Бэррон просыпается с дикой головной болью и осознанием, что его просто-напросто срубило. Парень осматривается и понимает, что до сих пор сидит за своим письменным столом, с недописанным конспектом. Трамп выключает настольную лампу, свет от которой неприятно бьет по глазам, закрывает тетрадь, откладывая ручку, ставит будильник и ложится в кровать, закутываясь в одеяло. На часах всего два часа ночи, а это значит, что у Бэррона еще достаточно времени, чтобы подзарядить свой организм. Больше таких экспериментов он ставить над собой точно не будет. Трамп прижимается поближе к стенке, делая из одеяла кокон. Становится жарко, но Бэррон чувствует, как ему от этой жары только легче. Как будто он не один…
Знакомая мелодия заставляет открыть глаза и попытаться вдохнуть душного воздуха. Бэррон пытается развернуться, но у него не получается, приходится начать барахтаться, чтобы понять в чем дело. Оказалось, что Бэррон целиком засунулся в свой импровизированный домик. Как он это сделал не очень понятно, ясно одно—спать лучше, чем не спать. Бэррон расправляет одеяло, зевая, прикрыв рот рукой, и выключает будильник. Еще некоторое время сидит на кровати, приходя в себя, после чего встает и направляется в ванную, попутно беря чистую одежду.
Бэррон решает принять душ, потому что вчера вечером он так его и не принял, а сегодня он чувствует себя получше, хотя тяжесть в душе никуда не ушла. Трамп включает воду, настраивает душ, чтобы вода была чуть теплой, и залезает весь под шумно бьющиеся о стенки струи. Сон как рукой снимает, а вместе с ним и вчерашние события. Бэррон чувствует, как вода смывает въевшиеся под кожу плохие мысли. Как жаль, что не все.
Душ помогает, Бэррон выходит чистый и довольный, потягивается, трогая себя за покрасневшие щеки. Вода капает с волос, поэтому Бэррон решает для начала уложить их, все равно сегодня он решил пойти в обычной футболке. Волосы уже длинные, лезут в глаза, из-за чего Бэррон пыхтит и ругается на самого себя, а после смотрит в зеркало и сглатывает. Он не может подстричься…тогда Коля не сможет трепать его по волосам. Бэррон одергивает самого себя, как можно быстрее укладывается, одевается и выходит. Взгляд тут же бросается на висящую на стуле рубашку Марка. У Бэррона есть еще немного времени перед тем, как Глен зайдет за ним—если вообще зайдет после вчерашнего— поэтому он решает погладить ту. У Трампа это не очень получается, но он постарается, потому что чужую вещь лучше отдать как можно скорее.
Бэррон старается не думать о Коле, пока проводит все известные ему махинации с помятой рубашкой, но получается плохо. Если быть точнее, то не получается вообще. В голове то и дело всплывает Лукашенко в этой самой рубашке и события, произошедшие совсем недавно. Та вечеринка…Бэррон невольно улыбается, вспоминая их маленькую шалость во дворе, а после на кухне и в спальне. Трамп чувствует, как начинают пылать собственные щеки, а ладонь, с утюгом в ней, резко дергается и чуть ли не попадает по пальцам, прижигая их. Бэррон вспоминает ту ночь, те салюты и Колю, стоящего в одних гребаных джинсах, лицо которого освещали те яркие вспышки в небе. Бэррону становится трудно дышать. И это его тихое, совсем-совсем еле слышное, только для него, для Бэррона, чуть хрипловатое «котенок». Бэррон выключает утюг из розетки и делает шаг назад. Он не понимает, что происходит, но намокшие щеки говорят сами за себя. Бэррон шумно и отрывисто дышит, вытирая соленую влагу, а в голове их утро, Коля, который каким-то хреном проснулся раньше, распаковка подарков и разговор, его крепкие руки, обнимающие Трампа, их дурачества и переплетенные пальцы. У Бэррона срывается голос, он садится на корточки и прижимает голову к коленкам, мелко дрожа. Это все так не вовремя. Бэррон не был готов остаться один так внезапно. Не тогда, когда больше, чем напутствующие речи, ему нужна была Колина поддержка. Не помощь по учебе, самая обычная поддержка. Может быть даже пинок под зад, он не знает. Ему просто нужен Коля, чтобы был рядом, ерошил по волосам и называл Бэррона его до жути милым прозвищем. Бэррону просто нужен Коля.
Истерика отходит на второй план, когда Бэррон слышит в коридоре шаги, а после как дверь напротив открывается. Глен коротко стучится, но ничего не говорит. Перед другом стоит объясниться, Бэррон не хочет поссориться еще и с ним. Трамп встает с дрожащих колен, складывает рубашку, чтобы та не помялась так сильно, как в прошлый раз, и убирает ту в небольшой пакет, непонятно как нашедшийся в шкафу, собирает в сумку учебники и тетради, еще раз умывает лицо, хотя красные глаза явно выдадут его, но Бэррон сможет свалить это на вчерашний недосып, вздыхает и выходит из комнаты, встречаясь взглядами с Гленом.
—Привет, —в ответ короткий кивок, —извини за вчера, мне было не очень хорошо, —Глен ждет пока Бэррон провернет ключ в замке и уберет тот.
—Да я так и понял, —Трамп облегченно вздыхает, понимая, что друг не злится на него, —тебе уже лучше? —Бэррон делает вид, что думает, хотя на самом деле прокручивает у себя в голове варианты ответов.
—Немного, —врет парень, потому что утреннее состояние явно намекает на то, что все стало только хуже, —я вырубился вчера за домашкой, —усмехается Трамп, —в два проснулся и лег обратно, —Глен качает головой, дергая уголком губ.
—Бестолочь, —в ответ короткая улыбка.
Сегодня последнюю пару отменили, а это значит, что появится больше свободного времени. Кого-то это радует, вот только не Бэррона. Учеба это, пожалуй, сейчас единственное, что хоть немного может отвлечь его от мыслей о Коле, а теперь…больше свободного времени равно больше мыслей о белорусе. Трамп вздыхает, услышав эту новость, но его вздох пропадает в радостном возгласе одногруппников. Глен на это никак не реагирует, лишь фыркает, когда до ушей парней доносятся перешептывания о том, что было бы неплохо это дело отметить. Бэррон бы тоже не прочь выпить, вот только не хочется напиваться до состояния нестояния без Коли. Тот хотя бы мог забрать Трампа к себе. Опять он думает о нем, вашу ж мать.
Бэррон чисто на автомате записывает за быстро говорящим преподавателем, половину слов сокращая до одних лишь букв, пока в голове совершенно ничего. Тревога ушла, на место ей пришла безысходность. Радует то, что у Бэррона хотя бы есть на сегодня дело—нужно отдать Марку его рубашку. Глен, слава богу, совершенно не интересуется убитым состоянием друга, лишь где-то в середине пары спрашивает можно ли одолжить текстовыделитель. Бэррон кивает и на этом их диалог заканчивается.
Так как пары начались чуть позже, чем обычно, следующим по плану должен был быть обед, вот только Бэррону кусок в горло не лезет. Глена мнение Бэррон не интересует, поэтому он просто поторапливает друга, рассуждая о том, что сегодня вообще в столовой будет. Бэррону не интересно, поэтому он просто надеется на то, что встретит в столовой компанию Коли, отдаст Марку его рубашку и уйдет куда-нибудь. Например, под то дерево, где они первый раз более-менее поговорили с Колей. Опять Коля.
В столовой шумно и неприятно. Бэррон морщится от громких звуков, а после замечает Марка, который о чем-то разговаривает с Никитой, и почему-то опускает взгляд. Наверное, слишком много людей вокруг. Да и не так уж они близки, чтобы Бэррон подходил. Трамп удрученно вздыхает и плетется за другом, даже не подозревая, что Марк его заметил и удивился такой резкой смене настроения.
Бэррон предлагает Глену пойти занять стол, на что его, совершенно искренне удивляясь, спрашивают: «ты не будешь обедать?». Трамп мотает головой, отвечая, что ему не хочется. Макларен внимательно смотрит другу в глаза, словно пытаясь что-то выпытать, но в ответ лишь пустота. Глен, напрягшись, бросает что-то вроде «ну ладно» и уходит, все же обернувшись разок. Бэррон занимает уже привычный стол в самом конце и садится, стараясь не поднимать взгляда. Если он сейчас увидит, что место Коли пустует, он не выдержит. Макларен подходит по прошествии нескольких секунд с полностью забитым подносом. Бэррон не понимает в чем дело, пока друг не вытаскивает из-под своего еще один поднос и не начинает расставлять тарелки. Трамп изумленно пялится на Глена, но тот как ни в чем небывало кивает на еду, бросая короткое «ешь». Бэррон знал, что Глен хороший друг, несмотря на все его закидоны и характер. Парень коротко улыбается, но от вида еды только сильнее воротит. Бэррон краем глаза замечает какое-то движение в стороне стола, где обычно сидят друзья Коли и совершенно случайно, на автомате, поворачивает туда голову. Сердце пропускает удар, когда Трамп видит пустое место, а Марк рядом машет ему и, поймав, наконец, взгляд, подзывает к себе. Бэррон непонимающе хлопает глазами, а после читает по губам «иди сюда» и почему-то срывается. Глен провожает друга взглядом, когда тот поднимается с места вместе с подносом и уходит, но ничего не говорит, зыркает на всю компашку и отворачивается.
Бэррон проходит через всю столовую и садится рядом с Марком на Колино место. Странное ощущение. Уокер легко улыбается, словно пытаясь выразить поддержку без слов, но в ответ улыбки не получает. Бэррон ковыряет несчастную горошину вилкой, когда к столу подходит Мэтт, шумно грохаясь на стул, вздыхает, оглядывает всех присутствующих, заостряя внимание на Бэрроне, после чего наклоняется к Никите и прикрывает рот ладонью, словно собирается что-то ему прошептать.
—Походу Уокер думал, что мы совсем идиоты и не заметим подмены, —Никита смеется, несильно стукая друга по плечу, но вот Марку совсем не весело.
—Ты идиот? —Стивенсон закатывает глаза: «опять я идиот», —Ты можешь хоть минуту без своих дебильных шуток прожить? —Бэррон опускает взгляд в тарелку и откладывает вилку. Мэтт сначала хихикает, а после замолкает, поняв, что сейчас и правда не время для шуток.
—Да ладно вам, —цыкает канадец, —он же не умер, в конце то концов.
Бэррона передергивает от этой реплики. Его начинает потряхивать от нервов. Он итак не знает, что ему делать, на него все навалилась, а теперь еще и это. Конечно он не умер, блять, Бэррон бы просто не пережил этого, но…но Коли нет и это все так тяжело. Бэррон не справляется. Это всего второй день, а Трампу кажется, что прошла уже целая вечность. Он не видит, не слышит его, Коля не обнимает его, не целует, он даже ни разу не написал ему. Не может же он злиться все еще…не может же, правда? Трамп чувствует легкое прикосновение пальцев Марка к себе и его всего передергивает. Ему так необходим Коля. Ему так трудно дышать, когда он не знает, что с ним, где он. Бэррон не может.
Марк переглядывается с Никитой, который откладывает телефон и вздыхает. Они оба понимают, что Мэтт тоже волнуется и просто несет хрень, чтобы разбавить атмосферу. Они это понимают, а вот Бэррон явно нет. Ершов чувствует себя не очень уютно, видя как над Трампом буквально висят черные тучи. Парень ведет пальцем по экрану телефона и прочищает горло. Ладно, будь что будет.
—Думаю, с ним все нормально, —на Никиту тут же устремляются три пары глаз. Мэтт щурится, Марк хмурится, а у Бэррона пустота, —может у него просто проблемы с документами, —за столом воцаряется тишина, а Ершов понимает, что начинает нервничать, —у меня просто первые два года тоже нервотрепка с ними была, —пытается объяснить парень, чтобы это звучало как можно убедительнее.
—Звучит логично, —пытается помочь Марк, потому что от Мэтта явно этого не дождешься, —правда ты тогда на недели пропадал, —и тут же жалеет о сказанном. Бэррон глотает ртом воздух и устремляет глаза, полные отчаяния, на Уокера.
—И ты хотя бы писал нам, —хмыкает Мэтт, а у Марка начинает дергаться левый глаз. Вот что-что, а молчать Мэтт точно не умеет.
—Может он просто занят, —пожимает плечами Ершов, разблокировав телефон, —
тут все волнуются, а он опять по газонам ходит, —вздыхает парень, качая головой. Бэррон выгибает бровь на непонятный, но знакомый слуху язык и бросает взгляд на Марка.
—Не обращай внимание, он постоянно что-то на русском говорит, —пауза, —мы уже привыкли, —Уокер хмыкает, стараясь не показывать, что он обеспокоен тем, что Бэррон так ничего и не съел.
—Ладно, —тихо соглашается Трамп, вновь приковывая взгляд к расчлененной горошине.
Если Коля пропадет на недели…Бэррон с ума сойдет. Он итак уже крышей едет, не уверен, что продержится хотя бы неделю. Это пытка какая-то. Не видеть Колю так долго…Бэррон не готов. Он не хочет, это выше его сил. До конца обеда парни больше тему Лукашенко не поднимали, говорили о предстоящем матче и о чем-то еще, Бэррон не особо вслушивался. Не хочется слушать о Колиных делах и увлечениях, когда самого Коли нет. Трамп вздыхает, до конца обеда так и не взяв ни единой крошки в рот.
Парни заканчивают обедать и встают со стола. Мэтт с Никитой уходят первее, разговаривая о какой-то новой игре, а Бэррон останавливает Марка и просит его подождать. Уокер спрашивает в чем дело, на что Бэррон бубнит, что ему нужно кое-что парню отдать. Старший оглядывается по сторонам, кивает, и они вместе выходят в коридор. Бэррон достает из сумки аккуратно сложенный пакет и протягивает недоумевающему Марку.
—Это твое, —Уокер раскрывает пакет и выдает удивленное «а», —может, не я должен был отдать тебе это, но…—Бэррон запинается. Любое упоминание Коли сейчас как ножом по сердцу, —она немного помялась, но я старался быть аккуратным.
—Спасибо, —Марк сворачивает пакет, убирая тот в сумку, а после смотрит на Бэррон и все же решается сказать, —ты ничего не съел…
—Мне не хочется, —прерывает его Трамп, после чего извиняется, говорит, что ему не очень хорошо и уходит, оставляя Марка наедине со своими мыслями. Уокер думает, что Лукашенко мудак. Их не предупредил—ладно, но Бэррон…он как мертвый ходит. Парни не замечают, потому что не знают, но вот Марку на это смотреть крайне тяжело.
***
Бэррон тратит последние минуты обеденного перерыва на то, чтобы успокоить самого себя. Он сползает по стеночке в собственной комнате, как в бреду шепча «не надо, пожалуйста», пока глаза жжет от слез, а горло сдавливает. Он так соскучился, просто невыносимо. Еще и эти разговоры. Как они могут так спокойно ко всему относиться, непринуждённо болтать, пока Коля неизвестно где. Бэррон всхлипывает в голос и тут же поджимает губы, чтобы не сорваться. Не сейчас, у него еще целая пара, он должен быть на ней. Он должен учиться. Если Коля появится, а Бэррон ничего не исправит, то он уверен, что парень разочаруется в нем. Такие мысли делают только хуже. Слез становится все больше, они капают на белоснежную футболку, оставляя на ней мокрые пятна. Бэррон пытается внушить себе, что белорус скоро появится, ну или хотя бы напишет ему, даст знать, что с ним все хорошо, но не получается. Бэррон не может думать о чем-то хорошем, в голове проскакивают идиотские совершенно мысли о том, что Коля бросил его, что ему не нужен такой бесполезный парень, который даже учиться нормально не в состоянии. Трамп встает с колен, заходит в ванную и пугается собственного отражения. Опухшие, красные, блестящие глаза и покрасневшие щеки. Бэррон сам на себя не похож, это словно кто-то другой, это не он.
Парень умывает лицо прохладной водой, чувствуя жжение в горле и тяжесть в груди. Дыхание все еще обрывистое, но ему нужно на учебу. До начала занятий всего-ничего, Бэррону придется выйти прямо сейчас в каком бы состоянии он не был. Если Бэррон не будет учиться, Коля не вернется к нему.
***
Глен в ужасе спрашивает, что успело произойти с Бэрроном, но тот усердно делает вид, что не понимает о чем он. Друг долго всматривается в никакое лицо Трампа, а после тянет на себя и шепчет в самое ухо:
—Ты что плакал?
Бэррон отталкивает Макларена от себя и отворачивается, не желая отвечать на этот вопрос. Глен, максимально взволнованный, бурчит, что он может рассказать ему обо всем, если ему сейчас сложно, Бэррон кивает, но прекрасно понимает, что ничего он ему не расскажет. Глен ненавидит Лукашенко. Не хватало еще, чтобы он отвернулся от Бэррона из-за этого. Бэррон не хочет потерять еще и друга. И тут же по телу проходится неприятная дрожь. Он…потерял Колю? Нет, быть того не может. Коля вернется и все будет хорошо, по-другому не может быть. Коля не мог бросить его…не мог же, правда?
Пара проходит мимо Бэррона. Благо он додумался включить на телефоне диктофон, потом конспект напишет, когда голова будет забита чем-то другим, а не страданиями. Когда это будет неизвестно, но Бэррон надеется, что скоро. Глен в конце занятия усмехается, называя Бейкера гением, когда замечает идущую запись на мобильнике. Бэррон криво улыбается, ничего на это не отвечая. Хочется в комнату. Бэррон устал. Хочется прийти, сделать домашку и лечь в кровать. Представить, что Коля рядом и все хорошо, что он обнимает его, гладит по голове и рассказывает о предстоящем матче. Так хочется к Коле…
Бэррон даже не помнит, как оказывается в комнате. У него словно провал в памяти произошел. Прям как у Коли тогда. Учебная сумка с глухим звуком падает на пол, а у Бэррона в голове вновь всплывают картинки. Та самая вечеринка, когда Коля впервые подошел к нему, его футболка номерная, которая буквально стала причиной их знакомства. Бэррон смеется, а на губах появляется грустная улыбка. Те их взгляды в столовой, когда еще ничего не было, Колино чуть грубое «это мое», адресованное не Бэррону, но так глубоко врезавшееся в сознание тогда. Их разговоры под деревом, когда они совсем немного открылись друг другу, день рождение однокурсницы, которое решило буквально все, тот ужасный русский бар и их первый поцелуй, после того, как оба накричали друг на друга. Бэррон смеется, вновь чувствуя соленую влагу. Он такой слабый. Их первая ночь и все последующие. То, как белорус обнимал его, как они еле-еле вмещались в крохотную для двоих парней кровать Трампа, как Бэррон засыпал под быстро бьющееся сердце. Сердце Бэррона сейчас болит так сильно, что его хочется вытащить из груди и выкинуть куда-подальше, чтобы не напоминало. Потому что с каждой секундой Трампу все тяжелее. Бэррон садится на кровать, вытаскивает телефон из кармана и несмотря на то, что Коля был в сети последний раз позавчера, он все равно ему пишет. На эмоциях, не попадая по буквам и путая слова. Бэррону просто нужно, чтобы с Колей все было в порядке. Даже если тот его бросил, даже если Коля до сих пор злится и не хочет с ним разговаривать, Бэррону необходимо знать, что с ним. Потому что Бэррон, блять, погряз в белорусе, как в самом вязком болоте и сейчас тонет, беспомощно барахтаясь, делая себе только хуже. И никто ему не поможет. Никто, кроме самого Лукашенко.
Бэррон пишет ему сообщений тридцать и только потом приходит в себя. Стирает слезы, из-за которых экран расплывается и предложения превращаются в одну сплошную муть, и удаляет их все, вздыхая через раз. Удаляет, но последнее, все же, оставляет. Потому что кто Бэррон такой, чтобы игнорировать собственные чувства.
Barron: Пожалуйста, прошу тебя, если с тобой все хорошо, отпиши мне.
Телефон летит куда-то на пол и Бэррону совершенно все равно что с ним будет. Про домашку парень забывает в ту же секунду, как его голова касается подушки. На этой кровати они первый раз занялись сексом. Нет, они не занимались сексом, это была вспышка страсти, они занимались любовью, не сексом, нет. Коля. Безумно горячий, полупьяный, но все же осторожный, буквально сводящий Бэррона с ума. Он не может. Думать об этом все равно, что дыхание задерживать. В глазах черные круги появляются, голова начинает болеть. И как Коля зажимал его рот. Бэррон так ярко помнит все, что это кажется чем-то ненормальным. Это был его первый раз и…и Коля. Бэррон так чертовски счастлив, что это был именно Коля. Его Коля, который такой добрый и ласковый с ним. Его Коля, который сейчас неизвестно где. Его Коля, с которым они поссорились. Бэррон кутается в одеяло и сердце пропускает удар. Коля не пользуется никакими средствами, но Трамп чувствует легкий аромат шампуня. Колиного шампуня. Бэррон не выдерживает. Кровать, воздух, сам Бэррон—все напоминает о Коле. Бэррон может по памяти прочувствовать его прикосновения к себе, Бэррону так не хватает их. Трамп с головой укутывается в одеяло, не обращая внимание на то, что ему становится трудно дышать. Это явно не из-за этого, это все из-за Коли. Из-за Коли, который умудрился оставить частичку себя в таких важных для Бэррона вещах—в его постели и его сердце.
Слезы выматывают. Так сильно, что у Бэррона еле-еле хватает сил дойти до ванной и принять душ. На этот раз вода не помогает. Помогала ли когда-нибудь вообще вода в случаях, когда крыша начинала потихоньку сваливать? Вряд ли. Вот и в этот раз не помогла. Бэррон стоит под сильным напором, пока теплые струи скользят по телу неровными дорожками, пытаясь смыть с парня все его мысли, но те так крепко засели в голове, что просто так их оттуда не выманишь. Бэррон вслушивается в шум воды, вдыхает душный пар, чувствуя, как с каждой секундой, проведенной на ногах, силы покидают его. Трамп выключает воду, вытирается кое-как, напяливает первую попавшуюся футболку и падает на кровать. Волосы все еще влажные, кое-где даже настолько, что с них до сих пор течет вода. Но Бэррону все равно. Бэррон вслушивается в собственное сердцебиение, кутается в одеяло и промаргивается. В груди так сильно и неприятно вяжет, что плакать хочется. Опять. Бэррон итак уже слишком много плакал, он не может больше. Глаза слезятся, но, словно зная, что, если с них сорвется еще хоть одна слезинка, Трамп больше не выдержит, влага скапливается лишь в уголках и крепко держится. Бэррон трет глаза, выдыхая через рот, после чего сильно-сильно жмурится и молит о том, чтобы все это оказалось лишь плохим сном, чтобы он проснулся, а рядом был Коля, который обнимет его и останется с ним. Большего Бэррону и не надо.
