***
Судьба распорядилась так, что сыну богатого графа, мальчику по имени Юлиан, суждено было родиться с именем на запястье. Поначалу его просто забавляло какое-то пятно на руке. Пока он не начал пытаться вчитываться в буквы, что были выведены довольно грубо. А вот его родителей совершенно не обрадовало такое известие о том, с кем их сын связан Судьбой. Не сложно было догадаться, кто был родственной душой Юлиана. Не раз слышали о том самом Белом Волке, появление которого редко сулило что-то хорошее. Потратив довольно много сил на поиски, они пришли к ведьме, чтобы та свела ненавистное имя с руки мальчика, думая, что не зная имени, Юлиан не найдёт своего соулмейта. Просто потому, что не будет искать. Зелья намешаны. Тёмными вязкими струями потекли по белой коже, стирая за собой словно написанные обычными чернилами буквы. Надпись исчезла. Словно и не было на тонком запястье ведьмачьего имени.***
Они оба стёрли имена друг друга. Вычеркнули из жизни. Чтобы было проще. Зачем жить и знать, кого встретишь, чтобы навсегда переплести души? Но то были лишь имена. Слова, выведенные чьей-то рукой аккуратными буковками. Ориентир, маяк для путников, заблудившихся в течении жизни. Искавших. Разве много это значит для Хозяйки-Судьбы? И она столкнёт сурового ведьмака и непоседу-барда как и задумала однажды. Пусть они и не догадаются об этом.***
Ходить за новыми монстрами вместе с бардом, имеющим немного странный псевдоним и репутацию одного из первых бабников Континента, очень хлопотно. Этот парнишка вечно путается под ногами, то и дело норовит попасться в лапы гуля или уйти на глубину вместе с вылезшим из реки утопцем. Да и как бы не отхватил от самого ведьмака, когда он увлечён боем. Но Лютику удавалось скрашивать даже самый хмурый день. Своей болтовнёй, сочиненными на ходу стишками, забавными шутками. И Геральт улыбался. Легко, одними уголками губ, отворачивался, так чтобы бард вдруг не заметил. А то гляди, зазнается и начнёт трещать пуще прежнего.***
— Она твоя родственная душа, да? — спрашивает осторожно, слегка кивнув в сторону черноволосой чародейки. С глазами, подобными аметисту. Красивая. Даже пугающе красивая. Наверное под стать такому ведьмаку как Геральт. — Их не существует. Душ этих. Их придумали, чтобы писать на руках и тыкать в лицо чьё-то имя, — отвечает резко, словно удар меча отражает. У него всё так, без колебаний, иначе бы ведьмаком не был, наверное. Чудища-то тоже не глупые, приспособятся когти свои в мгновение выпускать, и всё — как будто и не было на свете. Одни кости останутся, если и те не сожрёт. — А у меня вот нет. Всю жизнь, сколько себя помню, обе руки вот, смотри, ни намёка. Оно и к лучшему, наверное. Не надо привязываться. А то была бы какая-нибудь ревнивая мамзель, — смеётся, улыбается широко, обнажая ровные белые зубы. — Бард Похититель чужих душ! Звучит, да? Геральт привычно хмыкает в ответ. Не потому что не знает, что говорить, нет. В беседах с почётными лицами он очень даже неплохой собеседник. Просто не хочет, чтобы бард видел улыбку на его лице, чтобы у него не появлялась надежда. У Лютика нет соулмейта. Как и у Геральта.***
В таверне тепло и сухо. Дождь на улице такой, что кажется, скоро смоет весь этот мир к чертям. Лютик что-то царапает в своём блокноте — сочиняет наверно, воспевает высокими словами, как Геральт кикимору выловил. Правда, она перед этим чуть руку ему не оттяпала — тут Лютик подоспел, вынул свой небольшой кинжал, который купил недавно, чтобы Геральт не злился, что бард защищаться не умеет, да как замахнулся им — так чуть и в болото сам не угодил. Но ведь помог, почти жизнь ведьмаку спас. Гордится. Геральт видит. Сам сидит на мягком кресле и улыбается. Не замечает, что смотрит на Лютика долго, разглядывает, словно каждую деталь хочет запомнить. Прямо как заучивал из бестиария, сколько клешней и когтей у монстров. Только на Лютика смотреть приятней, намного, на него задумчивого, пытающегося подобрать слова в рифму. — Геральт? Ты чего? — Лютик поднимает взгляд, и ведьмак почему-то смущается. — Если хочешь послушать мою новую балладу, то она ещё не готова, — говорит как-то растерянно, словно совсем не то, что хотел бы сказать, — я позволил добавить пару слов про себя, всё-таки вместе мы этого монстра ловили. Мы. Вместе. Разве так не только у родственных душ? — Ты услышишь её первым, тебе понравится, — интригует, словно пишет первый раз, как будто не знает, что Геральт слушал бы и слушал его, просто голос Лютика. Не знает. Геральт надёжно запрятал свои чувства, закрыл на замок. У Геральта нет соулмейта, он его вычеркнул давно, вырезал острым лезвием. И к лучшему. Потому что это оказался бы не Лютик, и Геральту пришлось бы мучаться от того, что тянет к барду, хочется прикоснуться к нему, потрепать за волосы, провести ладонью по гладкой щеке… Геральт гонит прочь эти мысли. И вдруг чувствует на голове руки, что плавно расчёсывают, распутывают сбившиеся в колтуны седые пряди. Приятно. — Ты что там делаешь? — спрашивает удивлённо, но расслабленно, Лютика ему бояться нечего. А Лютик всё возится с его волосами, которые давно не расчёсывает уже. — Косы тебе плету, знаешь, всегда хотел заплетать кому-то волосы, да девушки обычно уже с причёсками ходят. А тебе идёт. Оценивает с полной серьёзностью на лице. А потом смехом разражается. Но по-доброму смеётся, солнечно. Геральту не удаётся спрятать улыбку на этот раз, да он и не хочет. Бард суёт ему зеркало прямо под нос, и ведьмак не может удержаться от смеха. — Подожди, только не расплетай сразу, потом, утром если захочешь! — не налюбуется на свою работу. — Стой, тут прядь выбилась, сейчас, — тянется ближе к его лицу, своей щекой почти скулы касается. Ведьмак замирает, кажется, не дышит, только чувствует тепло от Лютика и ловит его запах — чернил и душистых трав. — Вот. Так-то лучше! Геральт, кажется, пропал. Лютик с улыбкой смотрит прямо в глаза, а потом на секунду опускает взгляд на губы. И Геральт сдаётся, подаётся вперёд и целует первым. Получается немного смазано и почему-то неумело, и как будто зря. Но Лютик отвечает и всё встаёт на свои места. Так правильно, так верно. Так и должно быть. Эмоций столько, что Геральт не знает, что с ними делать. Просто тонет в поцелуях Лютика, обнимает его крепко-крепко и, кажется, совсем не хочет отпускать. У Геральта нет соулмейта. У Лютика тоже. Но они есть друг у друга. Две души, что теперь как одна.