Д - это Дэйзи

      «Как хорошо, что закончился этот ужасный праздник!» — проворчала со вздохом худая крашеная блондинка немногим старше двадцати лет. Она вышла из спальни, но несмотря на раннее утро, уже успела причесаться и даже слегка накраситься. Домашняя одежда её отличалась аккуратностью, чистотой и практичностью. Как и подобает хозяйке дома, она вышла на крыльцо, чтобы выставить пустые бутылки для молочника. Но сначала она окинула внимательным взглядом прищуренных зелёно-карих глаз соседние дома. Живя спокойной добропорядочной жизнью английского среднего класса в маленьком спокойном добропорядочном английском городке Литл-Уингинг, она привыкла замечать всё мало-мальски необычное вокруг. Она была полностью уверена, что в её доме ничему необычному места не было, поэтому если видела незакрытую соседскую калитку или штору, она привычно поджимала губы в неодобрении, но глаза её вспыхивали любопытством. Молодую женщину звали Петуния Дурсли, и в доме № 4 на Тисовой улице она жила вместе со своим мужем Верноном.       Супруги Дурсли гордились тем, что они, слава Богу, обычные, нормальные люди, с которыми никогда не могло произойти ничего необычного, странного или, не дай Бог, чудесного. Именно поэтому миссис Дурсли не нравился Хеллоуин: все эти глупые ряженые на улице, шум, смех и детские крики через каждые пять минут «Ужас или угощенье» её раздражали и заставляли вздрагивать. Конечно, она не боялась резиновых пауков, тряпичных летучих мышей и пластиковых скелетов и даже установила, симметрично по бокам крыльца, пару керамических тыкв со свечками внутри, но это всего лишь была дань традиции, чтобы её дом ничем не отличался от соседских. Также данью традиции была большая миска с залежавшимися конфетами и печеньем на тумбочке в коридоре. Вернон при каждом стуке или звонке в дверь даже не отрывал взгляд от телевизора, поэтому бегать туда-сюда приходилось Петунии. Конечно, её улыбка становилась всё кислее и кислее с каждым «визитом» хеллоуинских попрошаек. А если она видела кого-то в костюме ведьмы (балахон, островерхая шляпа и метла), то и вовсе еле сдерживалась, чтобы не захлопнуть перед ними дверь. Такие «гости» напоминали Петунии о самой большой тайне в её жизни. Такой большой и страшной тайне, что и она, и её муж панически боялись, что её кто-нибудь узнает. Дело в том, что родная сестра Петунии была… самой настоящей колдуньей. Петуния давно не общалась с ней, но не переставала считать её ненормальной и стыдиться такого родства. Тем более что Лили вышла замуж за такого же ненормального, то есть, волшебника. Сёстры обменивались лишь формальными поздравлениями с днём рождения и с Рождеством. В последнем письме, которое Петуния получила от Лили, сообщалось, что у неё родился сын, которого назвали Гарри. Гарри Поттер. Тогда Петуния разрыдалась и разорвала письмо в мелкие клочки. Вернон едва успокоил супругу, ведь незадолго до этого известия супруги Дурсли потеряли своего новорожденного сына…       После того злосчастного письма прошло больше года. И Хеллоуин закончился, тыквы были унесены в чулан под лестницей. Жизнь опять становилась спокойной, какой и должна быть. Петуния вздохнула и поёжилась, подумав: «Становится прохладно. Скоро нужно будет укрыть розы». Она вздохнула опять, поставила бутылки в корзинку, но вдруг её взгляд упал на то, чего на её крыльце не было и быть не могло. Свёрток из одеяла. Петуния наклонилась и разглядела внутри спящего малыша. Среди колечек чёрных волос на его лбу виднелась ярко-красная царапина… Петуния вскрикнула и едва успела зажать себе рот, чтобы никто не услышал. Она судорожно схватила свёрток и поразилась, что он был тёплым. «Или его кто-то оставил только что, — подумала она и повертела головой, снова оглядывая улицу: никого. — Или это…»       Додумать она не успела. От каменной ограды вдруг что-то прошелестело, приминая траву, хотя никакого ветра не было, и через миг перед ней словно из воздуха появился человек. Он был высоким, худым и очень старым, о чём свидетельствовало серебро его волос и бороды, такой длинной, что кончик её был заправлен за пояс. Он был одет в долгополый, до самой земли, пурпурный плащ, из-под которого выглядывали алые туфли с золотыми пряжками, на высоких каблуках. Его ясные, ярко-голубые глаза сверкали поверх очков в форме полумесяцев, а длинный нос выглядел так, будто был сломан по крайней мере дважды.       — Ну, здравствуй, Петуния Эванс, — с улыбкой сказал старик. — Не зайти ли нам в дом? Я думаю, там нам всем будет удобнее. Да и теплее.       — Кто вы такой? — нахмурилась Петуния, неосознанно прижимая к себе малыша. Она вовсе не желала впускать в свой дом… кого бы то ни было из мира её ненормальной сестры-ведьмы. А в том, что перед ней именно волшебник, она уже не сомневалась. — И вообще, откуда вы знаете моё имя?       — Формально мы не представлены, но я имел честь получить от тебя письмо несколько лет назад. Я — Альбус Дамблдор. Позволь мне зайти, у меня к тебе дело.       — У меня не может быть никаких дел с … такими, как вы и моя сестра. Мне не о чём с вами разговаривать, директор школы для… колдунов. Она едва не сказала «для ненормальных».       — Зато мне есть о чём поговорить с тобой. И я не уйду, пока этого не сделаю, — слегка свёл густые брови Дамблдор. — Поэтому я настаиваю, чтобы ты впустила меня в свой дом. Но раз ты предпочитаешь беседу на свежем воздухе, чтобы все соседи могли меня видеть и слышать, — пожал он плечами, — я могу разговаривать и здесь.       Петуния со страхом глянула на Дамблдора, а потом — быстро окинула взглядом улицу. При этом она не переставала прижимать спящего в одеяле ребёнка к груди.       — Но вы же… можете стать невидимым, — выдавила она из себя. Он рассмеялся кудахтающим смешком:       — Могу, конечно! Но что-то мне подсказывает, что если твои соседи увидят, как ты разговариваешь… с воздухом, они удивятся ещё больше. Петуния передёрнулась. Ей ничего не оставалось, кроме как впустить волшебника в свой дом.       Они прошли на кухню. Там, среди идеальной чистоты и сверхсовременных приборов, колдун выглядел особенно неуместно. Петуния осторожно положила спящего малыша на один из стульев. Затем она, отчаянно морщась, кивнула визитёру на другой стул и села сама. Дамблдор уселся и огляделся.       — У тебя красивый дом, — кивнул он. — Наверняка, ты идеальная хозяйка. В другой ситуации Петунии были бы приятны такие слова, ведь она действительно прилагала все усилия, чтобы быть идеальной хозяйкой.       — Что вам нужно? — обречённо сказала она.       — Я хочу поговорить с тобой об этом ребёнке.       — Это вы его принесли?       — Ну, можно и так сказать. Это сын твоей сестры, Петуния.       — Что?! — тихо вскрикнула та. — Но почему?.. Что с Лили?!       — Прими мои соболезнования. Твоя сестра мертва. И её муж тоже. Петуния всхлипнула, зажимая себе рот. Её глаза распахнулись и в них вскипели слёзы. Но она быстро овладела собой, резко выхватила салфетку из салфетницы, промокнула глаза и стиснула её в кулаке.       — Там, в одеяле, ты найдёшь письмо, где я всё написал, — ровным тоном продолжил Дамблдор. — Но я решил, что письма недостаточно. Я хочу убедиться, что ты примешь мальчика в свою семью. У него никого нет роднее тебя, Петуния Эванс, сестра Лили Эванс.       — Я Петуния Дурсли! — сказала она и стиснула зубы. — Я не имею ничего общего с Лили Поттер! И не желаю иметь. Так что, забирайте этого ребёнка — и попрошу на выход, мистер... или профессор Как-вас-там-зовут.       — Нет, дорогая Петуния, — покачал он головой, и глаза его блеснули. — Гарри Поттер останется в этом доме.       — Я вам не «дорогая»! Вы знаете моё имя и мой адрес. И вы конечно же знаете, как я отношусь к в… ко всем вашим фокусам. Этот ребёнок, наверняка, тоже колдун, как его родители, а потому ему не место в моём доме.       — К сожалению, это необходимо. Разумеется, любая семья волшебников с радостью усыновила бы этого мальчика. Но Гарри Поттер должен пока расти вне волшебного мира в семье родного ему по крови человека.       — И тем не менее, вы не собираетесь мне объяснять почему.       — Тебе не нужно этого знать. Ты должна просто принять его и вырастить.       — Должна? Вы серьёзно? Я ничего не должна ни этому ребёнку, ни Лили, ни тем более вам. Дамблдор вздохнул и потёр лоб.       — Ну, хорошо. Ты не должна. Но я прошу тебя сделать это. Понимаешь? Я, волшебник, и не из последних, прошу тебя, неволшебницу. Что мешает мне заколдовать тебя, чтобы ты моментально полюбила Гарри? Петуния задрожала.       — Но я не сделаю этого. Я даже не прошу полюбить его…       — Я не смогу полюбить этого ребёнка! — Петуния внезапно вскочила, отчаянно потрясая кулачками, и... залилась слезами: — Даже если бы я хотела! Потому что я потеряла своего малыша, который был всего на год старше этого!       — Я сожалею, дорогая, — сочувственно сказал Дамблдор. Петуния, не обратив внимания, как он её назвал, упала опять на стул и закрыла лицо руками. — Но ты же ещё молода, у тебя будет…       — Не будет! — замотала она головой. — Врачи сказали, что я не смогу больше родить… Поэтому принять чужого ребёнка и всю жизнь глядя на него вспоминать, что он чужой — это же пытка, сэр! Поймите же меня!       — Я понимаю, — вздохнул волшебник. — Но я повторяю свою просьбу. Прими Гарри. Он не чужой, он твой племянник. Петуния помолчала, всхлипывая, а потом уронила руки на стол и посмотрела на него очень серьёзно:       — Даже несмотря на ваш... экстравагантный стиль в одежде, вы не кажетесь мне идиотом, сэр.       — Спасибо, — усмехнулся он.       — Я тоже не идиотка, чтó бы вы ни думали обо мне, хоть я и не умею… делать эти ваши фокусы. Я поняла, что вам почему-то очень нужно моё добровольное согласие, чтобы Гарри Поттер рос в моём доме. А что я получу за это? Кроме вашего искреннего «спасибо»? Дамблдор помолчал пару мгновений и сказал:       — То есть, если я тебе заплачу, ты согласишься принять Гарри?       — Смотря какова будет плата. И я говорю не о деньгах, хотя и деньги не будут лишними. Дети — это недешёвое удовольствие в нашем, — она подчеркнула, — обыкновенном мире.       — Конечно, тебе будут регулярно присылать пособие на Гарри, причём в золоте, — пожал он плечами, — ты могла бы и не упоминать об этом. Я так понимаю, ты хочешь, чтобы я совершил для тебя чудо. Хорошо. Будет тебе чудо.       Дамблдор достал из складок своего плаща тонкую остроконечную палочку. Петуния вздрогнула, не сводя с неё взгляд. У её сестры была такая же. И она до сих пор помнила, что когда Лили её доставала, ничего хорошего для Петунии не происходило. Волшебник замахал палочкой, бормоча какие-то слова. Внезапно Петуния почувствовала, что у неё внутри словно загорелся огонь, она вскрикнула и схватилась за живот, в страхе взглянув на колдуна. Но тот улыбнулся и кивнул. Жжение мгновенно сменилось приятным теплом, прокатившимся по всему её телу.       — Ч-что вы со мной сделали?       — Ничего плохого. Теперь ты сможешь родить ещё, — пожал он плечами. — Давай, неси… как это у вас называется? Ну, чем вы пишете. Будем составлять договор.       …Когда Дамблдор наконец-то ушёл, просто исчезнув из коридора, наверху, в спальне, послышались шаги мужа Петунии, Вернона. Он проснулся и стал, как обычно, собираться на работу. Появление ребёнка Петуния ему объяснила полуправдой, что это сын её сестры, которая с мужем погибла в автокатастрофе. Было ли это воздействием магии Дамблдора, или же нет, но он принял этот факт без возражений. И на следующий день сам занялся выправлением документов на ребёнка. Казалось, он был даже доволен, что у него снова появился сын.       Вот так осиротевший волшебник Гарри Джеймс Поттер воцарился в детской комнате в доме неволшебников Дурсли. А через девять месяцев, на следующий день после его второго дня рождения, в этой детской появилась и вторая кроватка. Когда Петуния вернулась из родильного дома, Вернон, держа пухлощёкого черноволосого малыша на руках, указал пальцем на запеленатый свёрток в новенькой кроватке и сказал:       — Видишь, Гарри? Это твоя сестра. Её зовут Дэйзи. Теперь ты старший брат и должен любить её и заботиться о ней. Всегда. Двухлетний малыш серьёзно посмотрел на маленькое нечто в кроватке. Потом он улыбнулся, дёрнул дядю за ус и кивнул:       — Дэзи! Да!