Я к вам пишу...

Янкуми была не единственной, кому он писал. Но именно ее ответов он ждал больше всего. Шин верил, что отъезд был правильным решением. Однако оказавшись вдали от дома, от друзей (читай - Янкуми), он понял, что переоценил свои силы, и теперь чувствовал себя зеленым юнцом - да нет, еще беспомощней - и отчаянно тосковал по ее непоколебимой вере в то, что он способен всего добиться. "Янкуми, - писал он, - как в школе? Ученики не достают?" Он хотел написать совсем другое, но надеялся, что она и так поймет. Она отвечала: "Небеспроблемные. Но, в общем, ребята неплохие. Надеюсь, что смогу ими гордиться вполовину, как я горжусь тобой, Савада. Знай: мое учительское сердце переполнено гордостью за моего дорогого ученика. Не сомневаюсь, ты все сможешь, если встретишь будущее с открытым сердцем и пытливым разумом. Будь умницей, Савада, держись молодцом!". Какой же он еще сопляк, если даже эти слова утешают... Но даже понимая это, Шин ничего не мог сделать - при мысли о ее широкой улыбке, о ее звонком голосе губы сами начинали улыбаться. Он знал, что некоторые вещи проще передать на бумаге, чем сказать лицом к лицу. Тон Янкуми менялся - постепенно, месяц за месяцем. Сначала она писала о всяких мелочах: что-нибудь об классе, пустячок из домашней жизни, сиюминутные радости или источники раздражения. Он отвечал рассказами о своей работе, о людях, с которыми встречался. Он ведь теперь далеко-далеко, и дело, которым он занимается, важное и нужное. Сколько видел, столькому научился - Янкуми себе даже не представляет... Шаг за шагом, она начинала писать ему как равному, как другу. И уже забывала добавлять фразу "дорогой мой ученик". Может, - думал Шин, - шансы не так уж и призрачны, не так уж и далеки? Победа ждала его на следующей неделе. Янкуми написала: "Привет, Шин". Ответа пришлось ждать долго, и, когда он наконец-то пришел, бодрые слова звучали вымученно. "Этот бой для нас обоих оказался невероятно тяжелым. И едва ли мы когда-нибудь полностью от него оправимся... - писала она. - Я не гожусь на роль жены полицейского, а Шинохара не принадлежит моему миру. С моей стороны нечестно было ожидать от него такой жертвы". Она писала: "Все хорошо". "Сочувствую", - не кривя душой, ответил он. Он не стал писать: "Я бы никогда не отказался от тебя. Я и не отказался. За тебя стоит побороться, Янкуми". Он не стал писать: "Я люблю тебя, Кумико, всю тебя". Прошло восемнадцать месяцев, и ему по-прежнему казалось, что она пока не готова выслушивать от него признания подобного рода. Пусть он уже больше чем "дорогой ученик", больше чем просто Савада, но это слишком важно, и он не рискнет произнести главные слова до тех пор, пока не будет знать наверняка, что она не испортит все своей упрямой бестолковостью. Вместо этого он написал: "Бестолочь". Янкуми писала: "Мне не хватает разговоров с тобой, Шин". Это было дорогим удовольствием, но удивление в ее голосе того стоило. Он слышал, как где-то на заднем плане галдят Тецу с Минору. Но они умолкли, едва Янкуми ахнула: - Шин?.. Шин!.. - Привет, Янкуми, - сказал Шин. Он не мог перестать улыбаться, даже когда все вокруг начали подшучивать по поводу любимой девушки. Усмехнулся и спорить не стал. Он писал: "Она призналась мне в любви". "Не будь таким застенчивым, - писала Янкуми. - Мой Шин умный, честный, симпатичный - о таком парне любая девушка может только мечтать!" Шин перечитал эти строки с радостью и ужасом. - "Мой Шин", - повторил он вслух. - Да она словно пытается продать меня подороже! "У меня уже есть дорогой мне человек, - очертя голову и, если честно, по-прежнему не сомневаясь в ее непонятливости, написал он. - Она о любви и слышать не хочет и такая упрямая - ужасная, ужасная бестолочь. Но мне нужна только она". Ответ пришел на следующий день. "А ты верный", - написала она. Ему было нечего ответить кроме как "не то слово". Шин не ждал никаких изменений, но Янкуми имела привычку ловить его врасплох. Она написала: "Я действительно такая ужасная бестолочь?" Сердце чуть не выскочило у него из груди. Он уткнулся в ладони и рассмеялся. Написать что-то в ответ удалось далеко не с первого раза: "Даже из самого бестолкового ученика выйдет толк. Главное - учитель". "Золотые слова, - ответила Кумико, - Шин".