Звук моей любви в твоих руках // The sound of my love, in your hands

Жан никогда не считал Джереми мягким. Он считал его наивным. Слишком добрым. Он считал его слишком оптимистичным. Но не мягким.. Не тогда, когда видел, как он столкнулся с защитниками в два раза больше него и вышел на первое место. Не тогда, когда он понял, насколько тщательно отточено его присутствие. В конце концов, он представлял такую команду, как "Троянцы". Он не боялся ни шрамов, ни смерти. Он не боялся уродливой искаженной правды, которую Жан положил к его ногам, как увядший цветок, испустивший последние вздохи отчаяния. Джереми взял в руки уродство, которое он нашел в душе Жана, и сказал: «Это мое. Не смей отнимать это у меня, потому что я буду драться с тобой за это». Жан позволил ему. Дело в том, что Джереми был таким же большим, как солнце в сознании Жана. Тот факт, что он боялся штормов, был неожиданным сюрпризом. За три года, прошедших с тех пор, как он впервые присоединился к троянцам, Жан постепенно начал понимать, как ослабить бдительность и впустить кого-то внутрь. Джереми ворвался в его жизнь, как ураган, разрушая его защиту и открывая грудь, чтобы найти разбитое, кровоточащее, бьющееся сердце под всеми этими шрамами. Жан научился жить одним днём и наслаждался этим, вот почему он согласился на неделю отдохнуть от реальности прямо перед Рождеством, чтобы спрятаться в хижине в горах со своим парнем. Метель застала их врасплох. Снег пошел на второй день их пребывания здесь, за день до Рождества, мягкий и белый еще до того, как коснулся земли. Тихий. Они легли спать в тишине и покое, ожидая, что утром проснутся и увидят за окном белое поле. Они проснулись через три часа после того, как заснули, свернувшись калачиком и переплетя ноги. Мир кричал снаружи их хижины, ударяясь о землю и сотрясая деревья. Завывал ветер. Жан почувствовал, как теплое тело рядом с ним вздрогнуло, и его ум сосредоточился, острый как бритва и расчетливый, на сильной хватке Джереми за его рубашку. Он осторожно положил ладонь на спину Джереми и нежно потер ее, почувствовав, как тот напрягся от неожиданности. – Ты проснулся, - голос Джереми звучал приглушенно, его лицо уткнулось в подушку прямо под головой Жана, он неожиданно дернулся, когда громкий свист наполнил ночь снаружи их маленького убежища. – Ты проснулся, как хорошо, - промурлыкал в ответ Жан, пытаясь собрать воедино кусочки информации, которую ему предлагал его едва проснувшийся мозг, его акцент был легким, но присутствующим и грубым ото сна. Джереми только кивнул и замолчал, ожидая чего-то необычного. Его спина была напряжена, и он все еще прятал лицо в изгибе плеча Жана. Гроза становилась все громче. Джереми снова вздрогнул. В голове Жана вспыхнула лампочка. О. Он спокойно придвинулся ближе к Джереми, положив подбородок на его каштановые волосы и крепче обхватив его рукой за спину. Он не сказал больше ни слова и позволил ночи пройти с Джереми, странно уязвимым в его объятиях, проснувшимся и тающим рядом с ним. Ранним утром метель утихла, оставив после себя ощущение покоя, когда тело Джереми распрямилось, а голова поднялась, и он уставился на Жана со странным выражением. Его глаза выглядели усталыми, рот плотно сжат в хмурой гримасе, которая редко появлялась на его веселом лице. Он выглядел растерянным. Жан поцеловал его в кончик носа и улыбнулся, когда Джереми смягчился, улыбнувшись в ответ усталой, менее буйной версией своей естественной улыбки. – Доброе утро, солнышко, - дразнил Жан, как будто они не спали уже несколько часов. – Как насчет кофе? Джереми медленно кивнул. Они встали с постели с ноющими мышцами и надели еще одежду, как только соприкоснулись с воздухом, когда выбрались из-под одеял и потеряли тепло. Вначале Джереми был более сдержан, чем обычно, но вскоре его жизнерадостность начала окрашивать его щеки и изгибать губы в счастливой улыбке. Утро было наполнено звуками готовящегося кофе и болтовней Джереми, когда они накрывали стол на двоих. Джереми не стал поднимать эту тему, а Жан не стал спрашивать, но он пристально посмотрел на своего парня, стараясь отогнуть его слои и заглянуть в его душу, чтобы найти сердцевину. Он хотел бы избавиться от своих страхов и бороться с ними сам, как это сделал Джереми, но в то время как страхи Жана теперь лежали в заколоченном гробу, Джереми боялся чего-то большего, чем жизнь. Тот факт, что он ничем не мог ему помочь, приводил его в бешенство. Все, что он мог сделать, это с удивлением наблюдать, как этот солнечный мальчик снова взял себя в руки и встретил жизнь с улыбкой. – Мы можем посмотреть, есть ли здесь место, где можно покататься на лыжах, но у нас не будет возможности сделать это снова дома, потому что снега там никогда не бывает, - Джереми расхаживал по кухне, убирая чашки и сахар. – И мы могли бы пойти гулять в лес! Посмотреть, есть ли там животные, которые не нашли приюта. Там могут быть детеныши лисиц или волчат, нуждающиеся в помощи. И — Жан! Ты меня слушаешь? – Да, - просто ответил Жан, его взгляд был мягким и лёгким, и он взял Джереми за руку. – Мы можем сделать все, что ты захочешь. Сегодня Рождество. Глаза Джереми расширились от шока, рот приоткрылся, с губ сорвалось тихое «О». – Я забыл какое сегодня число, - он казался удивленным и немного обиженным. – Счастливого Рождества. Жан рассмеялся и нежно поцеловал его, притянув к себе, пока Джереми не устроился поудобнее у него на коленях. – И тебе счастливого Рождества. Снаружи из-за туч выглянуло солнце, робкое и бледное. Снег начал таять.