Трактир "Старая мельница"

Стив хотел отдохнуть. Позади были несколько недель ночевок под звездами, утоления голода сухарями, а жажды — водой из ручьев. Он знал, что в здешних местах, у подножья Драконовых Гор, на самой границе с владениями эльфов, почти не было крупных поселений. Когда-то широкий тракт кое-где стал непроезжим: камни и грязь, принесенные водой, хлынувшей с гор во время последних дождей, так затрудняли передвижение, что Стиву приходилось спешиваться и вести Пегги, упрямую каурую кобылку, под уздцы. — Потерпи, милая, — перебравшись через очередной завал, пообещал Стив, — Сэм говорил, что где-то тут есть настоящий трактир с постоялым двором, там и остановимся, — он погладил Пегги по теплой шее, поправил сумку, перекинутую перед лукой седла, и ускорил шаг: его обостренное обоняние уловило запах дыма. Это означало, что вожделенный отдых и вправду не так уж далеко. Трактир показался, когда вокруг стало темнеть. Вблизи гор световой день всегда был короток, но Стиву, отлично видящему в темноте, это не особо мешало. Например, даже в густых сумерках он рассмотрел, что огромный вросший в землю дом, сложенный из серого камня, находится на раздорожье, и тракт, по которому до него добрался Стив, — далеко не единственный проходящий мимо: широкая тропа, выложенная по краю камнями, шла через густые заросли древовидного можжевельника в сторону гор, желтоватая, будто песком посыпанная, узкая и извилистая стежка ныряла в чащу, явно устремляясь к лесу, а потерявший после войны с эльфами значение тракт будто растратил всю силу, уткнувшись в мощные окованные заговоренным железом ворота. “Старая мельница” — значилось над ними. Сбоку от дома Стив и вправду рассмотрел огромное мельничное колесо, сейчас неподвижное, но наверняка давшее название этому месту. Спустившись с пригорка, с которого отлично был виден желтоватый свет оконец на первом этаже, он внимательно осмотрел ворота. Те оказались запертыми, и стоило прикоснуться к молотку, искусно выполненному в форме головы горгульи, как медальон на шее Стива едва ощутимо нагрелся. Он пока не вибрировал, предупреждая об опасности, но предостерегал: там, за воротами, может прятаться монстр. Стив стукнул два раза: его нос чуял запахи жареного мяса, молока и тепла — так пахло только человеческое жилье. — Кого там несет на ночь глядя? — раздался за воротами зычный низкий голос, явно принадлежавший мужчине с военным прошлым — уж больно уверенно звучал. — Путника, обреченного ночевать в лесу, если не пустишь, — ответил Стив, усмехаясь — уходить в лес он все равно не собирался, хотя и мог с обидной точностью предсказать реакцию на свое появление: стоит трактирщику рассмотреть его волосы, и он захлопнет перед Стивом дверь. Попытается. Ворота открылись, и в первый момент Стиву показалось, что у выглянувшего человека нет глаз, а на голове вместо волос устроились рога. Но потом хозяин (наверняка это был он) поднял фонарь выше, и оказалось, что глаза у него самые обычные, разве что чуть более темные, а на голове колпак с двумя “хвостами”, оканчивающимися кисточками. — Ведьмак, — произнес тем временем трактирщик. — Принесла нелегкая. У нас тут нечисти нет. Медальон протестующе потеплел, и Стив как мог смягчил голос и ответил: — Я прошу о ночлеге, а не о работе. — Деньги покажи, — хмыкнул трактирщик, и Стив, вынув из-за пазухи кошель, полученный от губернатора Новиграда, высыпал на ладонь несколько серебряных монет, но тут же убрал, стоило трактирщику протянуть к ним руку. — Входи, — поколебавшись, решил тот, чуть шире приоткрывая створку ворот. — Только давай без глупостей. У меня тут разный народ бывает, отскребать от пола чьи-либо мозги мне неохота. Усек? — Усек, — кивнул Стив. — Где конюшня? — Эй, Джек! — крикнул трактирщик куда-то в глубину просторного мощенного камнем двора. — Прими лошадь. Расседлай, накорми. Идем, милсдарь, тебя тоже расседлаем и накормим, раз уж у тебя водится для этого достаточно серебра. Стив молча пошел за ним, забрав сумки — оружие и эликсиры он предпочитал без присмотра не оставлять. Особенно когда медальон то теплел, то начинал вибрировать, то снова успокаивался. Это было странно, но, решив, что будет разбираться с проблемами по мере их возникновения, Стив прошел за трактирщиком в большой полутемный зал, заставленный прочными деревянными столами. — Мэй, девочка, зажги лампы, — крикнул трактирщик, и откуда-то из полутьмы появилась невысокая девушка с косо срезанными волосами. — Кого ты привел, Брок? — недовольно спросила она, едва взглянув на Стива. — И зачем? — Серебро не пахнет, — ухмыльнулся тот. — Даже если кошель насквозь провонял кишками кикимор и прочих неразумных тварей. Стив почувствовал, как в висок впилась игла-предупреждение. Он всегда чувствовал это: смутные пока сомнения, мелкие шероховатости, оговорка там, факт тут. Например, деньги от губернатора Стив получил в том числе и за кикимору, и то, что трактирщик ее упомянул, могло быть попаданием пальцем в небо. А могло и не быть. — Садись, милсдарь, есть жаркое, кусок бараньей ляхи на вертеле и мясная похлебка. Пиво кончилось, но так и быть — налью тебе вина. Еда была вкусной. Навязчивое ощущение, что все вокруг не так просто, как кажется на первый взгляд, не помешало Стиву насладиться ужином, а появление Джека, огромного детины с двумя ведрами, дало надежду вымыться в теплой воде. — Греть или как? — спросил Джек, обращаясь, впрочем, к трактирщику и полностью игнорируя Стива. — Греть, — подумав, решил тот. — Милсдарь ведьмак половину луны в пути. И комнату. Эй, Мария! — крикнул он куда-то наверх, взявшись за перила лестницы. — Мария, угловую комнату! Да застели хорошо, не халтурь! — Когда это я халтурила?! Названная Марией появилась на небольшом выступе, которым оканчивалась лестница, и уперла кулачки в крутые бедра. Стив невольно оценил и пышную грудь, вздернутую над кожаным корсетом и условно прикрытую тонким хлопком, и многослойную юбку, едва доходившую до колен, и две толстые черные косы, перекинутые вперед. — Стели так, чтобы мягко было, — уточнил трактирщик, а Стив невольно подивился тому, сколько прислуги — да какой — держит хозяин в таком глухом, казалось бы, месте. И тому, впрочем, что, несмотря на поздний час, обе служанки при нарядах и причесаны, как на смотрины. Будто не на пустом постоялом дворе красуются, а в Венгерберге в борделе на улице Роз ждут, пока мздыри, подсчитав дневную выручку, решат купить их благосклонность за несколько лишних монет к плате за сытный ужин и кружку пива. Мария давно исчезла, раздосадованно стуча изящными туфельками, а Стив ощутил, как нагревается медальон. Снова. И в этот раз — не только он. Глотнув вина, Стив прикрыл глаза, прислушиваясь к ощущениям, и с удивлением понял, что странное чувство, то щекоткой проходящееся по спине, то бьющее в живот мягкими лапами, то стекающее от груди к паху горячей волной, — это вожделение. И вряд ли оно было вызвано прелестями служанок: Стив предпочитал томных юношей сочным девам, и вокруг не было пока никого, способного так его заинтересовать. Трактирщик был хорош, конечно, но на вкус Стива слишком жилист и крепок. Не говоря уже о том, что юношей его можно было назвать весен десять назад. Но внутри все ярче пылало, низ живота палило огнем, но Стив и виду не подал, продолжая прислушиваться. На сирену не похоже: те были однозначно злобными, и даже если тут поблизости имелась достаточно глубокая река, то медальон давно бы вибрировал, распознав угрозу. Это не дриада, те соблазняли взглядом глаза в глаза. И не суккуб, тяга к мужчинам делала Стива неуязвимым для их чар. К тому же вожделение было вполне контролируемым, ощущалось как естественное желание отдохнуть в объятиях прекрасной Марии прямо на перестеленной ею постели. Стив допил вино и сжал в руке медальон. Тот по-прежнему излучал ровный жар, но не вибрировал, а будто пульсировал в такт ударам сердца. Стив, выдохнув, замедлил свое, но медальон продолжил мерно и часто отстукивать чужой ритм. И вдруг Стива накрыло. Он будто попал под мощный водопад, только горячий: он почти физически чувствовал прикосновения рук, раздевающих его, с силой раздвигающих ноги и… — Убрать, милсдарь? — голос Мэй вывел его из колдовского транса, и Стив кивнул. — Что с моей купальней? — Готова, думаю. Эй, Джек? — Пусть идет, — пробасил тот откуда-то. — Наталью позвать? — А зови, — решила за Стива Мэй. — Может, у меня спросим? — подал голос Стив, с едва ощутимым трудом выталкивая из себя слова. — О, вот как, — Мэй, казалось, была удивлена, но улыбнулась. — Нет так нет. Мойся, господин ведьмак. Спинку потереть? — она провела пальцами по длинной белой шее к едва намеченной груди и подмигнула. — Нет. Сам. — Как знаешь. А правда, — вдруг спросила она, наклонившись вперед, приблизив красивое лицо, — что у тебя два меча? — Правда, — ответил Стив, — это не тайна. Серебряный для нечисти — железный для людей. — Копья, — она дернула бровью, давая понять, что именно имеет в виду, — тоже два? Для нечисти и для людей? — Хочешь проверить? — Страх как интересно. И если все-таки два, то каким чаще пользоваться приходится? — Равно. Где купальня? — За тобой дверь, там узкий коридор и спуск в подвал. В подвале купальня. Будешь доволен, милсдарь ведьмак. Одежку могу постирать. Недорого. Соглашайся, — она подцепила пальцем шнуровку на его груди и потянула на себя, метя губами в губы, но Стив отвернулся в последний момент, подставив щеку. — Крепок, — похвалила его Мэй и отодвинулась. — За спрос не бьют, а, милсдарь? — Я не бью женщин. Если они меня не вынуждают. — Я не стану, — она снова ему подмигнула и принялась убирать посуду. Стив, поднявшись, прихватил свой нехитрый скарб и пошел куда сказали. Купальней оказался небольшой бассейн, выложенный все тем же серым камнем. Наличие в каком-то затрапезном трактире на окраине человеческих земель такой купальни было сродни чуду, но Стив в своей жизни чего только не повидал. Трактир на раздорожье был непрост, ох непрост. Раздевшись, Стив с блаженным стоном опустился в горячую воду, которую ну никак не успели бы нагреть специально для него — без магии тут явно не обошлось, — и на мгновение прикрыл глаза. Этого хватило, чтобы вожделение снова овладело им, но теперь не сдерживаемое необходимостью не подавать вида при прислуге. Хотелось странного: сильного тела над собой, крепкого ствола в себе, борьбы за право засадить в тесное жаркое нутро, пронзить копьем… и быть пронзенным. Стив не любил “наказание покорностью”, которое изредка применял Мастер в пору ученичества, и считал унизительным покоряться другому мужчине, предпочитал сам брать предложенное, а тут он будто горел изнутри, едва удерживаясь от того, чтобы прикоснуться к себе. Притом не только в предназначенном природой месте, а и там, дальше, куда не подпускал никого с тех пор, как покинул стены школы. Вымывшись, Стив потянулся к сумкам, там был отрез чистой ткани и чистое же исподнее — последний комплект. Надо было все-таки соглашаться на предложение Мэй о стирке. Вытирая волосы, он услышал его. Зов. Едва слышный, томно-нежный, обещающий удовольствие. Голодный. Стив почти физически ощутил влажные мазки языка на шее и груди, хватку горячих ладоней на заднице и потом стыдно и хорошо — пальцы внутри. Шершавые от мозолей, вовсе не похожие на тонкие персты изнеженных юношей, готовых принимать член. Быстро переодевшись, Стив вытянул из ножен серебряный меч и отсек от себя Зов. Сосредоточился на запахе трав, на влажном жаре купальни, оседающем на коже, на привычной тяжести меча в руках, на легком неудобстве, доставляемом поджившей раной от клыков перевертыша. Сознание прояснилось. Стив, бесшумно ступая, вышел сначала из подвала, потом из погруженного во тьму зала харчевни и поднялся по лестнице наверх, на второй этаж, где, видимо, находились спальные покои. Зов, усилившись, снова стал едва терпимым. В его сладких переливах слышалось неприкрытое обещание наслаждения, утоления жажды, исполнения самых тайных и самых стыдных желаний. Определив направление, Стив двинулся по узкому коридору, взяв след твари, будившей в нем все то неясное, темное, что он обычно загонял внутрь, на самое дно. Тварь была сильна. И голодна. Скорее всего, инкуб, достаточно взрослый, чтобы звать, но явно молодой, раз не чует ведьмака и не сдерживает голод. Дверь на половину хозяина была заперта. Стив тронул ручку, но та ожидаемо не поддалась. Аккуратно приложившись плечом, он убедился, что замок надежно удерживает чужое любопытство на расстоянии от хозяйской спальни, и уже собирался обойти дом в поисках другого входа, когда дверь сама открылась с тихим щелчком. Стив предложением воспользовался, хотя и начертил на двери руну, которая не даст ей захлопнуться за ним, и прошел дальше. С закрытой половины пахнуло ароматами масел, мускусом и приглушенно — серой. Точно инкуб. В дальнем конце коридора, богато застеленного ковром и завешанного гобеленами, была видна приоткрытая дверь, из которой падал приятный желтый свет. Стив бесшумно прошел к ней и заглянул внутрь. Инкуб был там. Молодой, ослепительно-красивый полукровка, потому что копыт у него не было — ноги оканчивались обычными человеческими ступнями, — но вот короткие загнутые назад рога и длинный хвост с кисточкой, как и светящиеся узоры-клановые знаки по всему телу, были в наличии. Полукровка, прикрыв глаза, жадно объезжал хозяина трактира, с силой и явным удовольствием опускаясь на крепкий член. Соски его были проколоты, и в каждый вставлено колечко с небольшим бубенчиком — оба тихо позвякивали при каждом движении. Стоило шире распахнуть дверь, как демон открыл глаза, обычные серые, вертикально рассеченные узким зрачком, и облизал губы раздвоенным языком. — Хорош, — сказал он и жарко выдохнул, когда трактирщик сжал его соски. Инкуб сидел сверху, спиной к человеку и лицом к двери, так что Стиву сложно было оценить, насколько глубок транс любовника этой твари, ничуть, похоже, не обеспокоенной появлением ведьмака. Трактирщик — кажется, служанки звали его Броком — столкнул демона с себя, вынуждая принять ту самую позу для наказания смирением, и снова нанизал его на свой член, ухватив обеими руками за рога. Тварь заверещала на высокой ноте, похотливо изогнулась, едва не сложившись пополам, и жадно приняла, подаваясь навстречу. Трактирщик — Брок — смотрел прямо на Стива, и взгляд его был затуманен только похотью. Никаких следов транса. Он с силой засаживал демону, жрущему его жизненные силы, делал это с удовольствием и пожираемым не выглядел. — Хочу, — между толчками выдохнул демон. — Брок, сильнее. Названный Броком потянул за рога, и демон приподнялся на руках, его татуировки засветились ярче, и он выстрелил семенем, ни разу к себе не прикоснувшись. Любовник сразу же его отпустил, хотя сам был далек от вершины удовольствия, инкуб стек с ложа, будто был сделан из шелка или из воды, и шагнул к Стиву. — Присоединишься? — облизав губы, спросил он, даже не пытаясь вытереть потеки семени на бедрах. — Все будет, как ты захочешь. Я вижу это в тебе. Ты реагируешь на Зов, хотя он был не для тебя, значит, ты предначертан, — он провел пальцами по груди, и на коже снова засветилось изображение трискелиона. — Третья спираль. Неожиданно. Я звал любовника, а пришел ты. Стив вспомнил вдруг, как Мастер иногда говорил, что он порченый, что не подходит по каким-то причинам, но из пятерых его учеников выжил только Стив, хотя был самым слабым и болезненным. Предсказательница тогда долго брызгала на него водой, шептала заговоры, пытаясь устранить досадный недостаток, но, похоже, у нее ничего не вышло. Демон был красив: высокий, белокожий, с темными волосами до лопаток. Рога и хвост даже не особо портили его, а уж когда этот самый хвост обвился вокруг ноги Стива, сдавив бедро и пощекотав кисточкой у самой ширинки, то и вовсе показалось, что так и должно быть. — Кстати, — произнес демон, оскалив белоснежные зубы, — я Джеймс. Но ты можешь звать меня Баки. Похоже, инкуб назвал ему тайное имя. Вот так запросто, первый раз видя, зная, что он ведьмак и сможет использовать это в заговоре пленения или подчинения. Брок на постели раздраженно выдохнул, но промолчал. — Пойдем, — позвал Баки, ладонью отодвигая меч, который Стив так и держал вертикально перед собой — между ними, — и потянулся губами к губам. — Стив, — сладко выговорил он. — Третья спираль. Стив позволил поцеловать себя — он редко отказывался от удовольствий, особенно предлагаемых добровольно и бесплатно. А уж предначертанность и вовсе делала отказ почти невозможным — Стив иногда спорил с Судьбой, но, похоже, это не тот случай. Губы у Баки были сладкими и мягкими, тот целовал его так аккуратно, будто боялся спугнуть. Будто у Стива остался страх. Когда горячие ладони по-настоящему коснулись груди под тонкой рубашкой, его будто обожгло: кровь побежала быстрее, в паху тянуло, одежда мешала, будто не была сшита по мерке, а куплена наугад, и Стив, со стоном отложив меч, отдался желанию. Позволил раздеть себя, стянуть тяжелые сапоги и оттеснить к кровати. — Я так и знал, что вранье, — ухмыльнулся Баки, едва стянув со Стива исподнее. — Вранье? — Что члена у ведьмаков два, как и меча. Жаль, — Баки опустился на колени и провел раздвоенным языком вдоль крупного, но единственного члена, — я мог бы рассчитывать на отдельный, да, Брок? — Ненасытное чудовище, — отозвался тот, развалившись на подушках и закинув руки за голову. Он все еще жаждал добрать удовольствие, судя по тому, насколько тверд был внизу, но отчего-то не спешил снова взять свое. — И ты любишь меня за это, — Баки вобрал член Стива в рот и там, внутри, оплел его языком, сжав навершие и делая его еще более чувствительным. Что ж, похоже, он и правда понимал в удовольствиях куда больше всех тех, с кем Стив делил постель до него, потому что легко принял в горло, стоило толкнуться глубже, и со стоном посмотрел снизу вверх чуть поплывшим взглядом нечеловечески красивых глаз. На плечи легли руки Брока, и Стив невольно отметил, что те приятно-шершавые, как виделось там, в горячечных мечтах. С двумя разом Стив не был никогда, но распаленное умелыми ласками воображение уже нарисовало ему несколько горячих картин, как можно было бы расположиться, и он со стоном откинул голову на крепкое плечо Брока, открывая шею. Пускай. Эти двое ощущались правильно, чутье молчало, как и медальон, значит, можно было получить все то, чего хотелось. — Я не встану на локти и колени, — предупредил Стив, когда Брок обхватил его член грубой ладонью, заставив Баки выпустить его изо рта, и медленно несколько раз провел вверх-вниз. — Это единственное условие? — спросил Брок. — Да, — ответил Стив. — Хорошо, — выдохнул тот в ухо и потянул за собой, к изголовью, заставляя вытянуться на широкой постели во весь рост. — Можно и по-другому. Баки оказался сверху, его кожа снова светилась, тем ярче, чем сильнее он терся вновь твердым членом о бедро Стива, и даже черный до этого третий лепесток трискелиона на его груди понемногу наливался живым светом. — Хочу, — простонал Баки, — Великая Бездна, спасибо, — он плавно повел бедрами, направил Стива в себя и со вздохом облегчения опустился на член, легко приняв его в горячее, влажное от семени нутро. Стив не сдержал стон, особенно когда Брок провел ладонью по вздыбленному члену Баки и тот сжался внутри, сладко сдавив Стива в себе, и припустил, быстро и коротко обрушиваясь сверху. Бубенцы, украшавшие его соски, звенели не замолкая, хвост хлестал из стороны в сторону, то закручиваясь вокруг руки Брока, то проходясь щекотно по груди. Стив схватил Баки за бедра, гладкие, без единого волоска, и придержал его на самом пике, не дав двигаться, вжал в себя, изливаясь глубоко внутри, и тот кричал, задрав лицо к потолку, и семя его, упавшее Стиву на грудь, показалось воском, и удовольствие, до этого и так почти невыносимое, хлестнуло изнутри, обжигая, и потянуло, как закусивший удила конь — неудачливого всадника, зацепившегося за стремя. Баки, выдохнув, соскользнул с члена, размазал свое семя по груди Стива и потянулся к Броку. Выгнул спину, как кошка в марте, и Брок вошел в него сзади, сразу задав сумасшедший темп, пока Баки не сместился так, чтобы взять твердеющий член Стива в рот, сжать его горлом и застонать. Тогда Брок стал толкаться в него медленно, каждый раз вынимая полностью и дожидаясь голодного стона. Когда он с рыком прикусил подставленную Баки шею, спуская в него, Баки сыто прикрыл глаза, в который раз получив свою долю наслаждения, а потом вздернул бедра Стива выше, раскрывая его, и скользнул языком между половинками задницы. Стив замер, прислушиваясь к себе, но ничего неприятного не ощутил. Брок вытянулся рядом, прикусил сначала один его сосок, потом другой, и Стив почувствовал, как язык Баки проникает внутрь его тела, добавляя вожделению новых оттенков. Они ласкали Стива вдвоем, не давая передышки, терзая его, сжимая между собой, вылизывая везде. Когда Брок натянул его, перевернув на бок, толкнул в Баки, в его сладкий податливый рот, Стив застонал в голос — такого полного, оглушающего удовольствия он не ощущал никогда. Стоило им отдышаться, как Баки устроился под боком и принялся гладить Стива кончиком хвоста. Всего, от шеи до пяток. — Мы убьем его? — спросил вдруг Брок, как об обыденных вещах вроде засухи и урожая. — Нет, — так же обыденно отозвался Баки. — Зачем? — Потому что он ведьмак. — Он мой. Это все равно что хвост отрубить. Даже и не думай. — Я все слышу, — решил предупредить Стив, хотя ему даже шевелиться не хотелось, не то что вскакивать в поисках меча, эликсиров или хотя бы штанов. — Значит, не глухой, — обрадовал его Брок и коснулся шершавой ладонью шрама на животе. — Знакомый рисунок. Гидра? — Да, — отозвался Стив. — Хвостом. — Да, там настоящий кистень на конце. — За отрубленный дают сто монет. — Маловато, особенно если учесть, что из-под этой твари живым-то и не выбраться. — Ты вроде выбрался, — заметил Стив, указывая на его исчерченное побелевшими шрамами плечо. — Мне помогли. Баки, что нам с ним делать? В услугах его мы не нуждаемся — не хватало половину клиентуры потерять, — а во всем остальном от него толку нет. — Отпустить, — мурлыкнул Баки, и его татуировки снова засветились. — Предназначенное само к нам вернется. И будет возвращаться всегда, куда бы ни лежал его путь. Я снова голодный. — Лопнешь, — фыркнул Брок. — По шву разойдешься. — А ты дай и отойди. — Ебливое чудовище. — Я питаюсь любовью, — тоном оскорбленного в лучших чувствах барда отозвался Баки, — а любви никогда не бывает много. Да, милсдарь ведьмак? — Ты можешь звать меня Стивом. С предначертанным было бесполезно бороться, поэтому Стив молча затянул Баки на себя и раздвинул ноги. Оно, предначертанное, везде найдет. И полюбит так, что будет еще хотеться. До самого конца.