Помнишь, Джо, ты как-то раз сказала, что
счастье – это моменты? Тогда я точно поняла для себя, почему помню абсолютно всё, что связано с тобой.
Мы каждый вечер смотрели с тобой какой-нибудь фильм. Ты обычно выбирала что-то серьёзное, философское и длинное. Я мало что в этом понимала, и у тебя уходило гораздо больше времени, чтобы объяснить мне, чем вообще идёт фильм.
А если выбирала я, то всё было просто. Я выбирала мультики, и тебе это всегда казалось забавным.
Я думаю, ты помнишь, как после просмотра «Валл-И», я ещё несколько дней приставала к тебе с этим «Еееева», пока ты наконец не стала отвечать мне «Ваалли».
Я часто замечала, как ты с восхищение смотришь на гитары, проходя мимо музыкального отдела.
Не была уверена в правильности своего выбора и что тебе это понравится, но в один из вечеров на твоём столе лежала новая белая электрогитара.
Увидев её, но ещё не успев прикоснуться, ты уже со слезами на глазах заобнимала и зацеловала меня.
Потом, в нашей квартире, я часто присутствовала на приватных концертах, и это были лучшие концерты в моей жизни.
Было бы нечестно не рассказать о каком-то твоём подарке. Но, Джо, каждый день с тобой – это и есть подарок. Я даже не говорю про песни, которые ты писала обо мне, про рисунки, которые ты могла совсем неожиданно вручить мне, мимолётно обнимая и целуя в щёку.
А помнишь, как мы боялись, что когда мы съедемся, Пятница и Джимбо не уживутся?
А они и вовсе чуть ли не ели из мисок друг друга. Пришлось даже ставить миску Пятницы повыше, чтобы пёс не тырил кошачий корм, ведь он вызывал у него аллергию.
Джимбо любезно поделился с Пятницей половиной своего большого лежака, и они часто спали, прижавшись спинками друг к другу.
Конечно, иногда пёс был слишком игрив и ему несильно попадало от Пятницы, ведь она по своей кошачьей натуре более серьёзна.
У тебя всегда вызывало улыбку то, как Джимбо обиженный идёт от Пятницы к тебе.
И если уж я затронула переезд, то ты наверняка помнишь, как преобразилась твоя полка с фотографиями.
Ты тогда посчитала, что там должны стоять наши совместные снимки, и поубирала свои в тумбочку. А я всё вытаскивала их и ставила обратно. Ты несерьёзно ворчала, а я всегда трепала тебя за твои бледноватые щёчки и говорила, что эти снимки слишком милые, чтобы ты их прятала.
А ещё я не любила темноту. Поэтому мы постоянно засыпали с ночником. Я почти всегда отключалась раньше и просыпалась позже, но знала, что ты его выключала, ведь тебе мешал свет. Но ты никогда мне об этом не говорила, чтобы я не чувствовала себя виноватой, я знаю, Джо.
Иногда мне приходились просыпаться от сильных головных болей и выползать из твоих рук в поисках таблетки. После, ты всегда находила меня с сигаретой на балконе. Обнимала со спины и продолжала сопеть на моём плече.
Ты никогда не говорила мне что-то против моего курения и не курила сама.
-тебе не нравится, что я курю?
-возможно, но я тебе никогда не запрещу.
-почему?
-я не имею на это права.
А я после того бросила. Не сразу, конечно. Было сложно. Но я бросила, ведь ты для меня была всем. И будешь.
Конечно, не всё не всегда было легко и мило. Но это между нами. Да, Джо?
Ты – это сплошной лучик Солнца. Я всегда поражалась тебе. Как ты можешь найти выход из любой ситуации и сохранить при этом себя. Как ты можешь улыбаться, когда хочется плакать. Как ты можешь поддерживать, когда сама совсем неустойчива.
Даже тогда, помнишь, когда мы
это узнали?
Я просто была в шоке, и мне было страшно. Ты была растеряна, ты не ожидала. Я плакала, ты была рядом, держала меня в своих руках.
Я тогда снова уснула первой, а проснулась от того, что тебя не было рядом и дул лёгких ветерок от балконной двери. А там была ты. Ты курила, первый и единственный раз на моей памяти. Я не трогала тебя тогда, не зашла на балкон. Я понимала, что тебе нужно было побыть одной.
А потом мы начали жить каждым моментом.
Я сделала время с тобой самым главным. Мы почти не расставались. Гуляли каждый вечер, даже в дождь. Ты быстро утомлялась, но несмотря на это, засыпала только после меня.
В тебе тогда проснулся внутренний поварёнок. Мы испробовали кучу рецептов из интернета, и даже если получалась ужасно, всегда находились мои тосты с орегано, которые не переплюнешь.
Кстати о тостах. Над ними ты тоже поэкспериментировала, и теперь это было полноценное блюдо, от которого тебя не вывернет.
Ты записала рецепт на листочек, и с тех пор он висит на нашем холодильнике.
Мы даже взялись за гитару. Ну, ты дала мне её в руки, а сама села позади меня. У нас даже получилось выучить пару переборов. Именно у нас. Без тебя бы ничего не было.
Когда настал тот день, который забрал тебя из нашей квартиры в больницу, я совсем забросила учёбу. Была с тобой, там, целыми днями до поздней ночи. Иногда даже ночевала, случайно уснувши рядом в твоих как никогда слабых руках. Персонал больницы меня не ругал за это. Они будто жалели нас. Но я знаю, Джо, что жалость–это последнее, в чём ты нуждалась.
А сама ты меня ругала, конечно. Ты чувствовала себя виноватой в том, что я могу быть отчислена. Но мне было всё равно, и я не хотела терять драгоценные минуты с тобой.
Тебе не хватало нашей квартиры. Не хватало Джимбо и Пятницы. Не хватало нашей домашней и такой родной суеты. Ты тосковала. И, кажется, в твоих глазах тогда навсегда затух маленький огонёк.
Я не могла это видеть. Видеть, как ты остываешь к жизни. Как ты начинаешь привыкать к тому, что конец неизбежен. Я не могла это выносить. Но и не могла выглядеть отчаявшейся перед тобой.
Ты, наверное, и не вспомнила бы об этом, но как-то давно и мельком ты сказала мне, что хотела бы прочитать «Робинзона Крузо», потому что в детстве его так и не прочитала. Ну и потому что моего питомца зовут Пятница, как и дикаря у Крузо, и тебе это интересно.
Я купила книгу, и мы вместе потихоньку изучали её. Ты лежала на моём плече и всматривалась в эти детские картинки, пока я читала. Иногда я просила тебя читать. Мне хотелось слышать твой голос, ведь ты мало говорила в последнее время. И ты мне не отказывала.
Пока тебе позволяли силы, мы тайком ходили на крышу больницы. Даже не спрашивай, откуда я узнала о ней.
На тебе всегда была моя кофта, ведь я настаивала. Твоя рука обязательно была в моей. Я боялась её отпустить, но знаю, что ты бы не позволила это сделать, Джо.
Но потом ты начала совсем ослабевать. Будучи человеком, который итак мало ест, ты и вовсе почти перестала это делать. Тебя очень подбивали твои лекарства и, конечно, то, из-за чего тебя приходилось ими пичкать.
Наши с тобой прогулки сократились до прогулок от койки до окна.
Я сидела на подоконнике, а ты опиралась об меня. Мы вместе считали проезжающие машины.
Не редким стало то, что ты засыпала за этим занятием.
А ты всё знала, Джо, не хотела мне говорить просто.
В тот вечер, а точнее уже начало ночи, ты встала с больничной койки и крепко-крепко меня обняла. Такое редко случалась, ведь ты была слишком слаба для этого. Но тогда всё было именно так, будто ты здорова и просто слишком устала. Будто мы дома. Будто это просто был ночной кошмар, и ты обняла меня, чтобы успокоить.
«Не отдавай, пожалуйста, Джимбо никому. Он очень привык к тебе и Пятнице.
И дочитай книгу, Крис. Я хочу узнать, чем всё закончится».
Ты шепнула мне это, всё ещё обнимая. А я, почти рыдая, говорила тебе, что мы вместе дочитаем, что я останусь на ночь и никуда не уйду.
Но ты отправила меня домой, говоря, что всё будет хорошо и что Джимбо наверняка уже испереживался, что меня долго нет, а Пятница уже устала его успокаивать. Ты улыбалась и вытирала пальцами слёзы на моих щеках.
«Я люблю тебя, жабка, всё будет хорошо».
Я тебе поверила и вернулась в квартиру. А через три часа мне позвонила твоя мама.
«Крис, мне жаль..»
Я всё поняла ещё в больнице. Ты прощалась со мной, Джо.
Я снова рванула туда. Не знаю, зачем это нужно было, но я сама так решила.
Меня встретили твои родители, и только тогда ко мне частично пришло осознание.
Я рыдала в их руках. Они выглядели стойкими, но знаю, что они тоже были сломлены этим.
Домой я вернулась только вечером на следующий день.
Тогда твои родители забрали меня к себе из больницы, ведь я не могла ничего делать, совсем, меня будто парализовало, и я только и рыдала.
Уже не вспомню, как смогла заснуть в твоей детской комнате.
Я знаю, что ты не хотела, чтобы я плакала. Но я не могла, Джо. И надеюсь, ты простишь мне эти слёзы.
Мы не успели всего одну главу, двадцать восьмую, где Робинзон возвращается домой, оставляя свой остров.
Я тогда тоже вернулась домой, зная, что больше не буду появляться в больнице, ведь это не имеет смысла. Я закрыла дверь и впервые ощутила, что ты не зайдёшь за мной следом.
Никогда.
***
Сегодня твой день рождения, крошка. И я тут, рядом с тобой. Тебе сегодня 22.
Я никогда не смогу принять то, что тебя нет. Ты есть, просто немного не рядом.
Ты просто в параллельной вселенной, о которой ты так любила говорить. Там не существует смерти. И ты просто ждёшь меня.
А может, ты в другом мире. В раю. Ты мой ангел, Джоана.
Ты говорила, что если рай и существует, то это наша с тобой комната. Именно по этой причине я не смогла проститься с ней. Мне удалось договориться с хозяином, и он согласился продать мне её. Хоть мои родители не были особо рады нашим отношениям, но помогли мне в финансовом плане. И теперь этот рай официально наш с тобой.
Джимбо был очень подавлен. Он вовсе не ел первое время. Тебе бы это не понравилось, Джо.
Тебе бы не понравилось, что я почти опустила руки.
Но мы вместе и потихоньку отходили от этого.
Теперь наши с тобой шерстяные друзья спят на твоём месте.
Ты бы гордилась мной. Хотя я уверена, что ты итак это делаешь.
Я не чувствую себя одиноко. Я знаю, что ты есть.
Ты есть и всегда будешь.
В каждом моём слове. Жесте. Взгляде. Движении. Вдохе. Выдохе. В каждой моей мысли. Улыбке. Ты есть, Джо.
Я–это ты, но мне далеко до тебя.
Я сейчас стою у твоего надгробья. Смотрю на твоё фото. Не верю, что ты там, под этой плитой. Потому что ты всегда жива, Джо, ты всегда рядом со мной. Наши с тобой пути безвозвратно сошлись в вечности.
Как бы глупо это ни звучало, ты – это мой повод для улыбки. Благодаря тебе я всё ещё жива.
И если бы мне дали возможность ещё раз именно так прожить жизнь с тобой, то я бы согласилась на это миллион раз.
С днём рождения, моё солнце. Я тебя люблю.
И кстати, я принесла «Робинзона Крузо». Мы должны дочитать эту двадцать восьмую главу вместе.
«Капитан снова становится командиром корабля – Робинзон покидает остров....»
