Скорпионы

      Допустим, он вернётся к Айрин.       И что, она вот просто так возьмёт и забудет, как он убил мужика в лифте?       Она будет притворяться, что забыла, а он будет невинно улыбаться.       Она будет просыпаться от кошмара, одного и того же. Раз за разом.       А рядом с собой будет видеть одно и то же: его, мирно спящего рядышком. Но никогда не просыпающегося.       Его кошмары не мучают.       Да что его вообще может мучить? Он — тот, кто мучает.       Ей интересно, снится ли ему хоть что-нибудь?       Он уходит с утра на работу. Он всё ещё чинит машины. Она иногда заходит к нему, приносит ему кофе и сандвич.       А он ей дарит невинную улыбку.       Именно от этой улыбки она просыпается. Эта невинная улыбка — её кошмар.       Он иногда забирает её с работы.       Он играет с Бенисио. В машинки. В супергероев. Читает с ним комиксы, смотрит с ним мультики с таким же абсолютно детским восторгом и увлечением, будто в его детстве этого не было.       Да, она о нём мало знает.       Но, вполне возможно, что это только к лучшему.       Поэтому она любит представлять и фантазировать на этот счёт: он был замкнутым прелестным мальчиком, которому не разрешали играть в машинки столько, сколько бы ему хотелось.       Она хочет купить ему новую куртку. Лишь бы больше не видеть ужасное золотое членистоногое на его спине.       Кажется, он её понимает, ходит в немного старомодной джинсовке. И виновато поджимает губы.       Он не говорит много. Он слушает. Он не перебивает. У него есть работа. Интересные увлечения. Он с удовольствием ест то, что готовит она и не против что-то приготовить сам, простое такое. Он проводит время с её ребёнком. Он — идеальный мужчина?       Они не целовались.       Они не занимались сексом.       Она не знала, должна ли. А он не предлагал.       Они просто были рядом. И были, вроде как, счастливы.       Он не видел её слёз. Она даже Бенисио не позволяла видеть себя плачущей. Особенно Бенисио.       Никто не должен видеть её слабой.       В полиции она тоже не показала слабости. Говорила, что ничего не видела, ничего не знает и просила оставить её в покое.       Его полиция даже не тронула. Ни на один допрос не вызвала. Ни разу не звонили из участка. Ничего.       Будто он был невидим для мира.       Невидим даже в их небольшой квартире. У Габриэля были вредные привычки: в комнате постоянно были пепельницы, иногда он забывал выкидывать банки из-под пива и с ними играл Бенисио, он прятал грязные носки под кроватью, волоски с его сбритой бороды украшали край раковины.       А его просто не было. Он был аккуратен и чистоплотен. Не по-человечески. Безумно. И это сводило её с ума.       От Габриэля пахло азартом, риском, нелегальным заработком, иногда алкоголем и сигаретами и любовью. Айрин любила Габриэля.       А у него запаха, ей казалось, вообще не было.       Ни перед душем, ни после. Ни запаха пота, ни запаха геля для душа.       Ничего.       Отправь поисковых собак его искать и они вернутся ни с чем.       Но вот же он! У всех на виду.       Он ведёт их всех в кино в день премьеры, у них самые лучшие места, в центре зала, он покупает для Бенисио большое ведро поп-корна и большой стакан газировки.       Это не просто фильм, это тот самый фильм, в котором он снимался, но в котором не видно его лица.       Хороший фильм. На секунду Айрин всё на свете забывает и, не отрываясь от большого экрана, забывая даже моргать, наслаждается зрелищем.       Когда фильм кончается, он их уводит, не позволяя досидеть до конца, чтобы посмотреть имена каскадёров.       Он хитрый. Или просто не любит смотреть титры.       После они катаются по городу. Как тогда, когда они только-только познакомились, когда она ещё не знала, на что он способен. Но она смотрит, как счастлив её сын. И счастлива сама.       Вроде бы.