бы завалявшуюся где-нибудь пачку хлопьев. Она уже и не помнит, когда в последний раз ела. — Ты вернёшься туда, в Академию? — она снова смотрит на Клауса, и, дождавшись его кивка, находит в себе силы подойти к нему, — обещай звонить. И не умирать. Клаус устало улыбается и прижимает Адамс к себе. Бетти кладёт голову ему на плечо и гладит мужчину по волосам. От чего-то она боится, что с Клаусом может случиться что-то плохое, как только он выйдет за дверь их квартиры. — Я вернусь через пару дней, как только моя родня всё разрешит. Я бы оставил Бена присматривать за тобой, но думаю, он не справится, — Клаус усмехается, и Бетти делает тоже самое, отходя от него на несколько шагов. Харгривз снова старается улыбнуться, после чего машет ей левой рукой и выходит в коридор. Бетти слышит, как за ним закрывается входная дверь и тяжело вздыхает от мысли о том, что за несколько дней ей нужно полностью протрезветь, не сорвавшись, привести в полный порядок себя и квартиру, потому что Саймон обещал зайти. Первым делом, она распахивает окно на кухне. Теперь, когда тяжелые мысли о неизвестной судьбе Клауса не тянут Бетти на самое дно (потому что она знает, что Клаус сейчас в Академии, и дела у него в любом случае обстоят лучше, чем могло бы быть, если бы он умер), женщина прячет принесенную Клаусом бутылку вина под раковину и с тяжелым сердцем выливает недопитое содержимое двух бокалов. Потому что, не смотря на больную и всё ещё кружащуюся голову, она прекрасно понимает, что, если сделает ещё хотя бы один глоток — не сможет остановиться. У неё совсем немного времени для того, чтобы убрать в квартире, разобрать комнату Клауса, попрятав все цветастые тряпки от одного вида которых, у Саймона волосы на голове встанут дыбом, сходить в магазин и попытаться приготовить себе нормальной еды. Её брат оказался более образцовым ребёнком для своих родителей, нежели она сама, поэтому перед его приходом Бетти всегда старалась создать хотя бы иллюзию того, что ещё жизнь хоть немного колышется у метки идеала, принятого в её семье. Впервые за несколько недель Бетти, также впервые проснувшись до обеда, завтракала кофе и бутербродом, а не вином и сигаретой. Она нервно усмехнулась, когда подумала о том, насколько сильно сожительство с Клаусом повлияло на её жизнь. Через коридор послышался звонок во входную дверь и Бетти, со стянутыми в прическу темными волосами, в неброских (человеческих, как бы сказала её мать) вещах и без запаха перегара, поднимается из-за стола и идёт открывать Саймону дверь. Иногда она сама удивлялась тому, насколько хорошо ей удаётся разыгрывать перед братом подобные спектакли. — Здравствуй, Элизабет, — Мужчина тепло улыбается, когда видит свою младшую сестру, и заходит в квартиру. У него с собой небольшая походная сумка в которой, Бетти знает наверняка, лежат некоторые его вещи и небольшой сверток с деньгами, которые он принёс для неё. Бетти отчаянно старается не морщиться, когда слышит своё полное имя. Давно забытое, надо сказать, потому что, переехав сюда, она сменила не только его, но и фамилию, тем самым полностью разорвав связь со своей семьёй. Хотя Саймон по-прежнему называл её так. — Не называй меня так, пожалуйста, — она принимает из рук Саймона сумку и ставит её на тумбочку. Мужчина разувается и проходит вглубь квартиры, — меня зовут Бетти. — Из всех возможных имён ты выбрала самое неинтересное, Элизабет! Мужчина фыркает и усаживается за стол, прямо на то место, которое находится напротив её собственного. Клаус никогда не садился на это место, предпочитая с ногами забираться на столешницу, потому что он прекрасно знал, как Бетти не любит, когда кто-то сидит напротив неё. — Скорее, просто неброское. Адамс ставит чайник на плиту, и уже морально приготавливается к очередному спору с братом, потому что этот похожий спор они затевают каждый раз, когда он приезжает. Как правило, этот спор заканчивается недовольными возгласами Саймона насчёт того, что «Ты очень расстраиваешь родителей» и визгами Бетти, потому что «Передай им, что они сломали мне жизнь». Вот только в этот раз похожий спор был прерван открывшейся входной дверью, а через несколько секунд в кухню походкой хозяина вошёл Клаус. — Привет, Бетс — он махнул ладонью с выбитым на ней «Hello» и сделал вид, что не заметил, насколько от удивления вытянулось лицо Бетти. А удивляться было чему: впервые Клаус предстал перед Адамс абсолютно трезвым, только более уставшим и потрёпанным, чем прежде, — Тут такое дело… я трезв! И стал старше на десять месяцев, но это сейчас не так важно. Беттс, через два дня Апокалипсис. Мир взлетит на воздух, и все погибнут, но Пятый это решит, обязательно решит. Я хочу, чтобы ты пошла со мной. Потому что только так я могу тебя спасти. Женщина несколько раз недоумённо хлопнула глазами и, абсолютно забыв про не менее удивленного Саймона, схватила со стола ноутбук. Клаус довольно улыбнулся, и жестом дал ей понять, что бутылку вина из-под раковины лучше не брать. — Передай родителем, что я не приду на их похороны, — Бетти целует старшего брата в щеку и первой выскакивает из квартиры. Следом за ней, успев крикнуть на прощание «Было приятно познакомиться, я Клаус», выходит и Харгривз. Мужчина за руку подводит Адамс к машине Диего, который смотрит на него немного недовольно, но с понимаем, и женщина усаживается на заднем сидении, сильнее прижимая к своей груди ноутбук. Диего говорит что-то Клаусу, а потом Адамс пожимает протянутую ей руку. Машина двигается с места, а Бетти думает о том, что это приключение будет достойно целого романа.Часть 1
31 июля 2020 г. в 14:57