228

Девочка с красными волосами и коротком желтом топике. Ее огромные глаза глядят осмысленно, они широко раскрыты, нельзя представить, что такие глаза хоть когда-нибудь будут тусклыми и безжизненными, словно у сломанной куклы. На губах смущенная улыбка и весь ее внешний вид — сама скромность. — Ну, что, Маша, опять начудила? — Василиса Романовна, это в последний раз, честное слово. Глупая, наивная девочка, поверившая в слова друзей о том, что можно увидеть радугу без дождя. Фантазерка, доверяющая сказкам и высокопарной чепухе. Зато умеет отвечать честно. Но не бывает честных наркоманов, увы. Который раз уже эта Маша сидит перед ней с невинным выражением лица, пока ее приятели Борька, Михей и Гоша, которые старше ее лет на пять, скрываются от правосудия где-то на темных улицах. Михайлова тяжело вздыхает, брови хмурятся, губы складываются в одну тонкую злую линию. Маша никогда не попадалась на хранении, сколько бы раз соседи не вызывали наряд за шумные вечеринки в первый час ночи, но находили ее всегда убитой в абсолютные нули. После первого же вызова пришлось вызывать бригаду скорой помощи, чтобы привести ее в более менее вменяемое состояние… Девочка с красными волосами и коротком желтом топике. Лежит полураздетая на полу с пеной у рта и дергается в конвульсиях. Все, что Михайлова могла сделать в первый раз — это поставить на учет. Все, что могла сделать после — вести профилактические беседы раз в месяц и пугать буквой закона. Без толку. Наркоманы не меняются. — Я тебе уже говорила, что эта дрянь однажды тебя прикончит, Маша? — строго, так, чтобы иметь хоть какое-то воздействие, произносит Василиса. Девочка с красными волосами и коротком желтом топике просто опускает взгляд. В бреду она рассказывает о какой-то волшебной стране, где есть то ли принц на белом коне, то ли изгнанный правитель, что всегда ее ждет, о каком-то злом короле и его прислужниках, что пытаются ее поймать. В новогоднюю ночь она держала в руках грецкий орех и рассказывала о его волшебных свойствах. До сих пор мороз по коже. Родителей Маши чудом не лишили родительских прав, хотя комиссия по делам несовершеннолетних поднимала этот вопрос, вроде приличные люди, но за кругом общения дочери уследить не могут. Мухтар тихо скулит в углу, по какой-то причине он всегда приходит, когда в ОВД привозят Машу. Не рычит и не пытается облаять. Михайлова еще тогда удивленно покачала головой, шепнув Жарову, что пес понимает намного больше, чем люди. Может быть, именно это и определило отношение Михайловой к ней. Оперативник может только все свое свободное время отдавать работе, получилось так, что Михайлова ставит Машу в один ряд с ней. И не чувствует себя счастливой. Нарушения накапливаются, а тех, кто посадил Машу на иглу, найти не получается. Да даже если бы нашли, то что толку, будто бы зависимого можно отучить. Девочка с красными волосами и коротком желтом топике. Все в ней прекрасно, если бы не исколотые руки, которые та даже не прячет. — Я знаю, — тихо шепчет она, низко склонив голову. И Михайлова видит, как щеки ее бледнеют. Сердце неприятно ноет в эти моменты. Когда-то, еще летом, Маша, вновь в абсолютном отрыве от реальности, увидев Михайлову, которая, тяжело вздохнув, вновь набирала номер скорой, странно улыбнулась, а потом потянулась к ней и обняла. Ее действия были продиктованы ничем иным как бредом, ведь после этого она упала и отключилась, но у Василисы что-то оборвалось в груди. Маша сжимала ее руку, когда они приближались к больнице, шептала какие-то бессвязные фразы, смотря в глаза, вызывая шок и смущение. На удивление, она не побоялась их повторить, когда ее кровь была очищена от токсинов. Глупость, Михайлова это знает, ведь нельзя вестись на поводу у наркомана, нельзя воспринимать его речь всерьез, но она проявляет отвагу, отвечая тем, что тепло улыбается на признания, решая при этом взять ситуацию в свои руки. В памяти как солнечный блик западают секунды, когда огромные глаза смотрят на нее с восторгом, так будто бы она единственный из существующих герой. Да, этим героем хочется быть… Девочка с красными волосами и коротком желтом топике. Над ней боятся посмеиваться, ведь Михайлова слышит перешептывания за ее спиной. Ей неприятно думать о том, что могут говорить о ней ее сверстники, но взрослым грубо обращаться с девочкой она запрещает. — Твоему «знаю» месяц памяти, Маша, — продолжает Михайлова. — Надо менять свою жизнь. Головой надо думать, а не друзьями… Ты вообще думала, что школу надо заканчивать? Думать о том, куда поступать? Нет? Она видела ее личные вещи. Ребенок рисует и неплохо пишет стихи, талант надо развивать, но не таким образом. В школе дела обстоят хотя бы не катастрофически, Маша неплохо справляется с заданиями, пропадает редко. Тихая, спокойная девочка, если бы только не навязанные пристрастия. Увидела бы хоть раз этих Гошу, Михея и Борьку — прикончила бы. По таким, как они, колония плачет. — Думала, еще как думала! — со стоящими в глазах слезами защищается Маша. — И какие есть мысли? — как на допросе проговаривает Василиса. Девочка с красными волосами и коротком желтом топике. Она всецело доверяет Михайловой. Она цепляется за нее, как за добрый пример, который очень хочет повторить в далеком будущем. И только в силах Михайловой направить ее на путь исправления, поэтому для нее она неотделима от работы.