«Ацуши, зайдёшь ко мне? Нужно поговорить. И захвати с собой что-нибудь из еды»
Ацуши думал, что ничего хуже и быть не может. Но вытаскивая Дазая из ванны, наполненной красной водой, и судорожно обматывая его руки бинтами, пытаясь остановить кровотечение, он уже не мог думать ни о чём другом, кроме как о спасении жизни этого человека, который так мечтал о красивой и безболезненной смерти. Пока светловолосый оттаскивал мужчину на футон, снимал с него мокрую одежду и переодевал его в сухую, Накаджима старательно игнорировал трясущиеся пальцы и искоренял мысли о том, что он мог не успеть. Осаму дышал, его грудная клетка часто поднималась и опускалась. Он был жив.«Ацуши, почему ты так быстро убежал? Я сказал что-то не так?»
Парень на мгновение прикрыл глаза, поджимая губы. На протяжении нескольких дней телефон разрывался от многочисленных сообщений со стороны Дазая, на которые Ацуши старался не обращать внимания после того случая.«Не хочешь прогуляться после работы? Я встречу тебя в парке. Только не говори Куникиде, иначе он лишит меня зарплаты»
В грудной клетке что-то неприятно защемило, отчего Тигр, распахнув веки, посмотрел на бледное лицо шатена, что чуть хмурился и на подсознательном уровне сжимал край тонкого одеяла холодными пальцами, комкая его. Светловолосый осторожно стёр испарину с чужого лба и убрал с прикрытых глаз мокрые тёмные пряди.«Почему ты такой?»
— Почему, Дазай? — Ацуши тихо шепчет, касаясь чужой руки и осторожно её сжимая. Ладонь медленно расслабляется, и складка между бровей Осаму пропадает, возвращая умиротворение на худое лицо. На то сообщение мужчина так и не ответил. А потом и вовсе пропал. Не появлялся на работе, не отвечал на телефонные звонки и не открывал дверь, сколько бы Накаджима ни стучался в неё и ни звал темноволосого по имени. А затем ему приходит сообщение от шатена с коротким текстом, который до сих пор мельтешит перед глазами, заставляя вздрагивать и возвращать взгляд на Дазая снова и снова, словно боясь, что тот вот-вот исчезнет.«В этот раз получилось»
Мужчина пошевелился, медленно открывая глаза и пытаясь сфокусировать взгляд на размытых очертаниях комнаты. Он не в ванне. Это странно. Но что ещё страннее, так это видеть Ацуши, что наклонился над ним и чуть ли не сверлил в нём дырку, глубоко дыша, словно пытаясь взять себя в руки. Осаму улыбается чуть надломлено, а затем, будто придя в себя, садится на футоне, возвращая свой привычный весёлый вид. — Привет, Ацу-чан, — протягивает Дазай, мимолётно окидывая оценочным взглядом чистые бинты и вставая с постели, подходя к низкому столику, на котором до сих пор лежал пакет с едой, которую принёс светловолосый больше недели назад, — как дела на работе? Из полиэтилена медленно вытаскиваются многочисленные упаковки с закусками и ложатся горкой на татами, притягивая взгляд пёстрыми изображениями и названиями. Вот только Дазай это игнорирует, да и вообще, казалось бы, полностью абстрагируется от происходящего вокруг, старательно раскладывая еду. А Ацуши наблюдает, как Осаму с маниакальным интересом перекладывает предметы, что выдавало его нервозность. Тигр сипло выдыхает, чуть хмурясь и переводя взгляд на окно.«Это ненормально, Дазай! Не трогай меня»
— Куникида рвёт и мечет из-за того, что ты давно не появлялся на работе, — парень говорит тихо, старательно не смотря на темноволосого, что закончил перебирать упаковки и, наконец, повернулся к нему, пристально изучая чужое лицо. Этот взгляд словно можно было отчётливо прочувствовать, из-за чего по спине Накаджимы пробегают мурашки.«Я ухожу. Не смей подходить ко мне»
— О, так Куникида уже соскучился по мне? — Дазай смеётся хрипло, опираясь на стол рукой и придерживая голову, которая до сих пор казалась тяжёлой из-за сильной потери крови. Но мужчина это старательно игнорирует, продолжая изучать мальчишку перед собой. Тот словно изменился за то время, которое они не виделись. Вот только что конкретно изменилось в этом, казалось бы, тихом юноше, он сказать не мог: сей факт старательно ускользал от его внимания, из-за чего темноволосый недовольно и почти неслышно цокнул языком, — мне казалось, что он меня недолюбливает из-за того, что я "совершенно ничего не делаю", — кареглазый изображает голос Доппо и, снова посмеявшись, отводит взгляд в сторону, — одним лентяем больше, одним меньше. Осаму пожимает плечами так легко, а затем встаёт с татами, направляясь в сторону ванной комнаты. Стоило хотя бы оценить плод своих трудов. Но на половине пути его останавливает достаточно крепкая хватка Ацуши, что казался действительно хрупким на первый вид. Тот смотрит несколько разозлённо, чем смог удивить Дазая, который повернулся к нему. Такую эмоцию не часто увидишь у того Ацуши, который ему запомнился с момента их первой встречи. Особенно по отношению к шатену, которого тот словно боготворил с момента вступления в Агентство. Как и не часто получаешь звонкую пощёчину, которая потом заставляет гореть покрасневшую кожу.«Я люблю тебя, Ацуши»
— Ты идиот, Осаму Дазай! — Накаджима выкрикивает, по-прежнему крепко держа мужчину и не позволяя ему отойти ни на шаг, удерживая на месте. А Дазай смотрит всё так же удивлённо, пытаясь понять, в какой момент в Ацуши что-то щёлкнуло, чтобы тот вёл себя столь уверенно и твёрдо, — а если бы я не успел?! — нервы юноши сдают, когда тот вспоминает, в каком виде нашёл Осаму. Скольких нервных клеток ему стоило не запаниковать и сделать всё быстро, взяв себя в руки. Может и идиот. Отрицать это шатен не собирался. Но и подтверждать это не спешил. Лишь молча смотрел на Накаджиму, чьи глаза покраснели от подступающих слёз. Это единственное, что он ненавидел — смотреть, как этот мальчишка, когда-то не верящий в себя и собственные силы, плачет. И в этот раз из-за него, а не из-за очередного рока судьбы, который пришёлся на его жизнь. Темноволосый лишь протягивает свободную от цепкой хватки руку и мягко проводит по светлым волосам, чуть взъерошивая их и притягивая юношу ближе к себе, обнимая. По-отечески так, без каких-либо подтекстов. А Ацуши лишь вздрагивает мелко, а затем, поджимая губы, упирается лбом в грудную клетку Дазая, стискивая зубы. В горле застрял комок, а уголки глаз неумолимо щипало от слёз, но Тигр, словно упорно игнорируя это, тихо выдавливает из себя, сжимая ткань тонкой рубашки Осаму: — Я тоже люблю тебя. Идиот. А затем устало вздыхает, прикрывая глаза. Прийти к этому выводу оказалось сложнее, чем он думал.«Я люблю тебя, Дазай»
Осаму мягко улыбается, смотря в экран телефона, а затем откладывая его в сторону, поворачиваясь лицом к стене, за которой спал Накаджима. — Как и я тебя, — говорит тихо, слегка касаясь гладкой поверхности.«Как и я тебя»