Так не должно быть

Так не должно быть. Сэм проводит рукой по лицу. Как же он устал… И не столько физически. В кои-то веки он не получил ни единой царапины во время охоты, но этот факт совсем не радует, Сэм чувствует себя тряпичной куклой, побывавшей в зубах собаки. То, что он дотащил Дина до машины, настроения не улучшило. И по дороге в больницу было мучением смотреть, как кровавые пузыри лопаются на губах брата при каждом выдохе. Нельзя так часто видеть, как кто-то из твоих близких стоит на пороге смерти. Нельзя. Что ж, по крайней мере, теперь они оба могут отдохнуть. Осколки рёбер были удалены из лёгких, сами кости собраны и зафиксированы, как сказал доктор. Самое худшее Дин проспит. Сэм поправляет одеяло на брате. Опутанный трубками и датчиками Дин белый, как мел, с чёрными подглазьями, дышит медленно и легко. Возможно, Сэму тоже удастся подремать на стуле, стараясь не вспоминать натужный мокрый хрип из пробитых лёгких. — Ты прошёл по краю, старик. – Сэм гладит Дина по руке. И, откинувшись на спинку стула, закрывает глаза. В ту же минуту в кармане начинает вибрировать телефон брата. Со стоном разочарования Сэм вынимает его. Имени нет, код Пенсильвании. Он встаёт, отходит в дальний угол, чтобы не потревожить Дина, и открывает телефон. — Алло? И через пять минут с озабоченным видом закрывает. Перед тем, как исчезнуть, Джон Винчестер сделал отсылку на номер старшего сына, и ребятам частенько звонили с просьбами о помощи. Но этот чувак, старый знакомый отца, не просит, а буквально умоляет. Упырь зацепился за его запах, и теперь это не закончится, пока кто-либо из них – человек или гуль – не умрёт. Не тот случай, чтобы предложить подождать пару деньков. И штат тот же… Но как быть с Дином? Сэм закусывает губу и идёт искать медсестру. Вернувшись, он оглядывает брата и крепко берёт его за руку. — Дин, послушай… Появилась работа. Жизнь или смерть, иначе я бы отказался. Знаю, и ты пошёл бы. Мне не нравится тебя оставлять, но я скоро вернусь, и они обещают, что ты будешь спать до утра. Ты даже не заметишь, что меня не было. Не волнуйся, хорошо? Увидимся завтра. Он заставляет себя отпустить руку Дина. Чем скорее он уйдёт, тем скорее вернётся. От двери он оборачивается. Дин не шевелится. Поэтому Сэм самостоятельно представляет, как брат ворчит, чтоб мелкий не был такой девчонкой и сваливал быстрее. Сэм улыбается и выходит, покачивая головой. Оставляя спящего Дина. * * * Так не должно быть. Лодку бросает и трясёт. Почему он в лодке? Нет – кто-то трясёт его. Подключается слух. Он слышит: — Мистер Тайлер! Кто? Он не знает никакого Тайлера. Оставьте же в покое – у него так болит голова. И всё тело. Даже от вздоха. — Мистер Тайлер, пожалуйста, проснитесь! Кто-то расталкивает его, стараясь добудиться. Дин наконец соображает, как открыть глаза. Улыбающееся лицо незнакомой женщины нависает над ним. — Вот вы и проснулись. Мистер Тайлер, вы здесь один? Что? Один? А Сэм?.. — Возникла проблема с вашей страховкой, с оплатой. Вы не можете оставаться у нас. Дин втягивает воздух, в груди сильно колет. — Не могу остаться? — Мне очень жаль. Нам придётся перевести вас в благотворительную больницу. Дин с усилием складывает головоломку. Что-то тут не так. Он пытается сосредоточиться и видит пустой стул. — Сэм? — Это ваш брат? Мы пробовали дозвониться до него, но телефон выключен. Он где-то здесь? Если вы хотите, он может отвезти вас в больницу для нуждающихся. Глаза сами закрываются. Дин не выносит, когда его накачивают наркотиками, и он теряет контроль над происходящим. Размышления отнимают у него почти все силы, но туман начинает рассеиваться. — Да… брат… Сэм должен быть где-то поблизости. Он всегда присматривал за раненым Дином; в самом деле, не мог же он оставить беспомощного брата. — Отлично. Я принесу бумаги о выписке. Дин слышит, как закрывается дверь, и опять заставляет себя разомкнуть веки. Он приподнимается на койке, и дыхание перехватывает. Господи, как больно-то! Обезболивание улетучивается, и Дин понимает, что у него переломаны рёбра. Где же Сэм? Если он вышел попить кофе или в туалет, то должен был уже вернуться. Слава богу, судя по словам медсестры, с ним всё в порядке. Наверное, пошёл вздремнуть. Одному богу известно, сколько времени Дин провёл в больнице. Его неудержимо клонит в сон, но Дин терпит изо всех сил. Никто не прикрывает спину, а он безоружен и одурманен наркотиками. Больницы – весьма опасные места, полные злобных духов, для которых беспомощные пациенты становятся лёгкой добычей. Где же Сэм? Он вскидывается от прикосновения к плечу, острая боль опоясывает грудную клетку. Заснул! Просто замечательно. Даже не слышал, как вошёл Сэм. Но это не брат. Медсестра подсовывает лист бумаги, вкладывает ручку в дрожащие пальцы. — Мистер Тайлер, распишитесь здесь, пожалуйста. Ваш брат внизу? Дин ставит закорючку и машинально кивает. Сэм должен быть внизу. Он не оставит Дина одного. — Отлично. Может быть, помочь вам подняться? «Может? Нужно». Дин покорно сносит все прикосновения. Его сначала сажают, потом помогают подняться на ноги, надевают халат и усаживают в кресло-каталку. Кроме этого халата, больничной сорочки и одноразовых шлёпанцев на нём ничего нет. Ах, да – ещё бумажник в пластиковом мешочке. Выглядит Дин, скорее всего, глупо и жалко, но ему не до своего вида – он плавает в тумане боли от сдвинувшихся рёбер. — Мистер Тайлер, с вами всё хорошо? – жизнерадостный тон вопроса звучит насмешкой. Дин с трудом поднимает голову и видит перед собой стеклянные двери. «Со мной? Всё прекрасно». — Может быть, нам стоит всё-таки отвезти вас в больницу святой Анны? «А вот это нельзя. Неизвестно куда, неизвестно зачем». — Я в порядке, – хрипло бормочет Дин. — Хорошо, пусть этим займётся ваш брат. Он, вероятно, ждёт вас на парковке? Дин не в силах объяснить этой особе, что надежды на возвращение Сэма уже нет. Если он не помог оформить бумаги, одеться и выбраться наружу, то смешно надеяться, что «импала» подъедет в нужный момент. Господи, душа страдает куда сильнее, чем тело… — Ждёт? – бесцветным голосом переспрашивает Дин. – Конечно. Его снова гладят по плечу. Жаль, что нельзя отстраниться. — Тогда посидите здесь, пока он не появится. Дин скручивает в себе гордость и боль. — Пожалуйста, выкатите меня. — На улице холодно. Вы уверены? У Дина уже не остаётся сил на ответ, и он просто кивает. — Хорошо, но через несколько минут я выйду вас проведать. Медсестра подвозит кресло к самой обочине, и лёгкий, но знобкий ветер сразу продувает тонкий халат. Дин ждёт, пока останется один, и поднимает руку, ловя машину. И всё становится нереальным. Он смутно осознаёт, как просит таксиста отвезти в ближайший дешёвый мотель, – и неуверенный взгляд водителя. Несколько купюр, брошенных на переднее сиденье разряжают ситуацию. Дину приходится пережить ещё одно унижение: он не может выбраться из машины без посторонней помощи. Водитель неумело и потому грубо вытаскивает его. Дин добирается до конторы на чистом упрямстве и адреналине от стыда за свою слабость. Чувак за стойкой глядит на него так же скептически, но кредитную карту принимает. Слава богу, Сэм догадался оставить бумажник. Бетонная дорожка, ведущая к номеру, колеблется из стороны в сторону, а местами вообще исчезает в странных мглистых пятнах. Дин ковыляет почти вслепую. Эти двенадцать ярдов тянутся, как шесть миль. И это не самая трудная часть путешествия – потом надо будет подняться по ступеням и войти в комнату. Дин делает последний шаг, приваливается к косяку и слабо ударяет кулаком в дверь. — Ну же, Винчестер, – задыхаясь, шепчет он. – Это всего лишь ещё одна охота… …на которой он брошен Сэмом. У Дина уже нет сил думать о том, где брат, где «импала» с немногочисленными пожитками в багажнике. Главное, чтобы с Сэмом всё было в порядке, а с остальным они разберутся. Дин тяжело дышит. Ему кажется, с каждым вздохом он слышит трение переломанных костей друг о друга, и скрежетание отзывается мучительной болью во всём теле. Скудная одежда пропитана потом и на холодном ветру стала ледяной. Дина сотрясает жестокая дрожь. За прошедший год он успел забыть, насколько ужасно, когда ты ранен и в одиночестве. На мгновение он отключается, а потом с трудом вспоминает, зачем он здесь. Охота… больница… Сэмми… Руки трясутся, Дин попадает ключом в замок только после нескольких попыток. Дверь открывается неожиданно для него, и Дин чуть не падает. Комната большая, узкая и тёмная. Кровати стоят в отдалении, Дин сразу отбрасывает мысль добраться до них. Грудь словно заполнена битым стеклом, каждый вдох – чистое самоистязание. Ноги подгибаются, Дин, уже не сопротивляясь, опускается на пол. Сражение закончено. * * * Так не должно быть. — Как вы сказали? Медсестра повторяет, но смысл фразы по-прежнему ускользает от Сэма. Куда пропал Дин? Пять минут назад Сэм припарковал машину на больничной стоянке и устало откинулся на спинку сиденья. Охота прошла без сучка, без задоринки. Он пристрелил упыря обработанными болтами из арбалета, даже не подпустив на опасную дистанцию. Чувак, который так и не стал жертвой, испытал огромное облегчение и выписал чек на кругленькую сумму. Сэм улыбается, представляя, как удивится Дин, узнав о неожиданном финансовом подспорье. Теперь можно на какое-то время осесть и подождать, пока Дин окончательно не выздоровеет, можно объедаться оладьями и гамбургерами и даже, наконец, купить плейстейшен. Мысль о Дине заставляет Сэма выбраться наружу. Как ни странно, за несколько часов он успел соскучиться по брату. Он словно вернулся в Стэнфорд, когда вёл в уме долгие разговоры с Дином, заполняя тишину уединения. Тщательно заперев машину – с Деткой он всегда особенно деликатен, направляется в здание. Сперва Сэм решает, что ошибся палатой. На койке, где должен лежать брат, обосновался грузный мужчина средних лет. Занятый переключением каналов, он не обращает внимания на посетителя. Нахмурившись, Сэм шагает за порог, чтобы взглянуть на номер. Нет, всё правильно. Странно. Он спешит к стойке регистрации, машинально улыбается медсестре. — Привет! Кажется, пока меня не было, брата перевели в другую палату. Дин… Тайлер. Да, Тайлер. Она недоумённо пожимает плечами, но проверяет записи в компьютере. Сэм замечает, как напрягается лицо женщины, и дурное предчувствие сдавливает ему сердце. — Что случилось? – Он отсутствовал около двадцати часов. За это время Дину могло стать хуже. Его поместили в реанимацию или – о господи! – снова в операционную? — Ничего, не беспокойтесь, мистер Тайлер. Утром вашего брата выписали. Яснее не стало. — Это какая-то ошибка, мэм. Вчера ему сделали операцию, мне сказали, он вообще до полудня не проснётся. Медсестра качает головой. — Насколько я знаю, была проблема со страховкой. Вашего брата собирались перевезти в благотворительную больницу, но он предпочёл выписаться. Он ушёл около четырёх часов назад. Рука Сэма на стойке сжимается в кулак. — Его выставили?! У моего брата переломы и трещины в шести рёбрах, лёгкое проколото в трёх местах. Он не мог говорить и даже трезво думать, чтобы принять решение, а вы его выгнали? Только потому, что не получили деньги сразу! – Сэм кричит, уже не сдерживаясь. — Прошу вас, сэр! – Она явно испугана. – Мы не знали, с кем посоветоваться. Номер телефона не отвечал, ваш, очевидно. Мистер Тайлер выглядел адекватным, он сказал, вы позаботитесь о нём. — Меня здесь не было. Куда же он делся? — Не знаю, сэр. О боже, Дин! Сэм до боли закусывает губу. Он должен был сидеть рядом с братом, независимо от того, насколько важной была работа и насколько искренне звучали заверения, что брат проспит ещё сутки. Сэм боялся даже представить, как чувствовал себя покинутый беспомощный Дин, которого выставляли из больницы. — Я хочу поговорить с сотрудником, видевшим брата последним. Побледневшая женщина ищет телефон медсестры, дежурившей утром. Сэм ждёт и ломает голову, куда мог пойти Дин – растерянный и едва ли способный передвигаться. Чёрт, он же без телефона и в одной больничной рубахе! Ситуация даже хуже, чем показалась вначале. Единственное из имущества, что оставалось у Дина, был бумажник. Получилось бы у него снять комнату? Где? Или он всё ещё на территории госпиталя, лежит без сознания в каком-то закоулке. Поговорив с медсестрой, он узнал, что в последний раз она видела Дина в инвалидном кресле на улице, а через десять минут кресло стояло пустым. Такси? Скорее всего. Сэм звонит в таксомоторную компанию и, представившись, полицейским, узнаёт название мотеля, куда был сделан рейс четыре часа назад. В мотеле он убеждается, что взял правильный след. Администратор и без фальшивого удостоверения тут же рассказал бы о странном парне, который почему-то напомнил ему волка, сбитого машиной. Сердце Сэма летит в пропасть. — Ты хоть поинтересовался, нужна ли ему помощь? – рычит он. Ответом служит безразличный взгляд. Сэм идёт к номеру, оценивая длину пути в свете состояния брата. Обычный человек не дошёл бы. Но у Дина всегда есть непонятно откуда берущиеся резервы, он умеет поражать близких. Сэм собирается отомкнуть дверь, но замечает ключ, торчащий из замка снаружи. Плохой знак. Он с оглядкой входит в комнату и сразу видит неподвижного брата, с раскинутыми руками лежащего навзничь на полу. — Дин! – Сэм опускается на колени, поворачивает его лицо к себе. – Боже! Ты жив? Слышишь меня? Дин вздрагивает, но глаз не открывает. Сэм проверяет пульс, склонившись к груди, слушает тяжёлое дыхание с хрипами. Потом распахивает халат, страшась увидеть кровавые пятна на рубашке. К счастью, новых повреждений нет. Но Сэм не испытывает облегчения; он никак не может успокоиться, что оставил Дина одного, и тому пришлось пережить несколько чудовищных часов. — Я здесь, – говорит он на всякий случай, если Дин слышит его. – Я вернулся. Сейчас устрою тебя поудобнее, ладно? Сэм не хочет двигать переломанного брата без особой необходимости. Он расстилает одну кровать, вынимает нож и собирается срезать мокрую, грязную одежду, но замечает, что Дин до сих пор сжимает в руке бумажник, мёртвой хваткой. Сэм судорожно сглатывает слюну. — Очень важно, да? – тихо спрашивает он. Дин цепляется за единственное, что осталось. – Ну, держись пока за него. Он высвобождает брата из остатков дурацкого халата и сдёргивает раскисшие шлёпанцы. Дин стонет еле слышно. — Спокойно, чувак. Потерпи ещё чуть-чуть. – Сэм осторожно перетаскивает дрожащего брата на кровать и укрывает одеялом до подбородка. Старший медленно размыкает веки. Сэм передвигается так, чтобы оказаться в поле зрения, и ждёт, когда в светло-зелёных, подёрнутых дымкой боли глазах мелькнёт узнавание. — Эй, старик, это я! — Сэмми? Дин приходит в сознание даже быстрее, чем надеется Сэм, но, чёрт побери, чего ещё ожидать от парня, сумевшего снять номер на другом краю города меньше, чем через сутки после операции. — Я слышал, ты не стал сидеть без меня в больнице, – Сэм широко улыбается. Дин не отвечает на улыбку, между бровями появляется упрямая складка. — Ты вернулся… Это не облегчение, не утверждение. Это звучит как вопрос. Сэм готов сгореть от стыда. — Так и есть. Я никуда больше не уйду. И не должен был. — Ну… ладно. – Дин прощает его, только сам не осознаёт, понимает Сэм. Но это не имеет значения, потому что Дин прощал младшему всё и всегда. – Ты как? Сэм несёт одеяло с другой постели, чтобы укутать брата поплотнее. Дин снял двухместный номер. Возможно, других просто не было, но Сэм предпочитает видеть в этом нечто большее. — Всё хорошо. Меня попросили помочь, и я справился. Я не был с тобой, прости, не думал, что так получится… Хотя дрожь постепенно унимается, Дин выглядит настолько плохо, что Сэм снова приходит в изумление – как брат умудрился преодолеть большое расстояние?! Какими силами? — Хватит извиняться. Дин неловко двигается – будто хочет повернуться на бок, но не может. Сэм припоминает, что в больнице тот полулежал на правом боку, оберегая переломы слева. Он осторожно перекатывает брата, подсовывает за спину подушки. — Ладно, как скажешь. – Сэм протягивает руку к бумажнику. – Может, отдашь мне? И Дин тут же разжимает пальцы. Доверие к младшему по-прежнему на беспредельном уровне. После всего. Сэм отворачивается и быстро вытирает глаза. Потом проверяет карманы халата. Как он и думал, так называемые медики и не подумали положить несколько таблеток обезболивающего. Значит, нужно достать лекарства, принести одежду, воду и что-нибудь из еды. Он оглядывается на Дина: похоже, тот, измученный донельзя, задремал, оказавшись в более уютном положении. Можно заняться делами. Но сначала Сэму нужно позвонить. * * * Так не должно быть. Терпи, солдат. Любимые отцовские слова, которые вбиты в подсознание. Скрывай боль, переноси страдания, не обращай внимания на одиночество. Было так много мучений и одиночества, чёрт бы его побрал. Дин принимал их, как принимают неизбежное. В этот раз всё по-другому. Он тяжело ранен. Сломаны несколько рёбер, повреждено лёгкое, обилие синяков придаёт телу бело-фиолетовую камуфляжную раскраску. Голова раскалывается от потери крови, анестезии и множества лекарств. И жуткое ощущение брошенности, ненужности, даже отец не обращался с ним настолько жестоко. На грани слышимости раздаются какие-то голоса – то ли телевизор бубнит, то ли радио. Ароматы мыла и чистящих средств смешиваются с запахом затхлой мебели и старого ковролина. Мягкая тяжесть одеял; он лежит словно в уютной норке. — Ты проснулся? Сэм. Изматывающее нервное напряжение тут же сходит на нет. — Сильно болит? — Ерунда, – врёт Дин. Но Сэм знает его слишком хорошо. — Вот сильные анестетики, больница прислала. Дин с трудом открывает глаза. — С чего бы? – даже три слова, произнесённые слабым шёпотом, мучительным эхом отдаются в груди. — Привезли с извинениями. Всё последующее обслуживание бесплатно. Вот, что может сделать угроза судебного процесса. Сэм кладёт огромную ладонь-лопату на туго перевязанные рёбра. — Я тут прочитал: если немного давить, становится легче. Лучше не становится, но Дин согласно кивает: — Ага, точно… Улыбнувшись, Сэм даёт ему таблетку. — Я не хотел оставлять тебя надолго, но так получилось. «Три года и девяносто дней», – думает Дин, хотя понимает, что Сэм имеет в виду другое. И то, что он не имеет в виду. — Машина? – спрашивает он. — Твоя Детка в целости и сохранности на парковке. — Хорошо… Сэм ложится за спину Дина, привлекает его к себе и опять прижимает тёплую ладонь к ноющим рёбрам, словно желая перенять на себя часть боли. — Нет, не хорошо, – тихо говорит он. – Но теперь всё будет в порядке. Дин кладёт руку на его ладонь. Это простое движение причиняет немало мучений, но прикосновение к брату того стоит. — Мы никуда не поедем, пока ты не поправишься. — Вот ещё… — Правильно, упрямься. Подумаешь – несколько лишних проколов в лёгких. — Заткнись, – сквозь боль шепчет Дин. — И это говорит мне чувак, который за прошедшие сутки был в сознании не больше двух часов? – мягко упрекает Сэм. – Тебе нужно набираться сил и спать как можно больше. — Споёшь мне колыбельную? — Слушай радио, старик. Я нашёл станцию, которая тебе понравится. Дин упускает момент, когда разговоры сменяются музыкой. Он не может разобрать тексты песен, но его затуманенный разум знает мелодии так же хорошо, как и голос Сэма. В объятиях брата Дин медленно уплывает в сон. За спиной слышится шелест перелистываемой страницы. Сэм опять читает. Его рука греет бок, излучая целительное тепло. И все пережитые страдания отступают, начинают казаться приснившимся кошмаром. — Спи, Дин, – говорит Сэм. – Всё в порядке, поверь. Так не должно быть. Во всяком случае, в его мире. Но Дин благодарен за счастливое исключение. Он засыпает.