Из личных архивов доктора Дж.Х.Уотсона

Июль 1894. Сколько тайн может хранить в себе человеческое сердце? Сколько запертых дверей нужно открыть, чтобы добраться до истины? Минувшей весной судьба преподнесла мне подарок, о котором я не смел и мечтать. Лишь изредка, в самые тёмные ночи, поднимал я глаза к небу в безмолвной мольбе; но рано или поздно надежда становится пылью, а на место ей приходит смирение. Если бы я только знал! Мой дорогой Холмс... нет, теперь всё другое, теперь всё иначе... мой друг, моя душа, мой Шерлок вернулся ко мне. И словно бы не было трёх лет разлуки, словно бы я не оплакал его утрату великое множество раз, наши жизни вновь сплелись воедино - ибо ничего не могло быть естественнее этого. Квартира на Бейкер-стрит, благодаря наблюдению брата его Майкрофта и заботам милой миссис Хадсон, почти не изменилась. Я вернулся туда сразу после того, как мы разделались с полковником Мораном - и до чего приятно было оказаться дома! Расположившись, как прежде, в креслах у камина, мы говорили и говорили, пока глаза наши не стали слипаться от усталости. Смотреть на Холмса, слышать его голос было удовольствием, от которого я не сумел бы отказаться даже под страхом смерти. Мне хотелось запечатлеть этот момент, закупорить его в одной из пустых склянок, что использовал мой друг для химических опытов, пропитать им, как табачным дымом, свои лёгкие. Но время скоротечно; после того, как мы разошлись по комнатам, долго ещё не мог я уснуть, переполненный эмоциями и тяжёлым ощущением недосказанности. Что-то во взгляде Холмса, когда он прикрывал за собою дверь, разбередило прежние желания, запретные и восхитительные; они спутали мои и без того суматошные мысли. Нельзя было думать об этом. Нельзя, и всё-таки я думал. Ни один из мужчин, что привлекали меня в прежние, легкомысленные годы, не был тем, ради кого я рискнул бы преступить закон. Ни одна из женщин, что встречались на моём пути, не вызывала во мне таких чувств. Уважение и восхищение, острая жажда обладать и принадлежать, и ещё - нежность, от которой щиплет глаза. Я любил его, наверное, с той самой минуты, как увидел. Я любил его каждую секунду, что мы прожили вместе, и каждую секунду, что были порознь. Я любил его, не осознавая масштабов бедствия. Знал ли он - до того, как покинуть меня? До того, как я, путаясь в рукавах халата, сбежал по лестнице вниз и столкнулся с ним лицом к лицу? До того, как я отрезал нам обоим пути к отступлению? Его губы, хранящие на себе горечь табака, поймали единственное слово, что я никак не мог произнести, а пальцы рук судорожно обхватили мои плечи - то была реальность, а не приукрашенная иллюзия, и он, вопреки всему, тоже желал меня. Этот потрясающий человек желал меня, а потому ни кара небесная, ни людские законы не имели больше надо мною власти. Удивительно, какими пустыми стали в ту минуту все опасения и доводы! Однажды я мечтал сгинуть в пропасти вместе с ним - что ж, эта пропасть поглотила нас обоих. Мне никогда не требовались доказательства его человечности, но в ту ночь я заполучил их все. Он жадно откликался на ласки, он требовал большего - разве можно было ожидать иного от Шерлока Холмса? - он срывался на крик, пряча лицо в подушках. Его спальня укрыла нас от всего мира. Я ни о чём его не спрашивал; разве слова могут сравниться с жаром поцелуев, с яростной хваткой рук, с ненасытным желанием потерять себя в другом? Наша близость стала последним кусочком той невероятной картины, что мы создали за годы преданной дружбы - всё встало на свои места, всё обрело ясность. Когда-то я полагал, что мне необходима семья, какой её видит большинство людей; Шерлок - неужели теперь мне позволено так его называть? - был того же мнения и тщательно скрывал свою ревность, о существовании которой мне посчастливилось узнать всего пару месяцев назад. Правда состояла в том, что он и был моей семьёй. Моей единственной семьёй. Вчера мне удалось уговорить его отправиться к морю. Он будет ворчать, когда придёт время садиться в поезд, но меня ему не провести. Мы оба знаем, что это значит. Совсем скоро мы поселимся в маленьком домике на берегу, и я лишь надеюсь на то, что местные преступники, если там подобные имеются, тоже решат немного отдохнуть - в конце концов, даже единственному в мире консультирующему детективу и отставному военному врачу положен отпуск.