***
Кагоме поднялась по лестнице и выбралась из колодца, соединяющего два времени. Теперь всё позади, дома ничто не сможет потревожить её. Там, в лесу, Инуяша всё ещё думает о Кикио. Наверняка он давно всё для себя решил, раз его не заставило передумать ни пятидесятилетнее заточение, в которое он был отправлен своей возлюбленной, обманутой злым умыслом Нараку, ни её же предсмертное обещание увести его за собой в мир мёртвых, которого она придерживается до сих пор. Каждое её слово, обращённое к Инуяше, несло за собой разрушительные последствия и глубоко ранило его. Но он выстоял против своей обиды. Что для Инуяши, что для Кикио пять десятков лет прошло, словно сон, они вернулись из небытия совсем недавно и не успели забыть былые чувства, чтобы дать волю ненависти. Третий станет лишним между ними и заставит стать ближе друг к другу. Кто бы мог подумать, что Кагоме, сама о том не подозревая, помогла сопернице достигнуть желаемой цели? Не сбеги она, то Инуяша не топтался бы у колодца, ожидая её возвращения, и, значит, не встретил бы Кикио и не выяснил, что чувствует к ней на самом деле. Хигураши упала лицом в подушку и сжала края наволочки в руках. Кикио пожертвовала ради Инуяши жизнью, лучшего доказательства глубины своих чувств и не придумаешь, разве могла обычная школьница, по неосторожности разбившая древний артефакт невероятной мощи, сравниться с ней? Весь предыдущий день прошёл в глубоком унынии, Кагоме встретила новое утро, опередив звон будильника. За время сна тревожных мыслей в её голове не убавилось, сразу после пробуждения девушка продолжила хандрить. Раздумывая над судьбой случайно принесённых с собой в будущее осколков камня, Кагоме занялась рутинными утренними сборами в школу, а потом спустилась вниз, чтобы позавтракать со своей семьёй. За столом стояла тишина, все сосредоточенно жевали и ни о чём не разговаривали. Мать Хигураши не смотрела по сторонам, а Сота и дедушка обменивались озадаченными взглядами, иногда поглядывая на Кагоме. — Она вернулась в тот же день, и с той поры даже двух слов не произнесла, — тихо проговорил Сота, обращаясь к дедушке, — Как думаешь, дедуль, с ней ничего не случилось? — Как пить дать, — в продолжение своих слов старик показал внуку большой палец, подобным жестом намекая, что причина странного поведения его внучки заключается в ком-то мужского пола. — Большой палец? — не понял намёка мальчик. — Дурень! «Мужчина» это, — с досадой пояснил дедушка. — Может, снова с Инуяшей поругалась? — предположил младший брат. — Кхм, Каго… — не успел мужчина позвать внучку, как его перебила мать семейства. — Дедуля! А не хочешь ли попробовать яичницу? — с нажимом произнесла женщина, протягивая старику тарелку. — Ну, давай, — сдался он, понимая, что не может отказаться. — Всем спасибо, — сказала Кагоме и поднялась со стула, чтобы собирать за собой использованную посуду. — Сестрё… — Сота тоже попытался задать интересующий всех вопрос, но мать не позволила ему договорить. — Сота, редька такая хрустящая, просто чудо! Давай, давай, бери, — с той же пассивной агрессией, которой усмирила деда, мать протянула сыну тарелку с нарезанным на маленькие ломтики овощем, — Кагоме, оставь посуду. Я потом всё сразу помою. — Хорошо, спасибо, — девушка выключила кран и оставила посуду в раковине нетронутой. Без единого слова, двигаясь, как не имеющий собственной воли робот, запрограммированный на определённые действия, Кагоме наклонилась, чтобы погладить кота, подняла рюкзак, прислонённый к ножке стола, и вышла из кухни. Хигураши мало беспокоилась о том, что у окружающих её апатичное поведение может вызывать волнение. Ей необходимо время, чтобы успокоиться, не изливая скапливающуюся тоску на окружающих.***
Тихая и одинокая дорога в школу располагала к вдумчивому настроению, девушка тяжело вздохнула — к сожалению, от своих мыслей ей хотелось просто бежать как можно дальше. — Кагоме! — она обернулась, услышав оклик, и увидела торопящихся к ней навстречу подруг. — Доброе утро, — поздоровалась Хигураши. — Уже выписалась, да? — спросила одна из девушек, носящая короткую стрижку. — У тебя же по всему телу какая-то загадочная сыпь пошла, — добавила другая девушка с длинными кудрявыми волосами. — Ладно, лучше скажи, какие новости? — поинтересовалась подруга, не получившая ответ на предыдущий вопрос о сыпи. — Что? — Вот, только не притворяйся, — недовольно сказала школьница, — Колись, как там твой невоспитанный и ревнивый хам? Вы с ним расстались? Кагоме затормозила и осталась позади. Не секрет, что в любовном плане она полный профан, не способный удержать язык за зубами, именно поэтому охотливым до романтики девочкам не составило труда разговорить её и узнать о парне, запавшем ей в сердце, но сейчас их интерес был неуместен. — Кагоме? — позвала девушку подруга с ободком в волосах. — Я что-то не так сказала? — спросила коротко стриженная, но остальные двое жестами заставили её замолкнуть. Зная, что они не отстанут, пока не услышат от неё ответ, Хигураши прошла между подругами и, стоя спиной к ним, испустила тяжкий вздох, а потом резко развернулась с сияющей улыбкой на лице. — Он меня послал! — неожиданно радостным голосом сообщила она. — А ты уже разлюбила его? — Ага, и потому, закроем эту тему, ладно? — кивнула Хигураши, изо всех сил пытаясь закончить разговор, тревожащий её сердце, словно открытую рану, — Я в порядке.***
Стеклянные фрагменты преспокойно лежали в небольшой колбе, стоящей на письменном столе между стопками, и всё равно умудрялись мозолить взгляд своим присутствием. В полной тишине стоя над колодцем Костоглотом, девушка внезапно поняла, что, поступив так, как задумала, всего одним прыжком во времени лишит себя единственной причины, по которой может находиться рядом с Инуяшей, и испугалась. Перед глазами всплыл образ беловолосого юноши с забавными собачьими ушами, стоящего в тени деревьев в предутренней темноте, а в мыслях зазвучали слова, которые она больше всего желала не слышать, произнесённые его голосом. Чёрноволосая девушка почувствовала себя бесконечно одинокой и лишней в мире феодальной Японии. Она чужая для него, никто не ждёт её там. Вина за разбитый Камень Чётырёх Душ частично лежала на её совести, но даже если вдруг она исчезнет, то поиски продолжат её друзья. Девушка вдавила ногти в древесину, сдерживая рвущийся на свободу гнев. Она бы не оказалась в такой сложной ситуации, если бы источник всех её бед Кикио, наконец, сгинул. Незамедлительно осознав, какие ужасные мысли посетили её голову, Кагоме отшатнулась от колодца. Если чьё-то вмешательство нарушило её планы, совсем не обязательно желать смерти этому человеку. Так поступило бы только настоящее чудовище, а она им не является! Чувствуя, что не сможет сдержать эмоции под контролем, если встретится с Инуяшей, Кагоме вышла из святилища. Дальше она шла, не выбирая пути и испытывая горькое разочарование в себе. Действительно, какое право она имела влезать между Инуяшей и Кикио? Их любовь успешно переживала разлуку на протяжении долгих лет, а уж перебороть такую хлипкую преграду в виде простой школьницы для неё не составит труда. То, что влюблённые вновь готовы воссоединиться, вовсе не должно удивлять и расстраивать её. Осколки, которые Кагоме держала в руке, отреагировали на приближение к огромному дереву, растущему во дворе при храме. Они словно специально привели девушку к священному древу, к тому самому, на котором Инуяша был запечатан очищающей стрелой пятьсот лет назад, но был спасён ею. Именно в этом месте она встретила его в первый раз. Даже собачий нюх, на который Инуяша всегда безоговорочно полагался, подвёл его, потому что не отличил пусть и невероятно похожий, но её, а не Кикио, собственный запах. А была ли она, в таком случае, для него чем-то большим, чем замена умершей хранительницы камня? Не была ли его симпатия вызвана лишь внешним сходством двух девушек? Кагоме осела на землю и склонила голову вниз. Ради чего судьба свела её с Инуяшей и оставила только непрекращающуюся боль? Первая слеза скатилась по щеке и упала на согнутую в колене ногу. Если бы существовала возможность, то Кагоме хотела бы никогда не встречаться с ним. Но какая бы тяжесть не лежала на сердце, у неё не получилось сдержать затаённое в самой глубине души, долго отрицаемое желание увидеть Инуяшу хотя бы ещё один раз. Сама того не заметив, она успела влюбиться, и из-за поселившегося в душе нового чувства оказалась обречена на страдания. Увидев зачарованно смотрящую на мощные ветви священного древа дочь, женщина остановилась и позвала её по имени. — Мама! — смахнув застилающие глаза слёзы, Кагоме ринулась к матери. Хигураши отпустила принесённые из магазина пакеты с покупками, чтобы освободить руки и обнять дочь. Девушка разрыдалась, и тогда сдерживаемые чувства хлынули наружу вместе со слезами. Тёплые материнские объятия дарили утешение, понемногу успокаивая её, благодаря ним Кагоме снова обрела контроль над собой. Когда солёный комок, разрывающий горло, исчез, она уже сидела на скамейке рядом с матерью и любовалась священным древом, укрывшим людей, сидящих под его ветвями, от солнца и чужого внимания. — Кагоме, согласись, рядом со священным древом испытываешь странные чувства, — произнесла мать, задумчиво блуждая по раскидистой кроне взглядом, — Как будто бы добрее становишься, и душа сама собой очищается. Именно здесь твой папа сделал мне предложение. Кагоме удивлённо посмотрела на мать, раньше она никогда не слышала этой истории, да и не особо интересовалась, не имея повода. — Конечно же, я его любила, но буквально накануне мы поссорились из-за какого-то пустяка, — продолжала Хигураши, — Помню, я тогда вся извелась, думая, сможем ли мы помириться. А когда подошла к древу, то душа разом просветлела, и я согласилась за него выйти. Теперь у меня есть ты и Сота, а всё благодаря этому древу. Мать ласково обняла Кагоме за плечи, прислоняясь щекой к её макушке. — Не буду спрашивать, что тебя тревожит, но знай: мама верит в тебя. Ты всегда сама выбираешь верный путь. — Спасибо, мама, — сказала девушка, наконец, чувствуя, что душевный покой и ясные мысли вернулись к ней. Ещё пару минут просидев в полной тишине рядом с мамой, согреваясь её теплом, Кагоме отдыхала, не думая ни о чём, что раньше тревожило. Ветер, колыхающий листья на дереве, подхватывал и уносил на себе их голоса, словно шепчущие девушке о том, что у неё есть незаконченное дело, о котором не стоит забывать. И она послушалась их. — Мне нужно вернуться туда, — тихо сказала Кагоме, мягко отталкивая материнскую руку от себя и поднимаясь на ноги. — Будь аккуратна, — с улыбкой ответила женщина, с радостью замечая изменившееся в лучшую сторону состояние дочери.***
Девушка присела на край колодца и уставилась на землю под своими ногами. Она нашла в себе силы и решимость прийти, но хватит ли их на то, чтобы вынести предстоящий разговор, обещающий стать тяжёлым? Кагоме усмехнулась: пока её голова переполнялась уничтожающими всякую любовь к жизни мыслями, мир вокруг, на самом деле, не изменялся ни на секунду и сохранил холодное равнодушие к проблемам людей. Солнце всё так же выплывало из-за облаков и ярко сияло, одаривая всё живое радостью существования под его лучами. Ветер трепал её чёрные локоны и щекотал лёгкими, еле ощутимыми прикосновениями шею и лоб, а лесные птички прилетели, чтобы клевать семена, рассыпанные по земле ветром. В такой погожий и тихий денёк, как этот, не хотелось кричать и злиться, но она уже многое для себя решила и не собиралась трусливо отступать, зайдя настолько далеко. Инуяша чувствовал необходимость поговорить с Кагоме и расстаться с ней так, как она того заслуживала: по-человечески. Ханьё терзался сомнениями, потому что вовсе не хотел прощаться с девушкой, занимающей в его сердце особое место, но одновременно с тем понимал, что поступит, как настоящий изверг, если не отпустит её. Ход его мыслей без конца натыкался на сплошные преграды противоречий и нарушался. И каждый из немногочисленной компании надоедливых спутников Инуяши считал своей обязанностью упрекнуть его и обозвать «ничтожным бабником». Да откуда им знать, с каким трудом ему далось принятие решения? Что он совсем не испытывает угрызений совести? Когда терпеть их насмешки стало невыносимо, он отправился к заветному колодцу, всю дорогу повторяя себе, словно заученный стих, что должен отпустить Кагоме, потому что не имеет права держать её рядом с собой. Инуяше просто не к лицу быть слабым и нерешительным, но отчего сейчас ему приходится так волноваться? Девушка уже ожидала его, сидя на деревянной раме с немного сгорбленной спиной и необычайно задумчивым видом. — Кагоме, — юноша позвал её, выходя из леса на поляну, где всегда находился воплощённый в колодец портал. Слух Хигураши уловил звук его голоса, и она повернула голову в его сторону. Взгляд девушки был тёмен и грустен, ведь она понимала, что уже произошедшее с их отношениями необратимо. Инуяше стало больно, когда он увидел на её лице обиду и равнодушие, адресованные ему. — Знаешь, я о многом думала дома: о тебе, о Кикио и о себе тоже, — не хотя начала девушка, чтобы не затягивать молчание, раз полуёкай не нашёл в себе смелости заговорить первым. — Кагоме, я… — юноша открыл рот прежде, чем решил, что будет говорить, а поэтому его голос неловко оборвался. — Знаю, знаю, и понимаю твои чувства, — поспешно добавила девушка, наклоняя голову вбок и отводя взгляд в сторону, — Потому-то и решила, что больше не могу оставаться с тобой. — Пока мы с тобой не повстречались, я не одной живой душе не доверял, — набравшись смелости рассказать о правде, произнёс Инуяша, крепко сжимая кулаки, — Но ты плакала из-за меня, и всегда была рядом. С тобой я был счастлив и спокоен, только вот, не заслужил я ни счастья этого, ни покоя! На секунду Кагоме поверила в его горькие слова, с такой искренностью и уверенностью Инуяша их произносил. — Кикио… Кикио умерла из-за меня, и я должен отплатить ей своей смертью, — разговор об этом давался полудемону с большим трудом. — Знаю, — кинула Кагоме с улыбкой, вызванной, увы, не радостью, — Куда уж мне до Кикио. Я же живая. Её лицо медленно оттаивало, избавляясь от обиженного выражения, льдом сковывающего его, когда она смотрела на Инуяшу. За всеми самоуверенными, дерзкими речами глубоко внутри скрывалось его истинное «я». Оно вряд ли любило показываться кому-либо и крайне отличалось от яростно поддерживаемого образа грубого задиры. Какую бы боль он не причинил Кагоме, ей стало жалко запутавшегося юношу, которым ханьё предстал перед ней в этот момент. Для Хигураши бой с Кикио был безапелляционно проигран, однако победа соперницы не ознаменовала окончательный крах их отношений, а лишь помогла закрутиться новому витку. — Про Кикио я тоже много думала, — взбодрившаяся Кагоме присела на край рамы, — Мы с ней ужасно разные, хотя все и твердят, что я — её реинкарнация. Но я не могу быть Кикио, моя душа принадлежит только мне. И, всё же, кое-что в её чувствах я понимаю: мы обе хотим видеть тебя. Мы обе желаем видеть тебя снова и снова, поэтому я собрала всю свою смелость и пришла. Когда я осознала это, мне сразу стало легче. Полудемон и не мечтал услышать эти слова и смутился ещё больше. Он просто не заслуживает их. Когда-то очень давно с такой беззаветной любовью и заботой к нему относилась только его мать. Инуяша ожидал, что, столкнувшись с его упрямством, девушка обидится и отступит, но вместо этого она предложила поддержку и понимание. — Я хочу остаться с тобой, Инуяша, — призналась Кагоме. Инуяша не находил слов, чтобы дать ответ. Он шёл сюда с твёрдой уверенностью, что расставание неизбежно. Жизнь научила его терпеть разлуки с самыми важными и близкими людьми, и вдруг решила сжалиться, послав к нему Кагоме. — Можно мне остаться? — с надеждой спросила Кагоме, подходя ближе. — Ты правда останешься? — он тихо произнёс, избегая взгляда стоящей рядом девушки. — Да. Кагоме решила, что не может и просто не должна заставлять Инуяшу жертвовать своими чувствами к Кикио. Для неё будет достаточно и того, если они смогут забыть обо всём, что ранило и грозилось разлучить навсегда. Камень, лежащий на душе Инуяши, не исчез, но тяжесть его точно уменьшилась благодаря чёрноволосой девушке, от тёмного взгляда которой в его груди разливалось тепло. Ему нужно искупить совершённые грехи своей жизнью, но Хигураши, как назло, сделала всё, чтобы сбить его с истинного пути и вызывать сожаление о потерянных возможностях. Молчание становилось невыносимым, и надо было сказать ещё о чём-то важном, возможно, даже попросить Кагоме передумать и покинуть это место, но он продолжал стоять, понурив голову. Юная жрица и сама боялась оставить решение, давшееся ей с таким трудом, и пожалеть. Она заставила малейшую тень стеснения перед Инуяшей пропасть и силой воли вернула себе уверенность в своей правоте. Чтобы подбодрить, она взяла возлюбленного за руку и потянула за собой. — Пошли! — сказала Кагоме с улыбкой. В ответ на это Инуяша аккуратно сжал её ладонь, опасаясь повредить кожу своими острыми когтями. Кагоме чувствовала себя невероятно счастливой, выбросив из головы воспоминания о кошмарных днях, проведённых в полном опустошении и мраке. И не было для неё большей радости, чем находиться рядом с Инуяшей.