Мертвые звезды

Изуна — иллюзия жизни. Изуна — демон сотканный из живой тьмы, живущей в углах не комнаты, а души. Изуна — приговор на казнь без исповеди и последнего слова. Изуна Учиха гасит адское пожарище шарингана и смотрит — черная космическая тьма, пожравшая звезды, сочится из ее глаз  — устало-безразлично-заебанно. Когда-то в космосе пульсировали звезды. Ну, смерть жизнь никого не красит. Химе Учиха ломается-задыхается-сгорает-подносит кунай к артерии, потому что нихуя она не Химе, нихуя она не Учиха. Потому что, блять, у девочки сломана психика, у девочки в мозгах корчатся прирученные будто бы когда-то черти, моральные принципы сжигаются заживо и мир будто под приходом. Она хочет уйти, сбежать из этого филиала кровавого ада, ей плевать на когда-то знакомый канон, судьбы ещё не родившихся и уже живущих людей, ей плевать на этот мир. Но на Мадару ей не плевать. Мадара ломается-сгорает-задыхается вслед за ней и вместе с ней, за шкирку выдергивая из болота, пахнущего разложением, где вместо дна — трупытрупытрупы. Мадара её брат, заставляет её дышать, буквально впихивает воздух в легкие, спаивает осколки, отбирает кунай. Он кричит, говорит, утешает, может плачет. Изуна не слышит. Изуна не слушает. Изуна рыдает в объятиях брата. Изуне кажется, что да, она не против пожить ещё немного. Изуна была той ещё тварью, но умерла и Ад пожрал ее душу, если там что-то оставалось. Изуна эволюционирует в кого-то поопаснее. Изуна у-лы-ба-ет-ся. Она не скрывает под лицемерными масками месиво, когда то бывшее нормальностью и девочкой, считавшей звезды, и позволяет всем желающим смотреть, как демоны разрывают кого-то, возможно её, заживо и у л ы б а е т с я. Непритворно, кажется, правдиво. Изуна помогает брату, любит брата, готова ради него сдохнуть и проводить в тартар кого угодно, и цинично его использует. Она отдает ему свои кошмары, бремя выбора, цель и прячется от холода, приходящего к ней по ночам. Иногда ей хочется согреться. Изуна пристально смотрит на Тобираму, потом резко целует — прижимается искусанными, потрескавшимися губами. Отрывается, а взгляд все тот же. Безразличие мертвого космоса. — Не ты. Она уходит, а у Тобирамы что-то рушится. Изуна лежит под небом, она не считает звезды, она высматривает оттенки ночи. Ей холодно и спокойно. Уже не хочется тепла. Черные тени зовут свою сестру на охоту, Изуне кажется, что под кожей прорастают вороные перья. Брат рядом, но крылья деформируют позвоночник.

***

Изуна Учиха смотрит на шиноби ОАШ взглядом — зрачок, радужка и белки слились — с самой настоящей заебанностью. Какаши чувствует с ней родство. — Тобирама. — Изуна. — Всегда знала, что ты редкостный идиот, хотя и гений. — Не верю, что говорю это, но я тоже рад тебя видеть. — Ты даже с того света до меня доебался, Сенджу. Изуна меньше всего похожа на сестру демона-Мадары. Но она улыбается и даже Наруто понимает. К ним на призыв пришел кто-то не менее опасный, и скорее всего такой же безумный. Она идет к брату и люди замирают. Трещины эдо тенсей зарастают. За спиной бугрятся черные крылья. — Брат. Пойдем со мной, брат. Оставь их, оставь. Нам пора, аники, давно пора. — Изуна… — Мне плевать, путь выбран добровольно, мир умрет так или иначе, но пусть не сегодня. Оставь его брат, нас уже нет. Я подарю тебе небо, любимый брат. Только пойдем со мной. Они уходят в гробовой тишине. Наруто смотрит, как шелухой опадает то, что было человечностью. Две пары вороных крыльев, две пары кровавых глаз, смех один на двоих и свобода. Они рассыпаются черным пеплом погасших звезд. Наруто в глаза Сенджу не смотрит. Оба упустили из рук живой огонь, ни один не удержал своего ворона. А он удержит. И не позволит загаснуть звездам. А во сне к нему лишь раз приходит девушка-иллюзия, девушка-тьма. Она улыбается. По-настоящему счастливо. Тьма по матерински укрывает новорожденную вселенную. Он улыбается в ответ.