чёрный лак и персики

— чону, накрась мне ногти. джэхен стоит в дверях комнаты младшего, смотря в обычной, немного властной манере, на что чону лишь кинул взгляд исподлобья, выгнул бровь и вновь обратил внимание на активный экран телефона, что-то быстро печатая. будь у джэхёна игнор-фетиш, он бы обязательно это оценил. — чону. он до сих пор не обращает внимания. не из-за того, что джэхен действует ему на нервы, нет. просто местами он подлый засранец, который иногда портил (чону хочется думать, что портил) размеренную жизнь чону своими выходками и приключениями на вторые девяносто. но именно из-за этого они когда-то и сошлись, это неоспоримо. да, была довольно забавная ситуация, когда они вдвоём убегали от полиции с очередной заброшки, где их, несовершеннолетних, застукали с алкоголем, и пока джэхен тащил младшего за руку, чтобы было быстрее, как рандомный факт вбросил, что-то по типу: «а, кстати, чону, ты мне нравишься, давай встречаться?», на что младший просто кивнул, не до конца понимая слов. по правде говоря, они никогда не были друзьями. и врагами их не назовёшь. просто два привлекательных парня в одной школе, но на самом деле они не были конкурентами. они даже не говорили друг с другом, да и общих друзей или знакомых не нашлось. все же после школы, вернее в последний её день, после всех экзаменов была фееричная вечеринка у кого-то с их класса, и они по умолчанию были приглашены. там-то и произошло их пьяное знакомство после пары десятков шотов чего-то смешанного. по началу чону был колючкой, потом уже не такой, а позже и вовсе стал мягким и приятным. джэхёну он понравился с самого начала их попойки, и он не понимал, почему не замечал его раньше. и не знал, что по всей видимости он бисексуал. из младшего был чудесный собеседник, он был на своей волне, джэ это оценил. потом трезвое знакомство, первая прогулка, первый потерянный телефон, первый дружеский поцелуй, который для них не значил ничего веского. — чону, пожалуйста. за все то время чону даже рядом с джэхеном придерживался образа токсичного «друга», такого себе антагониста для протагониста в роли старшего да и всего мира в целом. но на самом деле он был не таким, просто эта маска уже вросла в его лицо с мягкими чертами и плавными изгибами, которые так полюбились старшему. — ладно. — чону показушно закатил глаза, и легко улыбнулся. — в какой цвет хочешь? — я не знаю... а какие есть? раньше джэхен не сталкивался с покрытием ногтей лаком, поэтому он действительно в замешательстве и растерянности. он видит, как чону сползает немного с кровати и вытягивается, чтобы дотянуться до тумбочки, и только сейчас замечает, что чону всё это время сидел в юбке и чулках, его любимых, которые когда-то притащил старший, чисто по приколу померить. выгибается слишком пластично, будто кошка, соблазнительно, горячо. юбка открывала вид (на самом деле она мало что прикрывала) на стройные, немного подкачанные бедра младшего, от вида которых старший плавился, будто некачественный асфальт под жарким июльским солнцем. когда чону возвращается в прежнее положение, уже с коробкой лаков, он немного перемещается, и садиться на кровать сгибая колени, чтобы было удобнее. старший заметил, что большую часть времени, чону, пока сидит, он пребывает именно в такой позе, что поначалу смущало джэхёна, позже он просто начал залипать на такого чону, за что иногда получал книгой по котелку. — смотри, тут есть аквамариновый, мятный, красный, розовый, желтый, нежно-голубой, чёрный и прозрачный. — перечислил чону. — давай классику. — практически не задумываясь ответил старший. — значит чёрный. — усмехнулся младший. он достал бутылёк с коробки, открыл и проверил консистенцию, не засох ли. аккуратно берет ладонь джэхена в свою, чувствует его тёплую, сухую кожу на своей, по его спине невольно пробегают мурашки, хотя делал это бесчисленное количество раз. делает первый короткий мазок на мизинце, на пробу. после начинает смелее прокрашивать ноготь, часто заходя на кутикулу, но вытирая своим пальцем и иногда еще больше размазывая лак по коже. он переходит от пальца к пальцу, пока джэхен с упоением разглядывает его. подмечает новую родинку возле линии челюсти, которая появилась совсем недавно, мимическую морщинку возле глаза, которую особенно видно, когда чону улыбается. опустив взгляд на шею видит чёрную, тонкую, но не очень, бархатную ленточку, обтягивающую часть кадыка, подрагивающего часто. этот чокер чону сделал себе когда-то, пару месяцев назад, пока не было чем заняться, и надевал его часто дома, делал фотографии, позже отправляя их джэхену, просто так, пощекотать нервишки, но на улицу в нем никогда не выходил. джэхен может только предполагать почему, но сами предположения его довольно эгоистичны, и он выбирает молчать. — готово. главное чтобы высохли. — спустя какое-то время говорит чону. — правда немного криво, но ты знал на что шёл, зай. джэхен осмотрел свои ногти, потом взглянул на зеркало, которое по счастливой случайности стояло возле кровати, хотя оно должно было висеть в абсолютно другом месте. он глянул на младшего, улыбнулся. наклонился, пробормотал «спасибо» в щеку чону и оставил там нежный поцелуй, от которого парень расплылся в улыбке, тем самым отрывая от себя свой грозный, колкий образ. у самого же чону ногти были накрашены бледно-розовым, почти телесным, чуть светлее тона юбки, и они гармонично сочетались с образом парня в целом. оленьи глаза, мягкие пухлые губы, блондинистые волосы, большое бежевое худи, спереди немного заправленное в юбку, чокер, чулки до середины бёдер, почти прозрачные, с персиками на щиколотках. кстати о персиках — шампуни, гели для душа, скрабы, бальзамы, жвачки, временами даже духи имели запах или оттенок персика. одержимость ли? вовсе нет, просто чистая любовь к этим фруктам. и почему-то после просмотра фильма «зови меня своим именем» с джэхеном, эта любовь стала еще крепче. пока чону смотрел ленту тиктока, джэхен вновь любовался им, не исподтишка, нет, чону знал об этом, и ему безумно нравилось, когда его разглядывают. смотрят жадно, пронзительно, изучающе, томно, осуждающе. хотя на счет последнего он сам не уверен. старший бережно, почти что по воздуху, проводит подушечками по бедру в том месте, где заканчивается чулок, водит пальцами, будто пером — легко, нежно. чону вмиг покрывается мурашками, экран телефона тухнет, смотрит на джэхена красиво, многозначно. первый тянется за поцелуем и получает его — губы у него мягкие, как облачко, на вкус как персик, запретный плод. запретный плод, которым джэхен насыщается сполна. проводит языком по нижней губе мягко, наслаждается вкусом, целует жадно, но нежно, чувственно. не замечает даже, когда чону оказывается у него на коленях — смотрит в глаза, видя все секреты, недоговоренности, мысли. льнет ближе, будто кот, требующий ласки, льнет на встречу поцелуям, лёгким укусам, засосам, хочет слиться воедино со старшим. голос чону — ахиллесова пята джэхена, особенно когда он проводит языком от выпирающей косточке ключицы до линии челюсти, по самой чувствительной шее в мире. в мире старшего. и вновь джэ плавится, улавливая своим музыкальным слухом мелодичные стоны и всхлипы. вмиг чону падает спиной на такую же мягкую как его губы и кожу кровать, тянет старшего за шею на себя и вновь целует. влажно, чувственно, перехватывая инициативу, страстно. джэхена ведёт, ведёт от такого чону, хоть он в этом никогда не признается. ведь младший и так об этом уже знает, он уже прочёл это в его глазах. глазах, наполненных любовью и самыми тёплыми чувствами. — джэхён, пожалуйста. чону смотрит умоляюще, старший не может насмотреться на такого чону: опухшие от частых поцелуев губы, румянец на щеках, сбитое дыхание. он долго не ждёт и снимает худи с чону и футболку с себя, чтобы по-честному было. выцеловует гладкую грудь, срывая кроткие вздохи и всхлипы с уст младшего — услада для ушей. скользит ладонями по тонкому капрону чулков, по внутренней стороне бедра, поддевая край, но не снимая. целует коленки, от чего блондин вздрагивает, прогибается в спине, откидывает голову на подушки. снимает юбку вместе с бельём, и отстраняется — любуется: красные пятнышки на шее напоминают плоды вишни, в приглушенном свете старенького, почти что антикварного торшера, чону будто обретает новые краски, жизненные краски, которые может видеть лишь джэхен, что невероятно тешит его самолюбие. — ты такой красивый, чону. если бы я был художником, ты бы стал моей лучшей картиной. — ты, конечно, не художник, но у тебя есть холст, на котором ты рисуешь, такого холста ни у одного художника нет. — верно, малыш. верно. джэхен стаскивает с себя остаток тряпья, такого ненужного сейчас. чону смотрит на него с туманом в глазах, смотрит на атлетически сложенное тело, мышцы пресса, на выпирающие тазовые косточки. приятное вожделение туманит разум обоих, настолько сильно, что посторонние звуки улицы утопают в полумраке комнаты. старший переворачивает блондина на живот, от чего тот по инерции приподнимает бедра, разводит колени. приятная дрожь по позвоночнику, хаотичные поцелуи в лопатки, засос где-то над копчиком — искусство джэхена. красивое тело, черты лица, голос, поведение, лёгкие укусы — искусство чону. он даже не заметил, что его уже растягивает джэхен, он обращает на это внимание, когда в комнате запахло персиком и манго. блондин протяжно простонал лишь от одной мысли, что это все с ним делает старший, что заводит не на шутку, даже больше чем секс перед зеркалом. джэхен вынимает пальцы и входит сам — плавно, не торопясь: у них вся ночь впереди, и не одна, и не две. он поддевает указательным пальцем чокер чону, немного тянет на себя, чуть перекрывает доступ к кислороду, от чего тот стонет еще громче: он это любит, но никогда не скажет этого вслух. «такой красивый…», «люблю тебя…» «малыш…», «джэхён, прошу…». до них доносятся лишь обрывки полных фраз, нет необходимости слышать их полностью, чтобы уловить суть. джэхен переворачивает чону к себе лицом, чтобы в следующую секунду оставлять сотни, нет тысячи поцелуев-бабочек на лице возлюбленного. он ускоряется, добавляя ко всем ощущениям еще руку на члене чону, надрачивая в темпе движений, ловя губами слезы удовольствия, катившиеся по лицу младшего. несколькими мгновениями спустя они оба кончают, почти одновременно, как в дешёвых порнофильмах, но это их собственный, недоступный нигде, кроме как для них и в их собственной комнате. — я люблю тебя, чону. — я знаю. — ухмыльнулся младший. — принеси водички и персик, пожалуйста. — волшебное слово? — ну папочка, пожалуйста, — проскулил чону. — нет, не это. — я тебя люблю, а теперь пожалуйста, водички, дико сушит. — вот так-то лучше. — после этого последовал поцелуй в щеку и ещё одна счастливая улыбка.