I have my mother’s dreams I have my father’s eyes, You can’t take that from me, Just go ahead and try…
Help Is On The Way — Rise Against
Сакура с улыбкой на устах порхала по кухне, оформленной в нежных зеленых тонах. Украдкой посматривая на тикающие часы и что-то напевая про себя, она перевернула шипящие на сковородке кусочки сайры. В помещении поднимался вкусный запах жареной рыбы, от которого у девушки чуть ли не текли слюнки, а томившийся на плите рис только добавлял приятных мыслей о совместном ужине с Какаши. Но она не могла отрицать странного дурного предчувствия, словно что-то было не так. Да, Хатаке иногда задерживался на работе, что уж говорить о его международных поездках, которые порой длились неделями. Такова ответственная работа Хокаге, на которую мужчина тратил так много своих сил, что не прошло даром: ее прекрасная родная Коноха цвела вместе с маленькой жизнью внутри Сакуры. Когда Шестой узнал о пополнении, он был вне себя от радости, как ребенок смеялся, не в силах сдержать счастливую улыбку, что будто против его воли растянулась на тонких губах. Кто бы знал, что в свои двадцать один Сакура будет готовиться стать мамой, а тридцатипятилетний Какаши — папой. Он сердечно заверял ее, что скоро положение дел в деревне передаст Наруто, и практически полностью сможет посвятить себя семье. А когда Хатаке вернется с подписания очередного торгового договора с Деревней Песка, мужчина искренне клялся сделать ее самой счастливой невестой на свете… Но что-то было не так. Сакура не могла объяснить этого душащего чувства, которое заползало ей мурашками на шею, обхватывая липкими пальцами страха, и сдавливало судорожно сжимающиеся легкие. Девушка усилием воли отбросила странные мысли из головы, еще раз проверяя приготовление еды, уделяя особое внимание сайре в томатном соусе, которую так любил ее парень в исполнении Харуно. Она вдруг почувствовала чужое присутствие и характерный железный звук перед дверью их общей с Какаши квартиры и, торопливо вытерев чуть дрожащие ладошки о фартук, поспешила в коридор. Наконец-то, ее любимый негодник соизволил притащиться. Харуно уже четко видела перед мысленным взором, как уставший мужчина вальяжно ввалится в квартиру и, улыбаясь таким родным взглядом серых глаз, поприветствует ее, потянувшись за долгожданным поцелуем: — Я вернулся, любимая… Так ведь? Но вместо столь желанного ей человека на пороге дома оказался совсем другой посетитель. Им был незнакомый девушке Анбу в маске енота, сидящий перед ней на одном колене, который излучал странное чувство беды. Сакура все еще слепо надеялась на то, что ей показалось. Но ей не показалось. — Сакура Харуно, последуйте за мной, — незатейливо начал Анбу, сразу же переходя к делу. Девушка неосознанно задержала дыхание, как будто ей сейчас объявят смертный приговор. — Хокаге в операционной, состояние крайне тяжелое. И он… — казалось, что даже у этого с виду безэмоционального парня в маске пересохло во рту от волнения, а непослушный язык прилип к нёбу. — Он умирает. Куноичи немигающим взглядом смотрела на посланца, о чем-то раздумывая. Кусок дерева, из которого был сделан дверной проем, сухо треснул, не выдержав той силы, с которой его сжала Сакура. Звук осыпающихся древесных щепок наполнил молчаливую пустоту коридора. Сверкающие в полутьме помещения глаза знаменитого ирьерина блеснули сталью совсем как у Шестого, а голос понизился до угрожающего словно самой судьбе шипения: — Это мы еще посмотрим. Ученица Пятой на автомате скользнула клыком по подушечке пальца до крови и присела в заученном движении: — Техника призыва!***
Сакура была на первом месяце беременности, поэтому еще практически никто не мог узнать о ее положении: фигура девушки была в прежнем состоянии, а закаленные годами неустанных тренировок мышцы не позволяли потерять форму. У ирьерина был огромный опыт оперирования в прошлом, в том числе и в военных условиях, которые мягко говоря не сахар. И если судить объективно, то концентрация чакры на первых этапах беременности не сильно отклоняется от нормы. Кроме того, Харуно была из тех редких куноичи ее поколения, которая владела контролем чакры идеально. Тщательно обдумав все за и против по пути в больницу, она твердо решила, что справится, на крайний случай используя метку Бьякуго. Тем более, посланница Кацуи уже общалась с Цунаде, готовя ее к перемещению в операционный корпус. Какаши не умрет. Точнее, она не позволит ему умереть. Сосредоточившись так, будто за той стороной ее ждали Мадара, Девятихвостый и Кагуя все вместе, Сакура легко толкнула тяжелую дверь в операционную и уверенно перешагнула порог. Резкий свет медицинских ламп на секунду ослепил девушку, но привыкшие глаза медика быстро приспособились, возвращая остроту зрения обратно. В нос практически от самых дверей ударил характерный запах крови, медикаментов и… И смерти… Харуно мотнула в неверии головой и, выдохнув сквозь сжатые зубы, надела перчатки, намеренно не поворачиваясь к работающим ирьеринам. Шаннаро! Она не хотела смотреть в ту сторону. Кто бы знал, какая это была невыносимая мука для девушки, которую кажется уже должно было вывернуть от запаха его крови. Почему так трудно повернуться? Почему? Слабачка, Харуно, ты… — Любимая… Словно по команде, розоволосая тут же обернулась и подлетела к Какаши, не в силах игнорировать его голос. Баритон мужчины, который раньше завораживал девушку по ночам, сейчас был чертовски ослабшим и, казалось, лишившимся всех красок, но звучал так мягко, как будто… Их глаза встретились, и все стало понятно без слов. Ведь его голос был таким нежным и обреченным, потому что так Копирующий прощался с ней. — Какаши, идиот беспечный! — не придавая этой внезапно посетившей мысли особого значения, девушка пропустила чакру в кончики пальцев и устроилась рядом с ассистентом, оценивая общую ситуацию. По напряженному бледному виску скатилась капля пота. У мужчины каким-то чудовищным образом были нарушены каналы чакры, являющиеся жизненно важными для шиноби. Вдобавок, некоторые части тела и вовсе отсутствовали: вместо правой ноги и левой руки ее расширившимся от ужаса глазам предстали кровоточащие обрубки. Сакура сорвалась. Волнение все-таки нашло отражение в брошенных невеселых словах: — Черт возьми, Хатаке, как ты позволил кому-то искрошить тебя в капусту? Ты что, неумелый генин, только что из академии выпустившийся? Что… — Прости. — Его окровавленные, еще бледнее обычного губы практически беззвучно прервали возмущенную тираду девушки, заставив перевести потяжелевший взор на землистого цвета лицо: — Так получилось. — Сказал как отрезал Хатаке, с усилившимся хрипом продолжив: — Но тебе было незачем приходить, ведь ты… — Замолчи, черт возьми, замолчи! Сакура яростно зашептала и до крови закусила губу, пытаясь сообразить, что вообще можно сделать в такой ситуации. Зеленые, лихорадочно сверкающие глаза словно сами по себе вдумчиво двигались по внутреннему списку выходов из такого рода повреждений. Харуно начинала припоминать похожие случаи во время войны, но тут же отбросила эту затею: все шиноби с такими травмами умирали, сколько бы чакры она ни тратила. Но ей плевать на то, что было пять лет назад. Сейчас она не имеет права потерять его. Не тогда, когда она на пике своих медицинских способностей и навыков шиноби. Хатаке, отлично умеющий читать эту упертую девушку, отчетливо понял, что сейчас творится в ее прелестной головке, чуть скосив темные глаза в сторону ирьерина. Он так и думал, что когда-нибудь этот день настанет. Но не думал, что уже так скоро. Шагающая по пятам смерть из прошлого, до этого забравшая всех дорогих ему людей, пришла и за ним. Поэтому, когда на лбу его упрямицы начали расползаться полосы от активированной метки Бьякуго, он настойчиво обхватил длинными пальцами правой руки ее запястье: — Не надо… Сакура, — каждое слово давалось Какаши с трудом, но он упорно заставлял свой язык шевелиться. — Подумай о ребенке. Можешь… навредить. Конец фразы получился совсем слабым, но девушка, не сводившая обеспокоенного взора с его лица, успела прочитать все по губам. Отчего-то все происходящее казалось нереальным и таким картонным, что она с тревогой начала думать о том, что это просто кошмар. Это ей снится. Вот сейчас она проснется и все будет хорошо. Но тревожный писк аппаратов был совершенно реальным. Такие раздражающие, как будто незнакомые звуки техники страшным набатом звучали в ее голове… НЕЛЬЗЯ ОТВЛЕКАТЬСЯ! — Какаши, помолчи. Я лучше знаю, что можно, а что нельзя! Грубая фраза, за которой скрывался хватающий за горло страх, слетела с ее дрожащих губ, а горящие, кипящие изнутри железным упорством глаза вызывающе пробежались по телу мужчины. Она определенно в состоянии его спасти! Самое главное сейчас — это остановить кровотечение, которое не было восстановлено предыдущей сменой ирьеринов. Так, а вот что делать с нарушенными каналами чакры? Сакура еще никогда не сталкивалась с таким крупномасштабным повреждением сети чакроканалов. Шаннаро, почему у нее не получается ее возобновить? Да что не так с этими чертовыми каналами? Да возьми же себя в руки, чертовка! — Сакура, милая, послушай меня, — незнакомый, едва слышимый хрип выдернул ее из потока самобичевания. Запоздало куноичи осознала, что этот страшный, неузнаваемый голос принадлежал ее любимому мужчине. Но она не поворачивала головы, все глубже погружаясь в лечение: — Мне кажется, я выиграл наше пари… — Что… — Мне кажется, — Какаши все это время смотрел на лицо девушки, не отводя странного взгляда пустеющих серых глаз. Он так хотел напоследок налюбоваться ей как следует. В последние минуты своей жизни Шестой так отчаянно желал делать то, чего искренне хотелось. — У нас будет мальчик… Он вырастет прекрасным шиноби под надзором такой выдающейся матери и… Харуно резко повернулась, вперив ожесточенные, злые от безысходности, изумрудные глаза в белеющее лицо мужчины и заставив его прерваться на полуслове: — О чем ты говоришь, дурак? — Девушка жестко прошипела ему в ответ, угрожающе сузив глаза: — Мы будем воспитывать его вместе. У нас будет счастливая, маленькая семья, помнишь? Все как мы и хотели! — Слова вылетали из ее рта так самоотверженно, как будто в эту секунду она пыталась доказать это себе, нежели своему жениху: — Неужто тебе вздумалось помереть здесь, Хатаке? Насчет руки и ноги не переживай, я наловчилась в создании протезов. Сделаю в лучшем виде! — Часто-часто моргая, Сакура желчно выплюнула конец фразы: — Соберись же! — Дорогая моя, послушай, — казалось, его ни на йоту не задели слова девушки, будто стеклянными осколками впивающиеся в сердце любого другого человека. Голос Хатаке был негромким, слегка похрустывающим, будто мужчина шагал по яичной скорлупе, а не двигал окровавленными губами: — Не нужно тратить на меня свои силы, ведь я… — Нет, это ТЫ послушай! — Порывисто дыша, Сакура в очередной раз прервала его речь и, захлебываясь собственными торопливыми словами, проговорила: — Сейчас я остановлю кровотечение, потом приступлю к восстановлению тканей и спасу тебя. Какаши, полежишь немного в больничке. Совсем чуть-чуть, обещаю! Я буду всегда-всегда рядом, буду следить, и ты еще не раз улыбнешься мне! Держись, ведь я так ждала твоего возвращения. Держись! Сквозь подступающие горькие слезы Харуно с удивлением увидела, как изменилось его лицо, и этот момент намертво отпечатался в ее памяти так, словно у нее был шаринган. Стеклянные, темно-серые глаза мужчины на секунду вспыхнули, огонек осознания чего-то, что было ей неведомо, проскользнул в них, а на практически бесцветные губы легла такая понимающая, согревающая улыбка, что розоволосая задохнулась внезапно подступившей к горлу болью. Он умирал. — Са… Сакура, спасибо за все… Но я… — Мужчина поморщился, сдавленно прохрипев: — Техника Небесного Проклятия удалась… Застывшее от ужаса лицо его любимой стало белее мела, а трясущиеся губы не смогли произнести ни слова, непроизвольно дрогнув. У нее не было слов. Она не могла поверить в услышанное. Ведь после использования этой техники… Один из нинкенов и создатель ниндзюцу погибают от травм, несовместимых с жизнью. Так вот почему ирьерин ничего не может сделать. Тело, через которое проходит сила тока такой мощности, вообще должно было превратиться в горстку золы, а Какаши жив. Но вот клетки его организма, пронзенные данной техникой, больше никогда не смогут регенерировать. Запретная техника со смертельным исходом. Да как, как он… — КАК ТЫ МОГ?! — неконтролируемый всхлип сорвался с губ куноичи, которая несмотря ни на что продолжала лечение, буквально по кусочку отвоевывая у смерти секунды жизни Хокаге. Харуно внезапно потеряла силы говорить, что полностью обесцветило голос девушки. — Как ты… мог. Но ведь ты обещал, что никогда не будешь ее применять… Обещал. Драгоценные секунды утекали через ее дрожащие пальцы вместе с алой кровью любимого. Она все текла и текла, текла и текла. Остановись… ОСТАНОВИСЬ! — Про-сти… Сделай его… таким же счастливым, как сдела-ла меня… Захлебывающийся голос и легкое прикосновение к животу Сакуры заставило девушку вздрогнуть всем телом. Неудавшаяся жена Хокаге уже не могла понять того, где она находится и зачем. Все, что она понимала — это то, что его время неумолимо кончается. И будь она трижды Величайший ирьерин мира шиноби, ничего сделать не сможет. Куноичи мелко задрожала, держа мужчину за руку, и не обращая внимания на то, как по одежде с медицинских перчаток начала стекать его кровь. Слезы лились из травянистого цвета глаз, омертвевших от страха и неверия, размывая реальность на тысячи сюрреалистических картинок, а искусанные губы тихо обронили: — Нет… — Бере-ги себя и сына, Сакура, — Какаши на секунду задохнулся, его отяжелевшие веки дрогнули, но искреннее сожаление и бесконечная любовь не исчезли из тускнеющего взгляда. — Помни, что ты не од-на… Передай ему мою Волю Ог-ня, — любовный взор с живота Харуно переместился на искаженное мукой лицо девушки. — Жаль, что ты не ста-ла… моей же-ной. — Нет… — Будь счастли-ва, Сакура… — Нет… — Я люблю… тебя. Рука мужчины, прежде так сильно сжимавшая запястье куноичи, резко ослабла и безжизненно повисла, а выражение лица Шестого застыло. В родных серых глазах больше не было признаков жизни. А кровь все не останавливалась… — Нет, нет, нет, нет… Будто зачарованная, Сакура закрыла окровавленными перчатками лицо, раскачиваясь на подгибающихся ногах. Она не знала, насколько затянулась пауза, но ее жених отчего-то не отвечал: — Какаши? Хатаке молчал. — Ка… Какаши? — ассистирующие розоволосой ирьерины отшатнулись от операционного стола. Знакомая Миюки-сан не смогла сдержать судорожных всхлипов, отвернувшись от прославленной ученицы Пятой, низко склонившейся над трупом. — КАКАШИ! СКАЖИ ЧТО-НИБУДЬ! Но Хатаке молчал. — Ты что, оглох? Эй, Какаши! Ну же? Ответь мне! — Харуно осторожно тряхнула тело, вглядываясь в изученное до мелких морщинок у глаз лицо. Оно было белее мела. Куноичи наклонилась еще ниже, вслушиваясь в малейший звук, но дыхания не было. С непередаваемой интонацией в трещащем от боли голосе она воскликнула, срываясь на плач: — Какаши! Нет, погоди-ка… Ты обещал! ЭЙ! КАКАШИ! Цунаде появилась в дверях с тяжелой одышкой. Вопросительно качнула головой ирьеринам. Застыла. По скорбным лицам медиков, по тому, как кричала в слезах, наклонившись над неподвижным Хатаке, его розоволосая невеста, и по запаху смерти, что витал в спертом кровью воздухе, она поняла… Что опоздала. — Сакура. Девушка, ощутимо вздрогнув, повернула вдохновленное мимолетной надеждой заплаканное лицо: — Цунаде-шишо! Вы пришли! Сделайте чт… — Фиксируй время смерти, Сакура. Затравленный взгляд розоволосой, еще секунду назад светящийся изнутри, застыл, как и она сама. Не пошевелиться. С места не сдвинуться. Девушка услышала свой крик словно сквозь вату. — Нет! Он не умер! Он не мог умереть! Посмотр… — Фиксируй время смерти, Сакура… — Привычная твердость в голосе блондинки затрещала по швам, отчего истинные эмоции смогли прорваться в ее ответ: — Он умер. Ты уже ничего не сделаешь. Подумай о… — Нет… Что-то дикое блеснуло в, казалось, обездвиженном лице Харуно, в ту же секунду приводя ее в движение. Она на пятках развернулась, наклонилась над любимым и впилась в покрытые кровяной коркой бледные губы, оторвавшись буквально на миг, чтобы отчаянно прошептать: — Ну же, Какаши, милый. Ну, пошли домой! Кака… — Да что ты творишь?! — Цунаде отдернула за руку свою ученицу с размазанной чужой кровью на губах, развернула ее к себе за дергающийся подбородок, зажав в длинных пальцах: — Он мертв, Сакура! Он мертв! Все! Достаточно! — Отпустите меня! — розоволосая активно начала вырываться, не веря ни единому слову наставницы. Сейчас она не верила даже самой себе, своим глазам и слуху. Не хотела верить: — Какаши… Какаши ждет меня! Отпуст… Звонкая оплеуха раздалась в помещении словно выстрел. Сакура неверяще повернула голову в сторону Сенджу, сжимающей чуть покрасневшую ладонь в крепкий кулак. Зеленые глаза Харуно прояснились и, частично очистившись от безумной дымки, встретились с глубоким взглядом карих глаз наставницы: — Мне жаль, моя дорогая… Мне жаль, — Цунаде поморщилась от накативших болезненных воспоминаний. — Плачь столько, сколько понадобится, но не сходи с ума. Подумай о том, каково ему было бы видеть тебя в таком состоянии. Подумай о своей карьере… И тут Сенджу поняла, что совершила ошибку, заметив блеснувшую злобу в противоположном упрямом взгляде. Ее разбитая ученица своенравно вырвалась и, ни на кого не оглянувшись, широкими шагами вышла из палаты, переходя на бег. Вскоре стук ее каблуков стих. Цунаде судорожно вздохнула, потирая переносицу: — Время смерти — 19:43.***
На северной окраине Конохи разносились странные подземные толчки и еле слышимые крики. Что-то происходило в лесной чаще на расстоянии двух километров. Перепуганных жителей успокаивали Анбу, заверяющие в том, что скоро ситуация разрешится. Гражданские недоверчиво пожимали плечами, но, исчезая за деревянными дверными проемами, внимательно выглядывали из своих окон. Мало ли что… Этим стихийным бедствием, что подняло на уши северную часть деревни, была Харуно Сакура, не видевшая перед собой ничего, кроме кровавой пелены неконтролируемой ярости. Земля покрывалась глубокими трещинами после ее ударов, деревья с треском переламывались пополам, а попадавшиеся камни разлетались на куски. Окровавленные медицинские перчатки, которые она так и не сняла, разорвались в клочья и теперь на содранных костяшках алела уже ее собственная кровь. Девушка ничего не могла поделать с той нахлынувшей обидой, злостью и непереносимой душевной болью, которую все никак не могли заглушить нескончаемые удары и ломота в мышцах. Сколько бы она ни била, было все так же больно. — Идиот! Очередной удар заставил липу накрениться, и, будто зарыдав, ветки дерева со скрипом тяжело ухнули на землю. — Безответственный дурак! Анбу в лисьей маске хотел уже было захватить девушку со спины, но, замешкавшись, чуть было не получил по голове и поспешно отступил. Парень не хотел ранить беременную Харуно, боясь неосторожным движением навредить ребенку. — Чертов предатель! Под ногами трех Анбу словно разверзлась бездна. Настолько громадной получилась трещина во всхлипнувшей от удара земле, что комками начала осыпаться внутрь. Сакура уже не могла правильно рассчитывать свою чудовищную силу. Слава богам, что метка Бьякуго была все еще не активирована. Анбу не могли допустить такого развития событий. — Я ненавижу, слышишь? — Раздосадованный, потухший голос куноичи сменился истошным криком боли: — Я НЕНАВИЖУ ТЕБЯ, ХАТАКЕ-Е-Е! Сакура тяжело дышала, сглатывая вязкую слюну. Да, она отчетливо знала, что он не слышит. Он вообще больше никогда и ничего не услышит. Как же это бесило. Как же… — Какаши! Да чтоб ты с… Розоволосая покачнулась, осознавая, что он итак мертв. Несмотря на все свои заверения и обещания, ее любимый не дышит. Обездвижен смертоносной техникой собственного применения. — Ты мне обещал. Обещал! — Соленые, влажные дорожки не прекращали находить все новые сухие места на ее раскрасневшемся лице. — И где теперь твои чертовы обещания? НЕТ ИХ! И ТЕБЯ… тоже. Девушка бессильно свалилась на колени и, упершись руками в грязную землю, громко зарыдала. Правильно, Какаши не услышит ее слов, не обнимет и не успокоит, не улыбнется и не засмеется. Этого больше никогда не случится. Никогда… Никогда. — Сакура… Куноичи в безумной догадке подняла голову, мазнув длинными волосами по мокрому лицу, но никого не было. Ей показалось. Рядом не было пепельноволосого шиноби с извечной маской на лице и теплым прищуром темно-серых глаз. Не было того, кто с такой любовью перебирал ее отросшие розовые волосы, и трепетно целовал ее ладони. — ШАННАРО-О-О!!! Харуно уже хотела было в очередной раз занести окровавленный кулак для удара, как оказалась мягко перехваченной загорелой рукой незнакомца. Куноичи перевела уничтожающий взгляд на дерзнувшего ее остановить и усмехнулась. Конечно же, кто еще кроме тебя… — Наруто, — неподдельная холодная ярость сверкнула в ее обычно спокойных глазах. — Я сломаю тебе руку, если не отпустишь. И я не шучу. — Сакура-чан, подожди, послушай… Девушка отскочила от блондина, едко плюнув в ответ: — Наслушалась уже сегодня, черт возьми. Катись откуда пришел! — Низкое шипение куноичи было схоже со змеиным. Наруто не удивился, если бы она начала еще ядом плеваться: — Иначе пожалеешь. — Я не могу, Сакура-чан, ведь мне нужно кое-что сказать тебе. — Взгляд парня подернулся виноватой пеленой, тускнея: — Какаши-сенсей использовал эту технику, чтобы спасти меня. У него не было другого выбора, иначе… Он запнулся под непривычно ненавидящим взглядом своей подруги. Девушка была определенно не в себе от горя. Безжалостный тон Сакуры не терпел возражений, а ее тело вновь встало в боевую стойку, заставляя длинные ноги двигаться по направлению к парню, крадучись: — Иначе что? — Иначе украденный Тайный Свиток с техниками оказался бы у преступной организации, что напала на нас на обратном пути. А я бы сейчас не стоял перед тобой. Возможно, оттуда вообще никто бы не вернулся… Спокойный голос главного кандидата на следующий пост Хокаге выбесил бывшую сокомандницу окончательно, и она в ярости схватила его за воротник дебильной оранжевой куртки, прорычав: — Так это я тебе обязана, что Какаши умер на моих руках? — Да. Мне. — Харуно замахнулась. — Бей меня, если тебе станет легче, но не слишком сильно. Навредишь ребенку… Секундное замешательство мелькнуло на лице куноичи, и кулак остановился на полпути, так и не достигнув цели. Откуда? Откуда… — Ты знаешь? — Знаю. — Ответ был прост так же, как и выражение его искреннего, чуть потертого лица: — Я пообещал Какаши, что позабочусь о тебе и ребенке вместо него. Что я и собираюсь… — ПЛЕВАТЬ! — Узумаки все-таки отлетел от удара правой, стукнувшись о надломленный ствол дерева. Послышался противный скрип, и очередная липа рухнула, подняв клубы пыли: — Мне плевать на то, что ты там вздумал, идиот! Верни мне Какаши! От Сакура полыхнуло чакрой, а ромбик на лбу стал расползаться угрожающе быстро. Наруто резво вскочил на ноги, мгновенно входя в режим Девятихвостого, но девушка, казалось, не видела ничего перед собой: — Верни мне человека, которого я любила… Но ее опять остановили. Как досадно… — Его больше нет, но ты можешь потерять вашего ребенка! — Узумаки оказался рядом слишком быстро. — Остановись, Сакура! Блондин, заключив в крепкие объятия подругу, какой-то неведомой ей силой пары слов остановил распространение метки. И только теперь она заметила его осунувшееся лицо, перекошенное болью, пустые глаза и нехарактерный тремор в сильных руках, которые всегда казались ей непоколебимыми. Куноичи бросило в дрожь, а израненные руки крепко вцепились в курточку на широкой спине напарника. — Прости меня, Сакура-чан, прости… — Узумаки зарыдал. — Я не успел спасти его, не успел! Прости меня. Д…делай все, что угодно со мной, но не вреди себе. Ведь твой ребенок — это частичка нашего любимого учителя! Мокрый лоб парня устало опустился на ее плечо, и Харуно понимающе кивнула, не прекращая поглаживающего движения тонких рук: — Все хорошо, Наруто. Я понимаю, что ты не виноват в этом… — На девушку накатила внезапная слабость, ноги подкосились: — Какаши, прости меня… Сакура провалилась в темноту.***
Девушка очнулась. Опухшие веки казались неподъемными от пролитых слез, а лицо немного саднило. На губах чувствовался железный привкус крови, но содранные кулаки были бережно перебинтованы. Сакура прислушалась к обстановке, не открывая глаз. На фоне слышались тихие голоса, которые о чем-то спокойно говорили. Складывалось ощущение, что они специально разговаривают на минимальной громкости, чтобы не потревожить ее сон. — Хорошо… я… даттебайо… Кажется, ее бывший сокомандник тоже здесь. Но где — здесь? В нос ударил знакомый запах постельного белья, и Сакура раскрыла глаза, осматриваясь. Точно же, это ее комната в доме родителей. А значит, ее друг сейчас находится с ними в нижнем холле. Но почему он принес девушку именно сюда? Ее квартира в другом месте… Нет, все правильно. Ведь в той квартире ее никто не ждет, и еда для любимого остынет, так и не дождавшись хозяина дома. Сакура задохнулась от боли и, схватившись за старую домашнюю майку в районе груди, глухо застонала в подушку. Черт возьми, неужели это реальность? Неужели это правда? Да, правда. И теперь ей нужно как-то жить в реальности, где нет Какаши. Но как? Как жить без того единственного, с кем она пообещала провести долгую, счастливую жизнь. А если и умереть, то только вместе. Но пока что получается так, что именно Сакура остается одна. Поскольку девушка все еще жива и носит его ребенка под сердцем. Какая же она идиотка! Так опрометчиво сорвалась, чуть было не убила тех ребят из Анбу и Наруто. Да еще и подвергла опасности их с Какаши малыша. Розоволосая сжалась в комок, кусая ногти, и накрылась одеялом. Обычно она бы дождалась того, как Хатаке тепло прижмется к ней сзади, окутывая горячим дыханием и не выпуская из крепких рук. Сакура привыкла засыпать именно так. Теперь она должна сильнее кутаться в одеяло, всеми силами оберегать маленькую жизнь внутри и засыпать в одиночестве… И спустя какое-то время девушка действительно заставила себя отключиться, заснув в кровати, в которую больше никогда не ляжет с ней Хатаке. Харуно неосознанно улыбнулась уголком губ: во сне она встречала своего любимого с миссии. На кухне вкусно пахло сайрой, а около ног девушки вертелся маленький ребенок со светло-серыми, пронзительными глазами. Мальчишка ринулся навстречу отцу, а тот легко подхватил его и, счастливо улыбаясь, ласково потрепал розоватую макушку сына. Сакура встретилась с мужем взглядом и улыбнулась в ответ на нежно произнесенные им слова: — Я вернулся, любимая…