Хаотичное Сердце Гангстера

Пятое февраля. Я без понятия, с чего мне начать. Или что тут мне вообще, блять, писать. Пеко дала мне этот ежедневник сегодня, и, если честно, я не вижу в этом смысла. Наверное, она подумала что мне надо высказывать куда-то свои мысли о том, как тяжело быть якудзой и прочее дерьмо. Если она реально так подумала, то она довольно-таки, блять, глупа, ибо мне никому на свою жизнь жаловаться не надо. У меня все хорошо, спасибо за беспокойство. Мне не нужно сюда ничего писать, поэтому я и не буду. Я, наверное, сожгу этот тупой дневник, потому что он, блять, бесполезен. Седьмое февраля. В пизду это. Я знаю, что я говорил, что не буду писать ничего в этот ежедневник, но теперь я, в принципе, понимаю, почему мне Пеко его вообще дала. Никто не поймет, насколько я сейчас зол на Казуичи. В такие дни я очень сильно жалею о том, что уделяю ему хоть какое-то внимание. Он — чертов придурок, который прилипнет как пиявка, самодовольно болтая о технике, девчонках, или о том, что ему в голову взбредёт. И я даже не шучу: упомянешь технику — разговор превратится в монолог Казуичи на эту тему, который остановить практически невозможно. От его голоса у меня уже голова трещит. Мне реально стоило бы попросить его заткнуться во время первого нашего разговора. Но, по какой-то, блять, причине, он заговаривает мне уши до такой степени, что из них чуть кровь не идет. Однажды я ему скажу: завались, съебись и оставь меня в покое. Восьмое февраля. Казуичи, которого невозможно заткнуть во время разговора о всякой технической херне, это одно, но когда речь идет о Соне, то это совсем другое дело. И каждый раз, когда он своим бесячим голосом щебечет о ней, мне хочется его застрелить. Эта принцесска в нем ни капли не заинтересована, но каждый раз, когда я пытаюсь ему это объяснить, он твердит, что та им заинтересуется когда-нибудь и забудет о Гандаме. Очень уж я в этом сомневаюсь. Не думаю, что она слезет с хуя Гандама в скором времени. Плюс ко всему, скоро день Святого Валентина, и Казуичи наивно надеется, что Соня ему подарит шоколад в качестве признания в любви. В таком случае, ему, как обузе по отношению к Соне, она даже не подарит ему шоколад даже чисто из вежливости. Черт, я даже не думаю, что ему вообще кто-то что-то подарит. Я был бы искренне удивлен, если бы узнал, что он кому-то нравится. Думаю, что его бы сразу отшила какая-то девчонка, потому что он чертов некомпетентный идиот, который полагает, что сильный запах машинного масла не оттолкнет девушку при встрече. Да, у него определенно нет шансов. Девятое февраля. Ладно, он сделал это. Он позвал меня на “мужское свидание” перед всем классом. Он определенно имел в виду сходить куда-то, вроде кино или магазин с видеоиграми. Ну, как бы это обычные друзья делали. Ему просто надо было это назвать как-то по-тупому, а-ля мужское свидание. Остальные ржали, как кони, потому что у него хватило яиц мне это предложить, пока мы ждали Юкизоме-сенсей в классе. Самый прикол в том, что это будет в понедельник — прямо в день Святого Валентина. А это аж через пять дней. И мы идем, почему-то, в чертов аквариум. Я даже не знаю, прикалывается ли он надо мной, или, ну, хочет меня выебать, но он — чертово позорище, и я просто уже хочу его отшить и натравить на него Хиёко, чтобы она могла ему дать пиздюлей. Он это заслуживает, за всё дерьмо, что он мне налил в уши. Наверное единственная причина, почему я этого не сделал, это то, что я не до конца против прогулки с ним. Я не писал этого. Блять. Где ластик, когда он так нужен? Десятое февраля. Он сегодня о Соне не сказал ни слова. Не то, чтобы я жалуюсь, конечно, но это странно. Одиннадцатое февраля. Теперь я убежден, что он надо мной прикалывается, потому что он теперь всё время в моей голове. Каждый раз, когда он начинает болтать о том, что мастерит или чинит, у него на лице есть эта улыбка от уха до уха, показывающая его зубы и заставляющая моё сердце сделать вещи, напоминающие эти движения Пеко, которые она делает на тренировках с мечом. Я просто пялюсь на его рот, особо не вслушиваясь, о чем он болтает. Не спрашивайте, почему, я сам этого не понимаю. Хотя и не особо я бы этого хотел. Да и ещё у него херовый запах изо рта и кусочки мяса застряли в зубах. Не то, чтобы я это замечаю, когда пялюсь на его рот. Я слишком часто думаю о нем, когда его нет рядом. Я думаю о том, чтобы грубо схватить его за ворот этого дурацкого комбинезона, который он все время носит, и тяну его к себе, пялясь на него так, будто сейчас изобью. Но вместо этого, я просто держу его так пару мгновений, и... Целую его. Нагло впиваясь в его губы, может даже бы жестче, чем бы ему хотелось, оттягивая эту тонкую косу. Нет, я этого не писал. Я не гей. Мне не нравится Казуичи. Нет. Клянусь своей жизнью, нет. Двенадцатое февраля. Ну, последние пару дней были стрессовыми и выматывающими, поэтому я пошел в общагу Резервного Курса к Нацуми. Каким-то образом, речь зашла о Казуичи, поэтому я просто немного на него пожаловался, как я и делаю в этом чертовом дневничке. И у этой засранки хватило смелости начать с меня ржать. Она сказала, что это довольно очевидно, что мне нравится Казуичи. Не как друг. Я спросил ее, каким, нахуй, образом, она пришла к такому выводу, и она ехидно улыбнулась, причем настолько, что мне хотелось дать ей по лицу. — Ты говоришь о нем, будто он твой муж-подкаблучник, — сказала она. Я спросил, что она, блять, имела в виду. Она ответила, что из-за того, что она — моя сестра, и понимает мои чувства, как никто другой, и поэтому она первая узнает, что я влюблен. Я ей сказал, что она сошла с ума, потому что я бы с парнем ни в жизни не встречался, особенно с неудачником, который всё своё время проводит на школьном складе, и от которого несет чертовым машинным маслом. Она сменила тему на то, почему у меня красные щеки, и тогда меня это добило. Я поднялся и вышел из её комнаты, захлопнув за собой дверь. Она какая-то чокнутая. Как я и говорил, мне не нравится Казуичи. Я просто думаю, что он милый. Аргх. Заметка: спросить Пеко, есть ли у неё лишние ластики. Тринадцатое февраля. “Мужское свидание” завтра, и меня уже подташнивает. Я, наверное, просто не приду завтра на встречу с Казуичи. У меня будет хорошая отмазка, если я скажу, что плохо себя чувствую. Четырнадцатое февраля. В пизду это всё. Нахуй Казуичи. Нахуй меня. Сегодня был какой-то пиздец. Я пришел в аквариум после уроков, как и просил Казуичи. Там было куча розовых шариков в виде сердечек, и было ощущение, что здесь только встречающиеся парочки. Ахуенное начало, правда? Но потом Казуичи появился возле меня, в чистой одежде и завязанными в косу волосами, и дает мне коробку с шоколадом с этой тупой лыбой на лице. Он стопудово надо мной прикалывается. Это невозможно отрицать. Помимо подбора нормальной одежды и заплетенных, как у девчонки, волос, он все же воспользовался дезодорантом и зубы почистил. И он хорошо пах. Но проблема была в этих чертовых шоколадках. Понимаешь, которые девушки дарят своим парням на день Святого Валентина. Ну, во-первых, Казуичи не девушка, и, во-вторых, я не его парень. Но, похоже, это не имело значения, потому что я пришел к единственному выводу, судя по тому, что он делал. Он признается мне в своих, блять, чувствах. Вы не поймете, насколько я был близок к тому, чтобы бросить эту коробку с шоколадом ему в лицо и уйти. Я не хочу иметь с этим дело. Мне он не нравится в этом плане, не нравился, и не будет нравится. Ну, помимо… Аргх. Мне так стыдно об этом писать. Но если я напишу это, то, наверное, хотя бы себе в этом признаюсь. Наверное поэтому Пеко дала мне этот тупой дневник. … Ладно, мне нравится Казуичи. И я тоже ему нравлюсь. Это было совсем неожиданно, но, похоже, я должен был догадаться, судя по его поведению ранее. И это так странно лыбиться, как идиот, пока я пишу это, и принимать это, мол, да, это то, что я чувствую, я этого хочу, и воспринимать поход в аквариум, как свидание. Не так уж всё и плохо, полагаю. Рыбы особо меня не интересовали. Я, в основном, наблюдал за Казуичи, который говорил о том, какие акулы клёвые. Я забираю свои слова назад. Сегодняшний день не был пиздецом. Сегодня было хорошо. Я не знаю, встречаемся ли мы, но если у нас будут такие прогулки, как эта, то я вовсе и не против.