Объятья полезны для души (cuddles are good for the soul)

Было уже половина первого ночи, когда Ирука, волоча ноги, наконец вошёл в дверь. Он с трудом снял сандалии и аккуратно поставил их рядом с другими парами, стоявшими у двери. Стянув с себя жилет, он небрежно уронил его на обувь, махнув рукой в ту сторону. Чунин слишком устал, чтобы обращать внимание на то, куда упала верхняя одежда, или на то, что она была не на своём месте. Ирука бросил сумку рядом с жилетом, но тут же вспомнил, что ему ещё нужно проверить кое-какие бумаги. Он сгорбился, чувствуя себя поверженным, усталость давила на него тяжёлым грузом. Такова жизнь, подумал чунин, ковыляя в гостиную. Из открытой двери спальни лился свет. Тихий храп манил учителя к себе. Однако Ирука не мог заставить себя дойти до кровати, зная, что зов его постели будет слишком сильным. Он должен был проверить эти работы; он сказал своему классу, что вернёт их завтра. Если бы говоря им, что оцененные работы будут розданы как можно быстрее, чунин знал, что будет работать в комнате раздачи миссий по полной смене четыре дня подряд, и будет он это делать после того, как уже весь день пропреподавал в Академии, то он не смог бы назвать точную дату возвращения эссе. Учитель с радостью справлялся со своими шестичасовыми сменами в штабе после окончания занятий, особенно когда они были всего четыре дня в неделю (и полная смена в выходные), но, похоже, наступил сезон гриппа, и персонал комнаты миссий сильно пострадал. В то время как обычно в рабочее время за столом сидели три человека, всегда было по крайней мере двое на замену, за исключением поздних часов, когда только несколько человек приходили отдавать отчёты. Но низкое количество персонала означало, что только одна бедная душа работала за столом, и этой бедной душой во второй половине дня в течение последних четырёх суток был Ирука. Не помогло и то, что его смена начиналась в самое оживлённое время и заканчивалась только после восьми вечера. Тем не менее, казалось, что количество выполняемых миссий увеличилось, шиноби брали и выполняли задания с более высокой скоростью, чем обычно. Документы этих миссий были скопированы и неправильно заполнены, и казалось, что Ирука был единственным сотрудником, который знал архивную систему достаточно хорошо, чтобы привести всё в порядок должным образом, но это требовало времени; времени, которого у чунина не было, когда перед ним была очередь, которая казалась бесконечной. Короче говоря, всё пошло наперекосяк, и Ирука очень устал. Он подавил зевок, вытаскивая стопку эссе, которые ещё не начал проверять. Тихий всхлип вырвался у учителя прежде, чем он смог его остановить, но он наклонился вперёд, хватая ручку. Работы сами себя не оценят. Первое сочинение, которое он прочитал, было прекрасным, слова только слегка расплывались, когда Ирука быстро моргал, чтобы сфокусироваться на них. Именно во время второго он почувствовал, что задремал, его голова качнулась вперед. Умино вскинул голову, потирая лицо. Он сделает это, нужно просто сосредоточиться. Во время третьего эссе его голова соскользнула с руки и с громким стуком ударилась о кофейный столик.  — Блять! Он потер лоб, шум в голове усилился. С другого конца комнаты донесся вздох. Ирука поднял глаза и увидел Какаши, прислонившегося к стене в коридоре.  — Вот что происходит, когда ты перенапрягаешься.  — Только не начинай, Хатаке, — прорычал Ирука, пытаясь продолжить линию там, где его перо в последний раз коснулось бумаги, когда он заснул. Сенсей не знал, сколько времени проспал, прежде чем его голова ударилась о стол. Какаши отпрянул от стены и направился к Ируке.  — И долго ты там стоял? — спросил чунин, глядя на другого мужчину. Копирующий был без футболки, его спортивные штаны низко висели на бедрах. Шаринган был прикрыт повязкой, но на его лице не было обычной маски. После сна волосы джонина были даже более взъерошенными, чем обычно.  — Достаточно. Как долго ты собираешься сидеть здесь? — спросил он, садясь позади Ируки и обнимая его теплыми руками за талию. Он крепко прижался к Умино, целуя его в затылок. — Ты много работал, тебе нужно поспать.  — Я всё ещё должен оценить эти сочинения. Я сказал им, что отдам завтра обратно. И кто-то должен работать в штабе, пока все болеют, — он бессознательно прильнул к партнёру, успокаиваясь в его объятиях. Джонин что-то промычал, но ничего не сказал. Однако Ирука понимал, что означает этот звук.  — Я могу справиться с несколькими длинными сменами, Какаши, — в его голосе чувствовалось раздражение.  — Просто потому, что ты можешь, это не значит, что должен, любимый, — тихо сказал Хатаке, уткнувшись носом в плечо учителя. — Ты должен убедиться, что заботишься и о себе. Даже если это означает, что эти маленькие спиногрызы не получат свои работы в тот день, в который ты обещал. Кроме того, они обожают тебя и обязательно поймут.  — Я знаю, но—  — Никаких но, Ру. Пора спать. В голосе Какаши звучала окончательность, с которой Ирука не мог поспорить. По большей части он слишком устал, чтобы спорить. Его тело начало болеть от изнеможения, как умственного, так и физического. Какаши отпрянул назад, вставая одним грациозным движением. Впрочем, именно такими были все его движения — лёгкими и грациозными. Ирука, с другой стороны, пытался собрать ту немногую энергию, что у него осталась, чтобы встать. Он сумел отодвинуться от стола, но не смог собрать достаточно сил, чтобы подняться. Какое-то время чунин сидел, обдумывая, почему бы ему просто не лечь на пол. Другой мужчина наблюдал за ним, его глаза мерцали с равной долей веселья и беспокойства.  — Ты не можешь встать, не так ли? — наконец спросил Хатаке. Ирука пропыхтел:  — Я прекрасно могу встать, спасибо. Просто… мне и здесь хорошо. Какаши поднял бровь и скрестил руки на груди.  — Ладно, да, я не могу. Просто помоги мне уже наконец, я хочу в кровать, — Ирука почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы отчаяния, а давление утяжеляет и без того больную голову. Он протянул руку к Копирующему, ожидая, что тот возьмёт её. Хатаке наклонился, схватил Ируку за предплечье и потянул вверх. Чунин пошатнулся, не отпуская другого. Какаши воспользовался возможностью поднять Умино на руки.  — Что ты делаешь? — пожаловался Ирука.  — Очевидно, несу тебя в постель, — ответил джонин, направляясь к их спальне и выключая на ходу свет. — Ты даже стоять не можешь, Ирука. Просто позволь мне позаботиться о тебе. Слёзы, которые Умино сдерживал, вырвались наружу и потекли по его щекам. Он уткнулся головой в плечо Какаши, чтобы спрятать лицо, смущённый тем, что плачет.  — Эй, что такое? Почему ты плачешь? — спросил Какаши с явным беспокойством в голосе. Он осторожно положил чунина на кровать, стараясь отодвинуться так, чтобы учитель мог посмотреть на него.  — Это так глупо, — голос Ируки сломался. — Просто я так устал. Обычно я могу вынести все эти смены, но… — сенсей замолчал, не зная, что ещё сказать. Ему казалось, что он признает свое поражение. Чунин знал, что есть много других людей, которые справляются с такими же изнурительными расписаниями, что они переживают это с меньшим количеством сна и забот, чем он. Умино чувствовал себя немного никчемным и слабым. Какаши опустился на колени перед Ирукой, вытирая большими пальцами оставшиеся на его лице слёзы. Он нежно поцеловал учителя в лоб, затем притянул его к себе и обнял, одной рукой ласково поглаживая его спину, а другой успокаивающе проводя по волосам сенсея.  — Это не глупо. Ты очень устал. Ты слишком много на себя берёшь. Я знаю, что ты предан людям этой деревни, но ты не можешь поддерживать такой график без последствий. Поспи немного, любимый. Это поможет чувствовать себя лучше. Копирующий продолжал держать Умино, мягко покачиваясь, пока не почувствовал, что дыхание Ируки выровнялось. Он осторожно положил его на кровать, прежде чем помочь снять штаны. Джонин подумал, не попытаться ли снять с учителя кофту, но решил, что будить его не стоит. Чунин, вероятно, в какой-то момент сам снимет её во сне. Была причина, по которой он обычно спал только в трусах, и это было связано с тем, что сенсей будто превращался в печку, пока спал. Какаши выключил свет, забравшись в постель рядом с Ирукой. Он обнял учителя, который прижался к нему, не издавая ни звука. Хатаке беспокоился из-за склонности сенсея переутомляться, его преданности всем и вся. Он знал, что этот график не продлится долго, что это временно из-за всей ситуации, но Ирука всегда находил себе чем заняться. Его золотое сердце было тем, что Копирующий любил, и он сделал бы всё возможное, чтобы поддержать чунина, даже если бы это означало заставить его немного отдохнуть и позаботиться о себе время от времени. Пока есть возможность, Какаши всегда будет рядом с Ирукой.