Последняя встреча октября

      — Был я в аллее изящных слов*, где повстречал одну девушку. Начал мужчина тяжёлый для себя рассказ. Он не помнил все так четко как раньше. Но точно не ошибся бы в одном, сказав о глазах той самой девушки. Яркий, голубой, леденящий душу цвет. Только стоило ей взглянуть в глаза другого, и вся правда была бы перед ней. Нет, не потому что она читала людей как открытые книги. Она лишь своим взглядом заставляла всколыхнуть и трепетать душу. Перевернуться внутри всему настолько, что правды не устоишь. И те самые глаза, для рассказчика стали сначала спасением и, к сожалению, потом балластом в омуте. Это была поздняя осень. А точнее золотой октябрь. Листья тогда только соизволили оподать. Все тротуары были покрыты багряным и пёстрым ковром. Только дороги были пусты. Ведь несущиеся по шоссе машины заставляли опавшую кипу разлетаться в стороны. Некоторые желтенькие и одинокие, оторванные от общей массы листочки оседали на гладь воды в лужах. Другие же большим скопом слетали под ноги прохожим людям. И какая-то малая часть оставалась у самых бордюров, вбитая в грязь и уже мокрый песок. Да и чего только нет у шоссе: бычки, мусор. Именно эта третья часть страдала больше всех. Их уже не соберешь в гербарий, не оставишь пожить ещё немного, не спасешь… Им уже ничем нельзя помочь… Девушка, что подметал вход к своему цветочному магазину имела привычку собирать самые яркие и аккуратные листочки, прятать их в книжки, давать аккуратно засохнуть. Так же она делала с некоторыми цветами, что позволяли это. И сейчас, она делала то же самое. Не изменяла себе со школьных лет. Эта трудолюбивая девица с того же времени работала в месте своей бабушки — в цветочном магазине. Она и приучила ее к столь странной традиции собирать гербарии. Хоть этого и никто не понимал. Люди, которые собирают гербарии, они словно ангелы, они спасают и дают листочкам вторую жизнь, еще лучше прежней. Люди, собирающие гербарии — настоящие волшебники. Женщина, кому принадлежал этот цветочный ларек, умерла несколько лет назад. Оставив это маленькое дельце для внучки, которую воспитывала сама с юных лет. Ведь девочка уже к семи годам стала сиротой. Сейчас ей двадцать два. Она почти не помнит лиц родителей и ни разу не получала даже слов о том, что на них похожа: была вся в бабушку. Голубые и полные чем-то далёким глаза, русые волосы, румяные и живые щёчки, невысокий рост, курносый и аккуратный носик, лёгкие веснушки, что рассыпались по всему лицу. Даже фамилия и та принадлежала бабушке. И имя данное ей. Мирослава Лебедева. Цветочный ларек, где работала Мира был в доме, вдоль которого шла аллея. Туда девушка уже часто приучила себя ходить, относя одному парню, что был старше ее на несколько лет, булочки и кофе. Каждое утро этот брюнет сидел у озера и ждал ее. Общались они благодаря случайной встрече. На этом же месте, ровно год назад, они забежали под одно дерево в ливень. Словно сама судьба хотела их познакомить. И это произошло. Беспокоящаяся о чужом намокшем плече Мирослава, не смогла смолчать. Так и узнав имя незнакомца, теперь и друга. А для нас и нынешнего рассказчика. Его звали Силин Ярослав. Он был скрипачом, и каждое утро в девять часов размеренно шел в место, где работал: музыкальная школа при филармонии. В тот день, кстати, когда они с Мирой промокли, он так и не попал в то место. Ссылаясь на непогоду. И сейчас девушка уже по своей традиции спешила пересечься с Ярославом. Она всегда доходила с ним до конца аллеи. Пока они пили кофе, а потом и отпускала его на работу, возвращаясь в магазинчик, где она отвлеклась от работы. Так было изо дня в день. Они, наверное, и сами не знали, как это начало происходить. Самому парню просто нравилось вот так беседовать с красивой девушкой, заглядывая ей в глаза. Он всегда пытался найти в них что-то новое. На что Мира отшучивалась: «— Перестань так вглядываться, утонешь». И, правда, в этой голубизне ее глаза можно было утонуть и не заметить. Это, наверное, так и влекло самого Ясю посмотреть в них ещё. Почему же девушка придерживалась этой традиции со своим новым другом? Наверное, она ценила момент возможности побеседовать со столь чутким в искусстве умом. И сегодня, когда они вновь медленно шли по аллее, Лебедева была сама не своя. Ее глаза бегали, сжимая булочку. Сегодня она даже не позволяла заглянуть Ярославу в свои голубые глаза. Парень это заметил, но не подавал виду. Надеялся, что подруга сама расскажет причину своих переживаний. Это и произошло. Наконец-то она выпалила нужную ей фразу, когда Яся только хотел задать ей вопрос, а собирает ли она гербарий вновь, как обычно делает осенью.       — Скоро я выхожу замуж. Это заставило Силина тяжело выдохнуть, словно легкие сжали невидимые железные руки, а сердце скрючилось настолько сильно, что заныло, хотелось схватиться за грудь и расцарапать ее, чтобы дать ему свободу. Парень не понимал своей реакции. Почему он не рад за подругу? Сам ведь знал, что это вскоре произойдет. Знал, за кого она выходит замуж. И должен был сейчас ее поздравить. Но не смог открыть и рта. Что-то внутри его всколыхнулось больше обычного. Подняв голову с баночки кофе, на которую смотрел, он вновь смог поймать взгляд и голубые глаза Мирославы. Все же выпалил эту сложную для себя фразу:       — Ты ведь счастлива? На что он получил положительный ответ и улыбку Миры. После этого уже сам улыбнулся, стягивая ремень чехла от скрипки на своем плече, кивнув. Они уже стояли у перехода, где обычно расходились. Но все никак не могли этого сделать сейчас. Смотря друг на друга, но стараясь не ловить взгляда.       — Если бы ты сделала другой выбор, стала бы несчастной? Ярослав не знал, как этот вопрос сорвался с его губ. Как он вовсе посмел произнести подобное. Но это произошло: словно не воробей, вылетит, не поймаешь. Поэтому теперь он только отвёл голову, сжимая ремень от чехла своего инструмента только сильнее. Желая извиниться, но уже получив ответ:       — Уже все решено, Ясь, не говори ерунды. Тебе пора идти… Сказала немного потерянным голосом Мира. Он немного предательски дрогнул, словно она не хотела этого говорить, но было уже поздно, поэтому девушка улыбнулась. Ярослав лишь потерянно на нее посмотрел, опуская голову. Облизывая сухие и немного дрожащие губы.       — Ждать тебя, будет бессмысленным для меня поступком. Прости. Добавила девушка. Подходя к другу. Огладив его щеку большим пальцем. Но почти сразу рука сорвалась. Лебедева неуверенно потерла ее.       — Тебе пора. Повторила ещё раз для стоящего в растерянности парня. После этого разворачиваясь и уходя в свою сторону. Попрощавшись с ним до завтра и пожелав удачного дня. Вот только это завтра для них не наступило. Рассказчика на этом месте прервала девочка, что резко вскочила со стула, смотря на мужчину ошалевшим взглядом.       — Неужели ты больше не пришел!? Спросила она в возмущение, потормошив напротив сидящего взрослого за плечи. Ей было семь, но кажется, она все прекрасно понимала сейчас.       — Не пришел, Надя. Не пришел. Так бывает. Когда все заканчивается. И твои поступки без задних мыслей становятся решающими. Ты струсил. А затем произошло непоправимое. Думаешь, я ещё мог вернуться? Спросил мужчина, смотря в глаза девочки. Поправив ее волосы за ушко, и правда, ожидая ответа от малышки.       — Конечно мог! Если любил, мог сделать все, что угодно. Разве не так пишут нам в сказках? Даже крикнула она. Глазки дрожали. Словно боялись, что все сказки это ложь, а взрослый же видел это, но боялся ответить, ведь это могло разрушить все, что с ее годами строилось.       — Что было дальше? Прервал их дискуссию мальчик, что был старше сестры года на два. Казалось даже, что он и не слушал ничего до этого. Но теперь вот внезапно с интересом спросил. На что рассказчик продолжил: Они не виделись долгое время с тех пор. Ярослав один лишь раз приходил после этого к цветочному магазину в дождь. Спустя две недели их разлуки. В окно видя свою, наверное, первую и последнюю любовь. Но только стоило ему коснуться ручки двери, как он увидел рядом с Мирой мужчину. Старше нее и самого Яси. Парень знал кто это: ее жених, а может уже и муж, судя по кольцу на руке Лебедевой. Если уж ее фамилия вовсе ещё была таковой. Девушка улыбалась ему, держа в руках букет цветов, что поднес ей мужчина. Для Силина сейчас он был чужаком, но, к сожалению, ему спустя время пришлось понять, что чужаком был сам он. Самолично упустил возможность, а кого теперь винить. Не себя ли? На этом рассказчик закончил говорить. Не знал он, чем продолжить. Он тер свое запястье другой рукой. Наверное, впервые дети могли увидеть этого взрослого столь потерянным и жалеющем о содеянном. Но их конечное молчание прервала вошедшая в комнату белокурая женщина, зовя своих деток кушать. Улыбнувшись, смотря на друга.       — И что такое с вашим крестным? Ах, этот голос… сейчас он разбавил грусть рассказчика, мужчина поднял голову, улыбнувшись подруге.       — Ясь, ты с нами? Спросила младшая, смотря на брюнета. Кивнув в сторону кухни. На что получила ответный вопрос с некой даже странной надеждой в голосе:       — Мира, у тебя есть кофе?