***
Коля защелкивает шлем на льду, прокручивая в руке клюшку. Ему казалось, что лента стала бы мешать, если оставлять ее под крагами, но в итоге никакого неудобства белорус не испытывает, что несказанно радует. Значит на матч он может не снимать ленточку. Несмотря на то, что до Коли удалось достучатся только со второго раза, на лед он вышел не самый последний. Белорус замечает троих запасников, коротко кивает, заметившего его самого, Нейтану и едет к своим парням, которые о чем-то разговаривают с Лукасом. Тони рядом не наблюдалось. Подъехав ближе, хоккеист понял, что его пятерка интересовалась согласованной тактикой на последний выход, когда они заменят Карла Картером. Тернер, услышав свое имя в разговоре, отъезжает от Йохана с Нейтаном и подъезжает сзади, вопрошая что не так. «Я просто рассказывал план, который мы обсуждали с тренером» —поясняет Лукас, обернувшись на запасника. «Про замену?» —получив утвердительный кивок, Картер не стал оставаться. Ответив пустым «ладно» он отъезжает обратно. Коля, кажется, впервые услышал как этот пацан разговаривает. Голос у него уставший, но будто так и надо, словно его тембр таким и был изначально—сонливым. Никита шутит, что их номер один где-то в астрале, а Марк пихает его в бок, прося вернуться с небес на землю. Последними на лед выезжают Скотт с Дарреном. Батлер-старший сразу подлетает к своему брату, что было странно, ведь это Кэмерон обычно пристраивался к их двоице. Мэтт хмыкает на ухо, что все еще не понимает, что нужно было давать младшему (он называет его «Кэм»), чтобы тот перегнал старшего аж на два сантиметра. Марк говорит, что эти сантиметры практически незаметны, а получив в ответ «надеюсь ты это не про то, что у него в штанах», замахивается на канадца и шипит, что за такие шутки он пересчитает лбом все зазубрины у них на льду. Стивенсон, правда, ни разу над словами не задумался. Коля шмыгает носом, стукает крюком о носок конька и присоединяется к той половине команды, что уже начала слушать речи Тони по поводу сегодняшнего матча. Замена была успешна согласована с администрацией и вторым тренером. Это было первое, что Тони сообщил ребятам, когда они все скучковались у бортиков. Дружно поздравив Картера с первым серьезным выходом на лед, стали слушать дальше. В основном, ничего нового не добавилось, разве что помимо основной тренировки Тони попросил поднатаскать Картера в качестве полевого игрока. Эта идея как-то явно взбудоражила всех присутствующих. Особенно она пришлась по душе Мэтту, который ну просто обожает их междусобойные матчи. Выбор тех, с кем играть выпал, что очевидно, Тернеру. Лукас предлагает ему подбросить монетку, но Картер бросает на центрального отреченный взгляд, произнося «первая пятерка». Джеймс, видимо рассчитывавший на то, что выберут именно их, потому что у них капитан, досадливо поморщился, а вот Мэтт с Расселом довольно хмыкнули, уже готовые к бою. Коля лишь пожал плечами. Для него размазать скамеечного как нефиг делать. Марк просит белоруса не выкладываться в полную силу, поскольку Картер реально не знает, что такое «играть по-настоящему», но было уже поздно. Они пересекаются взглядом с Лукасом и с губ срывается самостоятельное: —Вот сейчас и узнает. Алан желает Марку удачи, на что Уокер лишь страдальчески стонет и встает в стойку, когда пятерка Бейля все же соизволила выехать на лед в полном составе. Карл подсаживается поближе к Бредли, сидевшему практически у калитки, на самом золотом, так сказать, месте, и принимается выжидать. Интересно всем. Всем, но не Коле, который уже даже отсюда видит, что у Тернера подрагивают ладони в крагах. И сдалось Коле учить этого щенка не зариться на взрослых псов именно сейчас? Видимо да. Лукас, настолько быстро, насколько это позволяло время, объясняет Картеру примерный расклад карт и что нужно делать при самых стандартных ситуациях, но Коля обрывает его холодным «пусть сам разбирается». Лукас, на секунду опешивший, нервно смеется: «ладно, забыли», возвращает свою клюшку на место, стукаясь крюками с тяжелой, покрытой желтым лаком Лукашенко, и обе пятерки принимаются ждать свистка, который Скотт забирает у Тони. Когда морозный воздух разрезает резкий звук, а на гладком льду вырисовываются топорные узоры коньками, Коле в голову приходит мысль. Он бы, на самом деле, по-хорошему предложил им сыграть сначала с пятеркой капитана. Она не слабее, ни в коем разе, но во многом уступает его парням. Батлеры отличная команда, но у Коли тандем и с Мэттом, и с Марком, и не важно с кем случилась связь, понимают они друг друга так же хорошо. Джеймс и Кэмерон отличные нападающие, но Никита машина. Он точный и плечи у него, которыми он расталкивает кабанов, стальные. Про Рассела Коля мало чего знает, но с Никитой у них хорошие отношения. Впрочем, Робинсон ловкий и, если шайба попадает к нему, уже через секунду она оказывается в том месте, где выгоднее всего ее забросить именно белорусу. Все сводится к нему. Он центр. И парни это прекрасно понимают. Их пятерка первая не потому, что в ней сын президента, а потому, что они буквально дикие волки. Холодные и расчетливые. Картеру стоило знать об этом, рискуя своей еще зеленой шкурой, ну а уж если он решил покрасоваться перед напарниками, пусть сам расхлебывает полученные в лицо харчки унижения собственного достоинства. Коля ненавидит тех, кто выезжает на лед «покрасоваться». Отголоски прошлого, причем не самого радужного. Когда мимо ног Тернера пролетает шайба и со скоростью света впечатывается в сетчатые ворота, а Стив шокировано показывает белорусу знак «класс», Никита понимает в чем дело. Когда Картер спотыкается и теряется на секунду и его в этот момент таранит Стивенсон, в чем дело понимает и Марк. Понимает и Скотт, но только после того, когда благодаря Лукашенко запасник теряет свою клюшку из рук. Хилл свистит в свисток и просит своих парней поменяться с пятеркой Лукашенко. Картер, запыхавшись, смотрит в затылок белоруса пока тот не оборачивается. «Коль, пойдем» —тянет Марк, но Коля это Коля. Просто так он уйти не может. —Мы—команда, —выезжающие Батлеры резко останавливаются возле калитки, а Тернеру приходится задержать дыхание, —ты должен улучшать свои навыки во благо команде, а не просто пытаться утереть мне нос своими никчемными попытками, —Картер трясет головой, будто бы у него звенит в ушах, хочет что-то сказать, но его перебивают, —пока твоя игра настолько посредственна, даже думать не смей о том, чтобы попытаться бросать вызов моим парням, —напоследок Коля подъезжает до того близко, что закрывает запасника всем своим телом, кладет руку ему на плечо и, уже более дружелюбным тоном, произносит, —неплохая попытка, —значило ли это то, что Коля разглядел в нем что-то, или то, что слова сказанные до были лишь уроком, никто так и не понял. Тони хлопает планшетом по скамейке, крича, что у них осталось не так много времени. Вся первая пятерка валится на скамейку, когда начинается импровизированная игра. Карл, до этого сидящий и наблюдающий за своими, подает белорусу бутылку с водой, хмыкая, что это было слишком жестоко. «Он же еще пацан» —Коля хмыкает в ответ. «Мэтт тоже пацан» —произносит хоккеист, снимая шлем, — «еще и младше», —пауза, — «нечего пытаться строить из себя крутого, сидя на скамейке запасных. Нужно знать свой уровень, а не пытаться прыгнуть выше головы». Карл смеется «что за капитанская речь?», получая в ответ кривоватую полуулыбку. Последующие двадцать минут третья и вторая пятерки играли лишь вдвоем. После разобрали допущенные ошибки, и первая пятерка также выкатилась на лед. А дальше, как по стандарту: отработка бросков, реакция, защита и нападение. Заключительная игра закончилась на ничьей. Скотт и Лукас пожали друг другу руки, а Коля выдохнул, что он чувствует себя выжатым лимоном. Команда с нескрываемым пониманием в лице поддержала хоккеиста. Почему-то эта тренировка высосала из парней чуть ли не все соки.***
В раздевалке Коля снимает шлем, коньки, и верхнюю кофту, оставаясь в одной защите, садится на скамейку и опирается затылком о шкафчик со своим номером, чувствуя как тело благодарно расслабляется, после столь изнурительной, в моральном плане, тренировки. Краем глаза белорус замечает Картера, периодически поглядывающего на него так, словно он хочет подойти и что-то сказать. И даже уже хочет было сделать первый шаг, как его останавливает Джеймс, простым коротким мотком головой. Росс передает от тренера, что он просил собрать коньки на заточку, возвращая Тернера к запасникам, развернув того. Мэтт страдальчески стонет, что ему лень даже нагибаться, но ему тут же прилетает ответочка от Уокера: «я думал, нагибаешь обычно ты». Логан с Карлом хохотнули куда-то в себя, а Джеймс хмыкнул, что свои отношения и кто у них там когда нагибает парни могут выяснить в душе, но только после того, как сдадут свои коньки. Мэтт посылает Марка в жопу, а Коля даже хочет пошутить, что, кажись, Уокеру перепадет смена позиций, но вслух свою шутку он решает не озвучивать. Полного сбора коньков не стали дожидаться, Росс попросил ближайших Йохана с Нейтаном помочь ему отнести коньки, а Картера отправил в душ коротким хмыком, что он явно двигался больше, чем его скамеечные товарищи. Немного смущенный тем, что обычно такие реплики относят не к нему, Тернер скрывается в душевой чуть ли не самый первый. Коля снимает верхнюю защиту, затем все остальное. Ноги почему-то начинают пульсировать и белорус не понимает почему, пока Никита не жалуется ему на то же самое. —Может от бега? —предполагает хоккеист. На секунду задумавшись, Ершов кивает, вздыхая, что, наверное, все же не стоит больше бегать перед тренировками, хотя бы когда у них матчи. Коля не соглашается, —мы просто отвыкли, —жмет плечами белорус, —дело только в этом. Когда Марк бьет Колю по голому плечу, спрашивая идет он или нет, хоккеист вопрошает почему он не может пойти один, но ответа на этот вопрос слышать не хочет, потому что, кажется, сегодня у них день несмешных гейских шуток. Лукашенко зачесывает волосы назад, осторожно развязывает ленточку с запястья, чтобы не намочить ту, и, убрав во внутренний карман баула, на всякий случай, берет из своего шкафа темно-синее полотенце и, шлепнув Уокера по спине, кивает в сторону душевых. Заваливаются на помывку всей дружной компанией, встают в ряд у стеночки и чуть ли не одновременно закинув полотенце на импровизированную вешалку, выкручивают вентили. Здорово. После тренировки прям самое то. Давно Коля не стоял под душем просто так, в последнее время он старался как можно раньше свалить с тренировок, к Бэррону, но сегодня можно и потупить в стену лишние минут десять, все равно они никуда не могут деться до того момента, пока не переедут на другой корт и не отыграют матч. Бесит Колю немного тот факт, что они как овцы без пристанища, ну да ладно, терпимо на самом деле. Первым из душа сваливает Мэтт. Обернув полотенце вокруг бедер, канадец жалуется на французском и буквально-таки выскакивает из-под горячих струй наружу, наспех накидывая на себя футболку с джинсами. Марк поясняет, что их младший пошел звонить своей недодевушке, которая, по его словам, должна была присутствовать на сегодняшним матче. Никита усмехается: «он что, забыл ей адрес дать?», получая в ответ уверенный кивок и разведенные в сторону руки: «именно это он и сделал». Ощутив всем телом давно ушедшее от белоруса спокойствие, Коля засовывает голову под душ и шумно выдыхает, пока водяные дорожки скатываются по его лицу изворотливыми реками-змеями. Мысли вообще пусты, белый шум. Коле так не хватало этого спокойствия, чувства, что все наконец наладилось, что эти американские горки закончились и дальше лишь прямая дорога, водяная гладь на поверхности воды, нетронутая совершенно никем. Сюда бы еще Бэррона. Под душ, в смысле. Нырнуть руками и обнять со спины, господи, как же Коле хочется уже чтобы все было по нормальному. Было настолько тяжело, что порой он не мог себя пересилить и задерживался после пар в библиотеке. Ему стыдно за это, за то, что он сбегал от собственных проблем, но все…все закончилось, он буквально может увидеть эту линию финиша. —Ты слышишь это? —размышления о великом прерывает Никита, дернувший хоккеиста за плечо. Коля хмурится, отрицательно мотая головой, но уже через секунду слышит едкое канадское «не пизди» и спешит последовать примеру друзей—выключить воду. Все трое хоккеистов обматываются полотенцами и спешат выйти. Впрочем, как и некоторые из команды. Картина предстает странноватая. Какой-то взъевшийся Мэтт, наезжающий не на Йохана, а на Даррена, который, как после следует из фразы «да отцепись от него», защищает Ривза от нападок Стивенсона. У Мэтта округляются глаза, когда он произносит, чуть хрипло «я не вру» и в ответ ему кивок головой, но такой, словно Батлер-старший просто хочет, чтобы от него отвязались как можно скорее. Коля, отодвинув Марка в сторону, спрашивает в чем дело. Мэтт уже было хотел нажаловаться своему кумиру, но Даррен цыкает на него и отмахивается, мол у их младшенького, похоже его северная голова перегрелась. В этот самый момент дверь раздевалки открывается, впуская какой-то непонятный шум, резкий порыв холодного ветра и Тони с планшетом в руках. Тренер спрашивает что у них тут происходит, а у Коли в голове возникает мысль, что картина пред глазами у него вырисовывается явно странная. Все ждут объяснений от Мэтта, который непонятно с чего начал весь этот балаган и вытянул своих любопытных товарищей из душа, но младший неожиданно затыкается и, сжав кулаки, разворачивается к своему шкафчику, начиная усердно что-то перебирать там. Марк с Никитой, бросив какой-то скептически-непонятливый взгляд на Батлера-старшего, поспешили подойти к Мэтту и разобраться, но канадец лишь огрызнулся «отстаньте» и больше ничего. Коля был чуть умнее, Коля подошел к самому Даррену и, отвадив от него Йохана, ладони которого явно подергивались не от холода, взглянул на вице-капитана исподлобья с коротким «ну?». Батлер чешет затылок, как-то странно реагируя на этот жест, но в итоге вздыхает и жмет плечами: «забей, это же Мэтт». Коля знает, что иногда Стивенсон не в ладах с самим собой, но почему-то не верится ему в то, что эта вспышка гнева была с просто так. Ну да ладно, решает белорус, раз уж ему, центральному своей пятерки, не говорят о причине замеса, значит дело действительно не серьезное. Или серьезное и именно поэтому Лукашенко в это втягивать не стоит. Вариантов много.***
День пролетел мгновенно. Коля не успевает задуматься о матче, как время к нему начинает поджимать. Вот тренер уже в который раз повторяет изученную вдоль и поперек тактику, парни слушают его, внимают каждому слову, особенно Картер, который, по сути, проявить себя по-настоящему никак не сможет за эти пару минут, но нужно же показывать стадиону новые таланты. Кстати о талантах, свою ошибку Тернер понял. Когда они уже приехали на другой корт, ходили и рассматривали залы с хоккеистами и обошли витрину с медалями, скамеечный защитник, дернув Колю за рукав кофты, не очень понятно, но очень искренне извинился за свое ребячество, напоследок правда все равно бросив, что однажды Лукашенко скажет, что он достоин первой пятерки. «Меня тогда уже тут не будет, так что это не мне решать» —жмет плечами белорус, понимая, что только что растянул мечту пацана как минимум года на три так точно. Жаль ли Коле? Да не особо, его эти проникновенные речи все равно не тронули, а вот то, что Тернер принял и понял свою ошибку—это много стоит. Правда выслушивать все это было в новинку, но, если честно, все же немного приятно, что твой профессионализм признают не только тренер и твои парни из пятерки, а даже младшие, только вошедшие в команду. Забавно. Марка во время поездки забрал мобильник с Джастином, видимо, на том проводе. Уокер отвечал совершенно ровным, без какого-либо наделенного недовольством голосом, но старшекурснику, видимо, все равно не понравился его тон. Марк вздыхает, после очередного, видимо, замечания, убирает телефон от уха и отключает микрофон, посылая Джастина куда-подальше на французском. Мэтт хлопает друга по ляшке, говоря, что отношения они такие—сложные. Никита, прикрыв глаза, со скрещенными руками, бубнит, что Мэтт не знает что такое, когда ты в отношениях, а Марк огрызается, что он не его парень. «Мы просто спим, отстань» —Уокер включает микрофон и сваливает все на перебои со связью из-за холмистой возвышенности, на которую они заезжали. Коля качает головой, пишет Бэррону, спрашивая как там у него дела и чем он занимается. «Собираюсь спать» —короткий ответ. Лукашенко желает ему хорошо отдохнуть и пишет, что не будет больше отвлекать. Бэррон присылает ухмыляющийся смайлик и на этом их диалог заканчивается. От ленточки, аккуратно повязанной обратно на запястье, исходит фантомное тепло, как словно если бы Бэррон был рядом. Странное ощущение, Коля обхватывает свое же запястье, головой понимая, что такими действиями лишь подрывает собственный созданный образ крутого и каменного, но с другой стороны, почему он не может относится трепетно к важным его сердцу вещам, даже если это простецкая ленточка? Коля может быть жестким, когда это нужно, но он так же может, если этого требует ситуация, стать немного (или много) мягче. Сейчас Коле нужно найти золотую середину. И, кажется, он нащупал идеальную почву для этого. Мэтт, несмотря на ту ситуацию с Йоханом, вел себя как обычно, ну или по крайней мере старался себя так вести. Он был слегка тихий, не такой активный, какой был в начале дня, и к остальным, кто не его пятерка, в особенности к Даррену, относился с какой-то озлобленной осторожностью. Когда они останавливались возле заправки, потому что Тони нужно было выпить крепкого кофе из придорожного аналога старбакса, иначе у него все настроение полетит в тартарары, а парни выходили размять ноги и подышать воздухом, стоило мимо пройти Скотту или тому же самому Батлеру, как Мэтт тут же закрывал рот и молча смотрел в их удаляющиеся спины, пока те не исчезали из поля его зрения. Почему реакция на вице- и капитана была именно такая не понял никто из первой пятерки, плюс остальные так же были в замешательстве. Когда Логан пытался разузнать в чем дело, Стивенсон прямой дорогой отправил его к тем, кто, по его словам, знает лучше. Лукас попросил не огрызаться на его парней, а Никита закрыл канадцу рот до того, как тот послал Бейля куда-подальше. Причину своего настроения Мэтт не рассказал даже Коле. «А смысл?» —белорус выгибает бровь, вторя вопросу хоккеиста, — «вы просто сами убедитесь, что я был прав» —горько усмехается Мэтт, — «а я потом просто повторю то, что сказал им» —кивнув на Хилла и Батлера, Стивенсон хмыкнул, что больше он не хочет разговаривать на эту тему и отнюдь будет просто игнорировать бесящие его вопросы. С Йоханом пытались поговорить, но тот постоянно был с Нейтаном и Картером, а перед ними не особо хотелось выставлять все свое нелицеприятное «я» напоказ, все же они в команде еще новенькие и им бы влиться в более-менее хороший и добрый коллектив, а не вот это в черти что и сбоку бантик. Никита оказался самым нормальным из всех. Всю дорогу Ершов протупил в окно, периодически засыпая минут на пять-семь, на выходах разминал затекшие шею и ноги, а когда приехали на корт, бодро подхватил свой баул и чуть ли не самый первый направился ко входу, опережали его все те же Скотт и Даррен с Тони, в котором уже было как минимум два стакана кофеина. Здоровый образ жизни, напоминает им постоянно тренер, хотя сам не может отказаться от этой привычки. Хорошо еще про Мэтта не знает. Или делает вид, что не знает. Этот вообще феномен: канадец, хоккеист, малолетка, так еще и любитель пригубить. Ну просто не парень, а ходячая мечта. Вот только для хоккейных клубов или алюминиевых столов для практик понятно не очень. Колю передергивает, смешение хоккейных и медицинских мыслей никогда ни к чему хорошему не приводили. Они с Никитой стоят возле витрины с медалями, большая часть из которых за вторые места, лишь парочку за первые и всего одна за третье. Сверкающая чистотой, за первое место, с выгравированными веточками и буквами в середине, стоит на самом верху, словно возвышаясь на пьедестале, олицетворяя, видимо, команду и их рвение к замене вторых и третьего места на одни лишь первые. Ершов и Лукашенко, со скрещенными руками и чуть расставленными ногами, переводят взгляд с одной медали на другую, читая мелкие надписи. Первое место команда забрала ровно четыре года назад, второе три, а третье и единственное в прошлом сезоне, не дойдя даже до середины. Вроде тренер говорил, что это из-за серьезной травмы одного из нападающих, но парни не знают насколько можно верить этим словам. В этом сезоне, их первую игру они выиграли в сухую, сломав вратарю клюшку и забив восемь шайб, не пропустив к своим воротам ни на миллиметр. Тони говорил, что они просто были взбешены из-за прошлого позора, но и этому парни не особо верят. Нужно быть по-настоящему зверями, чтобы сломать клюшку тому, кто фактически не играет на поле. К тому же большинство парней в команде по комплекции как Никита, двое есть точно, как Коля, а это значит, что чисто физически некоторым парням, например, Расселу, будет трудно идти напролом, но обходить их будет гораздо проще. Коле просто остается верить, что их команда в любом случае считается гораздо большей профессионалами, чем эта, и парни не будут сдавать назад из-за одного неудачного столкновения. Главное, чтоб без серьезных травм, а остальное—дело привычки, не так уж и важно. —Как думаешь, какие прогнозы? —Никита поворачивает голову к другу, всего на какое-то мгновение отрывая взгляд от фотографии команды над медалью за первое место. Парни на ней кажутся суровыми и одновременно радости от победы на их лицах столько, сколько у детей, получивших на новый год именно ту игрушку, о которой они и просили. —Не знаю, —честно отвечает Николай, зеркаля движения Ершова. Нет смысла врать, если до этого белорус тешил себя надеждами, что они в любом случае забьют ну шайбы четыре как минимум, то сейчас этот минимум снизился хотя бы до одной, —уехать бы живыми, —Никита нервно усмехается, кажется целиком и полностью поддерживая белоруса в этой фразе. Они редко играют вне корта или настолько далеко от своего университета. Еще и поэтому Коля не хотел, чтобы Бэррон перся сюда, в эти, грубо говоря, ебеня, со своей больной рукой. Они играют вне корта, а значит вне дома и что-то Лукашенко подсказывает, что не все представители их группы поддержки доедут досюда. Оно и понятно, переться часа два, если не больше, только ради игры будет только ненормальный. Ну, Коля бы поехал. Но это уже другое, причем абсолютно. Значит, смело предположить, что поддержки на трибунах будет гораздо меньше, чем в прошлые разы, что не сказать о противоположных ребятах. Не исключено и то, что ради хлеба и зрелищ для своих фанатов они не будут выделывать какие-нибудь выкрутасы. Только без травм, думает Коля, хотя бы без серьезных, это сейчас совершенно ни к чему. —Вы чего застыли? —собратья-славяне вздрагивают, стоит Фреду подойти к ним сзади и секунд десять попялить в закрытую витрину, пытаясь выяснить что же так привлекло его сокомандников. Парни тут же руки опускают, переставая быть восковыми охранными фигурами, вздыхают, мол, просто задумались и, хлопнув Фостера по плечу, все втроем возвращаются в раздевалку. Мысли мыслями, думает Коля, а до матча остается всего-ничего.