Потерянные

Вокруг нет правды. И веры нет. Да и мир, в привычном его понимании, рухнул с треском. Развалился на куски, истлел в пламени бунтов, массовых волнений. Утоп в смраде тысяч гниющих тел, разложился вместе с ними. А потом, не отряхиваясь, пополз дальше. Отвратительный. Никого не щадящий. Мир сошел с ума и те, кому удалось выжить после невероятных размеров катастрофы - вместе с ним. Сотни фильмов предупреждали о подобном. Но все только смеялись над зомбиапокалипсисом, мол, сказки страшные да и истории, рассказанные у костра - того страшнее. Бокуто тоже смеялся над подобными сюжетами. Иногда, правда, ночами думал, как бы оно было - выживать среди подобной разрухи. Со стволом наперевес, весь из себя. Не думать, что однажды патроны и еда закончатся. Просто стараться быть живым еще какое-то время. Подобные придумки и мысли помогли ему выжить, когда мир покатился по наклонной прямиком в Преисподнюю. Прошел уже год с момента вспышки эпидемии. Она, как чума, только заражала мертвых. Не тех пресловутых, что из могил вставали. А тех, кто умер не так давно. Женщина с ребенком, которых затоптали, пытаясь погрузиться на ближайший вертолет помощи НЕРО. Пожилой мужчина, которого просто оставили умирать. Те, кто умирал от ран и голода, пытаясь выбраться из оцепленного, зараженного города. Мир приспособился. Да и люди, оставшиеся в нем - тоже. Сформировали лагеря для выживших. Стали работать, жить сообща, выбираться на вылазки, по камешку разбирать уже не горящий сотнями огней Токио. Уродливо громоздились небоскребы, царапая черные, как смоль облака. Территорию, которая была за пределами лагерей звали Адищем. Блуждающих по улицам зомбарей - фриками. За медикаменты пока сражаться не приходилось. Но это только пока что. - В страшное время мы живем, - опираясь задом на свой несравненный байк, молвит парень, забитый едва ли не по самое не хочу - Бокуто, как есть. - Моргнешь - и ты уже ужин для фрика. - Зато теперь почти все бесплатно. Бери - не хочу. И можно скататься в Роппонги тупо без гроша в кармане. Правда, там не так красочно, как раньше, - с хитрой, но довольной ухмылкой отзывается его собеседник и возвращает сигарету в пальцы байкера. Куроо, верный друг, соратник, любовник - всегда рядом и скорее отгрызет себе руку, чем предаст Котаро в этом гниющем изнутри мире. Ни одна херня во вселенной не заставит их пойти разными дорогами. Как можно было заметить, даже хренов конец света. - Вот именно, и хер ли там делать-то, если клубов нет. Грабануть лав-отель? - хрипло смеясь, совень затягивается глубоко и выдыхает облако дыма. То сразу же растворяется, уносится с ветром в сторону Токийского залива. Район Шинагава умер вместе с остальным городом. - Поехали в Диснейленд, пока мы тут. - Мы же собирались в Нерима, домой, - почти мурлычет Тетсуро, абсолютно по-кошачьи притираясь щекой к крепкому плечу парня рядом. В вихрастой голове уже не укладывалось слово "дом". Дома не было. Ни здесь, ни где-либо еще. Их родители, друзья и знакомые... разбросаны либо по городу, либо по миру. И на связь с ними никак не выйти. Страшно и стремно. Куроо забыл, когда в последний раз видел Кенму. Куроо почти забыл, как вообще выглядел его друг детства. Времени прошло не так уж много, но образ размылся и... чего греха таить, было больно просто даже думать о том, что парень просто-напросто погиб. Либо, чего хуже, стал одним из фриков. У Куроо вагон и маленькая тележка маленьких ран на сердце, они кровоточат и приносят боль. У Бокуто непрошибаемость, как у бронепоезда и шрамы по всему телу. Что в ставшей темноволосой голове (совень позабыл, что значит осветляться) - остается загадкой, скорее всего, даже для ее носителя. Куроо страшно однажды потерять Котаро. В дальней дороге. В стычке с фриками или особенно безбашенными выжившими. - Ну так что, в Диснейленд-то едем? - спрашивает кошак уже сам, нарушая воцарившееся молчание. Сигарета тушится под тяжелой подошвой ботинка Котаро. Те пыльные, покрытые какой-то слизью и, возможно, от них смердит, как от трупа, которому парень незадолго до этого размозжил башку. Но Тетсуро уже не различает подобного рода запахи. Не это главное. Главное - как можно скорее свалить куда-нибудь, где будет хоть на чуточку менее отвратительно. Что может быть лучше заброшенного парка развлечений. Возможно, некоторые аттракционы даже работают. Бокуто бы точно уделал всех в тире. - Конечно. Если пообещаешь надеть уши Микки Мауса, - привычно-беззаботно выдает совень и перекидывает ногу через байк, седлая своего железного коня. Тот отзывается приятным рычанием, почти мурчит. В этом они с Тетсуро похожи: от прикосновений Котаро превращаются в котов, которым уделяли задолженную ласку. Путь предстоял не особо дальний. Ближе, чем ехать через весь город в свой район. В Шинджуку орудуют мародеры вовсю. О состоянии ближайших префектур ничего неизвестно. Они заперты в клетке собственного острова, собственного города. И выхода другого нет, кроме как жить. Ж-И-Т-Ь. Стараться делать это. - Я тут подумал, может... Обоснуемся где-нибудь уже, а? Поищем место и... Хотя, конечно, круто шататься по чужим квартирам! - смеется Бокуто, когда ветер уже хлещет им в лица. Мотор рычит и напарник вряд ли слышит его. - Черт, если бы можно было, остались бы в том пентхаусе, а? Правда, я заебался подниматься пешком, сколько раз мы останавливались на той блядской лестнице, ха? Исповедь, вот как Куроо кличет эти разговоры здоровой тупой совы с самим собой. Иногда кажется, что у него едет крыша. Но у кого - нет? Куроо точно знает, что у Бокуто все на месте - от мозгов до цельнометаллических яиц в штанах. Проверял не раз. А еще Куроо знает, что без руки и без ноги, Котаро возьмет в охапку свой байк, самого брюнета и потащит дальше. К безопасности. Бокуто Котаро сильнее его в разы - морально и физически. У него бешеное желание выжить. Огромное, горячее сердце и приобретенная кровожадность. Бокуто Котаро - огромная, хищная птица, которой нет преград. Городская дорога вьется ужом, изгибается, словно тело молодой девицы, жаждущей прикосновений. Тротуары и дороги загажены основательно, но кому сейчас до этого есть дело, когда в тени здания тебя ждет ходячий мертвец. Он туп, он голоден, он хочет разрушать, разодрать тебя, сделать подобным себе - поди разбери, о чем думают эти куски дерьма. - Здесь где-то должно быть гнездо. Не хочешь устроить небольшой фейерверк? - задорно выдает совень, когда чутка сбавляет скорости. Хочет убедиться, правильно ли они едут и сверяется с указателями. Дорога в, блять, Диснейленд, невероятно. О чем можно только мечтать? - Думаешь, это хорошая идея? - разум в их дуэте всегда был лишь у Тетсуро, но тот не возражал, совсем нет. Никто из них не возражал. - Хотя... Кто нас остановит? Ладно, если уж Бокуто затевал что-то эпичное, противиться этому было невозможно. Чертовски. Коктейли Молотова были в кофрах, готовые к использованию. Осталось лишь со свистом забросить их в гнезда и устроить большой бада-бум, подпалив задницы кучке фриков. Горят они славно и орут раздирающе. Это чешет за ушами их внутренним садистам. Если мир в пизде, нужно же за это на ком-то отрываться. Это неправильно, кто-то скажет. Фрики ведь не виноваты, что стали такими! Да какая нахуй разница? Они уже не люди, - ответит любой из парней. Бутылки с зажигательной смесью летят прямиком в гнездо фриков - оно смердит еще хуже них, в действительности похожее на птичье или крысиное. Ветки, мусор, тряпки, какая-то жижа. Горит неплохо и довольно быстро. Байк уносит наших героев дальше, раздаются крики фриков, что-то взрывается, полыхает - отпад. Внутри ликование. Бокуто ухмыляется и крепче сжимает руль. Его перчатки без пальцев приятно поскрипывают кожей, от его спины пахнет потом и ветром. Куроо зарывается лицом где-то между лопаток. Ощущается сердцебиение. Бешеное, гоняющее по венам чокнутой совы адреналин. Он прибавляет газу - их общая мечта уже совсем рядом. Блядский сказочный замок уже невдалеке, красивый, заброшенный. И правда, кому взбредет голову переться в Диснейленд во время апокалипсиса? Только тем, кто устраивает пир во время чумы. Ворота в парк перекорежены и выломаны, от турникетов ни следа. Разворованные открытые машины пылятся на парковке. Люди бежали и пытались спасти своих детей. Страшно, наверное. Аттракционы, домушки, смотровые площадки и фонтаны стоят недвижимыми титанами. Вокруг тишина, словно в самом страшном хорроре на свете. Они не оставляют байк на парковке - катят с собой, чтобы не расходовать бензин. Это место - город внутри города, только куда более сказочный. На одном из стендов у выхода есть карта. Без нее можно будет заблудиться и сдохнуть у домика Шляпника из Алисы в стране Чудес. Аттракционы не работают, но все еще внушают трепет и толику страха. Бокуто не знает, хочет ли посмотреть на Питера Пена или глянуть на пришвартованный корабль. Оказаться на его палубе, осмотреть каждый уголочек. Из них двоих вышли бы отличные пираты. Или искатели приключений. В неравной схватке проиграл мальчишка, у которого вечность и кортик за пазухой. Феи и магия не для них, настоящие мужики грабят и убивают. Пьют ром, бороздят морские просторы, ну, вы знаете, классика жанра. Насмотревшись на корабли, парни порылись в развалинах вместо Индианы Джонса, глянули на заплесневевшие аквариумы с давно подохшими рыбами, поиграли в футбол головой от плюшевого костюма Микки и обчистили ларек с сувенирами. Темнело. Долгое путешествие парней окончилось в одной из таверен в райончике а-ля Дикий Запад. В этой таверне было меньше всего окон и она была сделана под гостиницу. Ничего сверхъестественного, ковбойский минимализм. Двери забаррикадированы, каждый угол проверен на мародера или фрика. Чисто. В подсобке оказалась душевая и керосиновые лампы, а на кухне - консервы и еще много чего, что можно было съесть и не подохнуть на ближайшем унитазе от отравления. Мылись по очереди, а дальше - жестковатая, но вполне себе удобная кровать и пыльные простыни. Оружие на прикроватных тумбочках, на байк накинуто покрывало - пускай не подсматривает. - Как думаешь, нам удастся запустить хоть какой-нибудь аттракцион? Неужели не хотел бы прокатиться? - совень вскидывает свои нечеловеческие брови и смотрит горящими глазами. В тех - блики от лампы и энтузиазма на пару сотен приключенцев. - Их не проверяли и не чинили, как минимум, год, если ты так сильно хочешь здесь подохнуть - валяй, - Тетсуро качает головой и отводит взгляд в сторону. Не нравится ему душить партнера всеми этими логичностями, но еще больше не нравится представлять себе Бокуто мертвым. А жизнь без него представлять даже не надо. Ее просто не будет. - Ты ужасный, Тетсу, отвратительный и совершенно не милый, - сокрушается большая птица и машет своими крыльями-руками. Иногда он похож на ребенка, запертого в теле взрослого. Это его изюминка, наверное, попробуй кто другой быть таким инфантильным - реальность сожрала бы и не подавилась. - А как же "Живет мечта" и все дела? - Это что, из Рапунцель? Тупица, - Тетсуро выдыхает смешливо, приподнимается, чтобы седлать чужие бедра. Не так, как он садится на байк, а грациозно, словно пантера. Куроо красивый и тугой, как натянутая тетива. Занятия спортом с самой юности даром не прошли. Он полураздетый и свежий после душа, пахнущий каким-то стандартным мылом - поди разбери. Расстегнутая рубашка "канадского дровосека" едва ли что-то скрывает, особенно если распахнуть ее полы и запустить под ткань свои шершавые руки. У Котаро горит в груди и, может быть, в паху. До зуда на кончике языка хочется поцеловать брюнета. И никто не посмеет ему это запретить. Они целуются как в последний раз - всегда. Жадно и мокро, будто первый глоток воды в пустыне. Их близость - оазис, путь к которому нужно выгрызать каждый раз, отнимать у жизни, едва ли не оставляя кровавый след от вырванных ногтей. У Котаро горячие ладони, покрытые ранками, шрамами и мозолями. Они шершавые, но такие идеально приятные к телу, что других и не нужно. Тетсуро роняет первый шумный выдох, когда ладонь любовника скользит ниже по торсу, касается волос на лобке, сгребает полуэрегированный член в кулак, массирует. Просто охренеть, а не ощущения. - У тебя пушка в кармане или ты просто очень хочешь меня? - дергая темной бровью, полузадушенно сипит Куроо. На дебильные шутки не по делу они горазды оба. - Совсем не милый. Но и то, и другое, - совень тянет ухмылку и отнимает одну руку от вожделенного тела, чтобы действительно вытащить из кармана джинсов, блять, глок. И, к большему удовольствию своего партнера, расстегнуть на штанах ширинку, приспустив их. Теперь куда лучше - плоть к плоти, кожа к коже. У Котаро стоит так, что хоть гвозди заколачивай, а они ведь едва ли начали. Возможно, долгое отсутствие интимной близости действительно сказывается на них. Рубашка оказывается совершенно ненужной тряпкой отброшена в дальний угол комнаты. Тишину же в оной заполнили звуки шумного дыхания и влажных поцелуев. На чьей-то шее алеет засос, на чьей-то - след от зубов. Они всегда были равными в этом деле. Они всегда были равными. Кровать скрипит, когда Котаро подается бедрами вверх, парень на нем хрипло стонет и обвивает ладонями оба члена, прижимая те друг к другу. Предэякулят мажется по пальцам, вокруг пахнет сексом. Хочется больше, чем есть. Плавных движений недостаточно. У Котаро инстинкты - тот дергает бедрами вверх, подается в ласкающий кулак, имитируя фрикции. У Тетсуро рефлексы - подаваться навстречу, двигать задницей в унисон, стараться не стонать, срываться на глухое рычание и прокусывать губы. Дьявольски хорошо. Жарко. - Хочу тебя... Давай? - запально шепчет байкер, принимая сидячее положение - так проще дотянуться губами - до шеи, плечей, губ, местечек за ушами. - Блять, у нас же даже подобия смазки нет... Я убью тебя, если порвешь, - брюнет ворчит, но дрочить им обоим продолжает, наблюдает, как партнер сплевывает на пальцы вязкую слюну и заводит ладони ему за спину. Мнет ягодицу, отводит в сторону, скользит влажными пальцами по анусу и толкает первую фалангу на пробу. Узко, хорошо. Херово. Придется потратить на это время. Голос кошака срывается, когда пальцев становится больше. Они у Бокуто не менее мощные, чем он сам. Этими пальцами он взводит курок. Этими пальцами убивает фриков пачками. Блять, невероятно. - Да давай уже резче... Бо, твою мать, - когда становится достаточно пальцев и недостаточно трения в прямой кишке, хочется укусить пернатого ублюдка. Куроо знает, когда хватит - не первый раз нянчит в своей ладони чужой агрегат. А вот у Бокуто комплекс хорошего любовника. В их первый раз они даже письменное согласие на секс заключали. Во цирк был. - Нетерпеливый какой, - ворчит в ответ брюнету парень и плавно стряхивает со своего члена чужую ладонь. Подтягивает партнера на себе чуть повыше, трется головкой о влажный, растянутый вход и толкается на пробу. Идет туговато, но это по первой - Тетсуро задыхается где-то сверху. Его угольно-черные ресницы сомкнуты, а излом бровей хочется целовать до самой смерти. Котаро целует. Его парень сдерживается изо всех сил, ибо шуметь - непозволительная роскошь, даже если ты все триста раз проверил. - Ну же. И слов больше не надо. Язык тела никто не отменял, он работает как надо, выражает все - от страсти до иступленного отчаяния, от нежности до животного желания. Здесь и сейчас, сплетаясь между собой телами, они живут. Дышат друг другом. Пылают. Двое тел подаются друг другу навстречу, желая заполнить и быть заполненным. У Куроо искры перед глазами, а на губах то, что даже не выстонать. У Бокуто на губах алое от поцелуев, а в глазах взрываются сверхновые. Тетсуро тонет в золоте их радужки. Развязка близится быстро, настигает, словно волна цунами, затапливает. Какое-то время после отзывается звоном в ушах и полнейшей дезориентацией в пространстве. Язык Котаро, правда, уже здесь - слизывает белесые подтеки с ключиц и щеки кошака, на что получает упрек в отвратительности. - Что я могу поделать с тем, что ты такой сексуальный? - дуя губы, причитает тот, который строил из себя самца-трахальщика буквально пару минут назад. Куроо не отвечает - целует. Морщит нос от горьковатого привкуса собственной спермы на чужом языке, но не отстраняется. Не брезгует. Хватает нескольких минут, чтобы вытереться покрывалом наспех, натянуть одежду обратно и завалиться в постель. Сейчас она кажется еще мягче и желаннее. В головах у обоих блаженный туман, в телах - нега. Морфей незатейливо зовет их в свое царство. Обоих сразу, ибо они неразлучны. Куроо просыпается от непонятного шума. Он глухой, доносится через пелену полудремы и будто бы из параллельного мира. Когда Тетсуро вытягивает руку, чтобы привлечь к себе возлюбленного, натыкается лишь на пустую постель. Сон сразу же спадает. В комнате не обнаруживается ничего, кроме байка и раскиданного провианта, оставленного "на завтрак". Оружия Бокуто не было тоже. Замерев, брюнет обратился в слух. Шум доносился не из параллельной реальности, он был здесь и, кажется, в нескольких метрах от их временного пристанища. Страх хватает парня за горло. Давит на кадык, мешает дышать и заставляет давиться паникой. Проверив собственные боеприпасы, Тетсуро немного успокаивается. Холодный расчет приходит на смену огню паники. Выскользнув из комнатушки, кошак плавно двигается по коридору. В главном холле, перед наваленными баррикадами, сидит Котаро. Притаившийся, с дробовиком наперевес. - Котаро, что там? - едва различимым шепотом спрашивает Куроо, у которого, вестимо, с души разом свалилось несколько валунов. - Мародеры. Человек пять. Может, больше. Видимо, заметили, как мы приехали сюда вчера. Надо сваливать через черный ход. Вытаскивай байк, я буду здесь, - кинув взгляд человека, у которого все под контролем, на своего любовника, Котаро даже подмигнуть ему смог. Что за человек... Вернувшись в их временное убежище на корячках, Тетсуро, производя как можно меньше шума, выкатил байк к черному ходу, закинув в кофры еды, которую они успели найти. Разгрести завалы, что они тут устроили, оказалось задачкой не из легких, особенно если делать это максимально тихо. Понадобилось какое-то время, чтобы выкатить байк на тропинку, ведущую прямо к выходу из парка, поэтому, когда Куроо возвращался, чтобы оповестить напарника о том, что все готово, заслышал звук перестрелки. Нашли. Они его нашли. Стреляли по окнам и двери. За баррикадами Бокуто оставался в безопасности, но... алое пятно, расплывающееся на родном плече Тетсуро никогда не забудет. Футболка парня пропитывается кровью в мгновение ока, а рука повисает плетью. Куроо уже не думает. Поджигает ближайшую керосиновую лампу и разбивает в нагромождение деревянных стульев и столов. Вспыхивает за секунды. Далее - дело за малым: схватить совеня, оттащить до байка и смыться, пока идиоты пытаются осознать, как вести себя в данной ситуации. Крови много, но Котаро терпит. - Херня все это, херня, пошли, - морща лицо, совень укрывает любовника собой и спешит к выходу, когда еще одна шальная пуля задевает его бедро. Нервы брюнета трещат по швам. Подхватив под здоровую руку партнера, тот тащит его на себе, усаживает позади и заводит байк. - Только держись, умоляю тебя, - выжать газ и умчаться на полной скорости оказывается довольно просто. Сложнее - думать о шумно дышащем от боли парне за спиной. Бай-бай, Диснейленд, страна грез, доброе утро - суровая реальность. Парень за рулем стискивал зубы так, что, того и гляди, посыпется крошка. По мере продвижения, хватка на талии слабела. Котаро терял кровь и силы. Ближайшая аптека нашлась быстро. Кучке фриков рядом с ней хватило и пары выстрелов. А чтобы проникнуть внутрь - лишь камень и ловкость рук. Приходится использовать фонарик, чтобы ориентироваться внутри, но, благо, в хранилище с медикаментами работает аварийное освещение. - Бо... Смотри на меня, смотри сюда, не отключайся, - усадив своего будущего пациента на пол у одного из ящиков, Тетсу обнял руками бледное лицо парня, глядя тому в глаза, пытаясь поймать блуждающий взгляд. - Вот так. Видишь меня? Я здесь. Сейчас мы все сделаем, ладно? Потерпи. Я только... только найду все необходимое. - Со мной ведь и не такое бывало, да? - негромко отзывается совень, глядя, как его любовник переворачивает все ящички с препаратами вверх дном, пытаясь найти хоть что-нибудь похожее на обезболивающее. Руку, которой он зажимал рану на бедре, потихоньку начало сводить. Пальцы не слушались, не говоря уже о всех остальных конечностях. - Эй, Тетсу. Эй. Дай закурить да вытащи из меня эту херню хоть швейцарским ножом, - прокряхтев недовольно, Котаро потянулся сигаретам в своем кармане и, к счастью, парочка из них в смятой пачке оказалась пригодной для курения. Куроо нашел все, что было нужно, чтобы подлатать пернатого ублюдка, когда едва ли не стало поздно. Наспех вытащив пули, зашив и облив с головы до ног парня анестетиком, Куроо смог выдохнуть и все же взглянуть в глаза своему самому большому страху.

Разве у страха могут быть глаза настолько большими и безжизненными?

- Эй, Котаро?