Вдох-выдох

Сара чувствует себя глупо да так, что от этого тянет блевать. Привычная жизнь рушится окончательно, осыпаясь карточным домиком в ее руках. Это Сентфор. Место, которое круто меняет ее жизнь, или это просто ее тупая судьба. Она смотрит на Аарона и не понимает, как смогла так вляпаться по самое не балуй. Сара помнит, как в детстве мама говорила, что порядочные девочки должны быть послушными и не должны иметь секретов. Хорошие девочки не носят черные кожаные курточки и избегают чертовых бандитов. Сара лицемерно улыбается и послушно кивает головой за семейным ужином да так, что ее чертова шея скоро сломается, как у китайского болванчика. — Ты должна доверять мне, Сара, — приторно улыбается мать и аккуратно гладит ее руку. О’Нил хочет одернуть руку и напомнить ей о том, что не у нее одной есть скелеты в шкафу. Достаточно слышать, как по ночам скрипит кровать ее матери из-за, мать его, шерифа Никсона. Бедный Дерек ничего не знает, и она чувствует сжигающую зависть. Как будто он благословленный от всей это грязи. О’Нил хочется собрать вещи и свалить или сжечь этот чертов дом — она еще не решила, — уничтожив последние крупицы гордости матери — престиж. — У тебя ведь нет от меня никаких секретов? — заглядывает в глаза мать, и Саре кажется, что еще немного, и та потащит ее проверять на полиграф. Да успокойся ты, блять! Тарелки в раковине громко зазвенели, как и ее чертовы нервы. Все так классно, что от желания послать тебя сдерживает только пачка сигарет в кармане. Хотя, кажется, даже они закончились. Предатели. Саре надоело играть в идеальную семью, строить из себя невесть кого, а по ночам сбегать на собрания банды. Она забирает сумку и убегает прежде, чем услышать хоть еще одно слово в свой адрес. Заебали. Вдох-выдох. Старшая школа — удивительное место, где можно выплеснуть всю свою злость, ведя себя, как последняя сука, от чего, как бы это грустно не звучало, зарабатываешь хоть какую-то, но репутацию. Она смотрит на Майкла и возможно впервые за недолгое время искренне улыбается. Он нужен ей: она скучала по нему. Где-то крутиться Адель, громко вздыхая, и, не получив должного внимания, убирается к своим «змеям», но останавливается, удивленно глядя на Дерека Никсона. Парень буквально-таки врывается в столовую и, чуть не сбив одноклассницу с ног, грозно нависает над Сарой. Он косится на Майкла и нервно жует губы, его красное лицо искажается от злости. Майкл не уходит. — Ты знала, что твоя мать спит с моим отцом? — только сейчас девушка замечает, что он почти что плачет. Не так легко постоянно жить во лжи, Дерек? Учись, солнце, а не то правда сломает твою хрупкую шею. — Ты хотел сказать, знаю ли я, что твой отец трахает мою мать? — О’Нил пьет кофе и разглаживает складки своей юбки. Тишина за соседними столиками совсем не пугает, а скорее даже веселит. Дерек сжимает кулаки, и ей кажется, что он скоро наброситься на нее. — Мы должны позвонить твоему отцу… — предложение столь глупое, что Сара невольно хмыкает. Папаша, который свалил в Балтимор, оставив их в этом городе. Даже он не выдержал этой лжи — слабак. Слабак и идиот, который с пеной у рта ей доказывал, что она ничего не сможет без него. Потому что она женщина. Если бы О’Нил могла, она бы давно раздавила его самомнение тапком, ты так, блять, в этом уверен? «Мы не самая плоха семья, солнце, бывает и похуже», — повторяет мать и упорно стучится к ней в спальню. Они не просто плохие, они рекордсмены. — И? Что случится? Он приедет и волшебным образом все решит? Стащит твоего отца с моей матери? — Дерек взрывается и громко ударяет ладонями по столу. Даже Сара почувствовала это жжение в руке. Майкл резко подрывается, готовый в любой момент вывести за шкирку его вон, школьная столовая в гребаной эйфории от происходящего. Где эти чертовы фанфары? — Ты могла бы не быть такой сукой? — Никсон на грани истерики и, пошатываясь, оставляет ее. Сара для своих шестнадцати слишком устала, и никакой паршивый одноклассник не будет ей указывать на это. Она тащит Майкла в подсобку и кусает его за губы, потому что если ей не полегчает, то она слетит со своих гребаных катушек. Она чувствует его холодные и большие ладони на груди и то, как он стягивает белую блузку и кидает в сторону. Тернер хочет ее да так, что в глазах скоро потемнеет от одного воспоминания о ее голом теле. Сара упустила тот момент, когда их секс стал грязным сексом в школьном чулане. Майкл играет с ее сосками, кусая и сладко потягивая их губами. — Слишком долгие прелюдии, Тернер, — шепчет в горячке Сара, зарываясь в густые волосы. Она прижимается своим к его паху и нетерпеливо ерзает. Он улыбается и чересчур медленно поднимает эту юбку, которая Саре представляется чуть ли не хиджабом. Когда ты стала такой похотливой, О’Нил? Когда ты скатилась до разового секса? Что-то щелкает в голове, становиться тошно от самой себя, рук Майкла, чертовой школы. Хочется рвать на себе волосы и биться головой об стенку — заглушить эти тупые сожаления. — Сара! — Майкл непонимающе смотрит ей в спину, быстро застегивая помятую рубашку. Да что с ней происходит? Нервы натянуты до предела, а она сама балансирует на канате, который готов вот-вот разорваться, утащив ее камнем вниз. Саре плохо, Сара запуталась. Школьная блузка затягивается чертовой удавкой на шее, вдох-выдох, школьный двор на удивление пуст, но парочка одноклассников удивлённо поглядывают на нее, вдох-выдох, перешептываясь за спиной, как будто они знают о ней все: Тернер, Черные драконы, мать. Истерика тяжелым комом застряла в горле, блядский день. Сара гаснет, как свеча поутру, захлебываясь непролитыми слезами. — Сара! — кто-то резко хватает ее за руку, от чего девушка прокручивается на каблуках. Вишня обеспокоенно смотрит на нее и что-то спрашивает, звуки пропали, как будто кто-то выключил пультом звук, но в следующее мгновение обрушиваются ливнем на нее. Вдох-выдох. Вишня что-то спрашивает, а после, не получив ответа, ведет в неизвестную ей сторону. На них все смотрят, и Саре хочется, чтобы ее одноклассники свернули свои шеи от любопытства. Вдох-выдох. В груди пусто, но больно, и это заглушает все. Аарон Хилл курит сигарету недалеко от школы, а после тяжелым ботинком размазывает ее об асфальт. Ее тоже так размазали. И почему-то такое обычное действие успокаивает, мозг лихорадочно включается, и только сейчас Сара понимает, что в не до конца застёгнутой блузке и задравшейся юбке выглядит, как последняя проститутка. Вдох-выдох. — Что вы здесь делаете? — голос охрипший, и Аарону кажется, что она кричала или ревела как минимум пару часов. Сара вспоминает детскую сказку, где принц на белом коне приезжает и освобождает любимую принцессу от любого зла — шериф вполне сгодится на роль злобного чародея, — и невольно улыбается, представляя мужчину-который-тебе-в-отцы-годится-Сара в сверкающих доспехах на полудохлой кобыле. Какая принцесса, такой и принц. — Она пьяная или что-то курила? — Аарон упорно не смотрит на Сару, а обращается к Вишне, который мертвой хваткой вцепился. Да отпусти ты! Истерика отступила, и О’Нил хочется спать, желательно пару суток. — Я все еще здесь, парни, и я вас слышу, — голос выравнивается и становиться легче. Временное облегчение перед еще большей волной истерики; мать любила смотреть такие мыльные оперы с вечными слезами и тупостью главной героини. — Что случилось? — Аарон наконец-то смотри ей в глаза, и Сара чувствует, как он разочарован после всего, что было. Сара О’Нил — подросток с растущим с неудержимой скоростью юношеским максимализмом, где любовь кажется до гроба, никто не понимает, а хорошие девочки влюбляются в плохих парней, пардон, мужчин в черных кожаных курточках намного старше их самих. Знала бы мать, с кем проводит свое время ее дочурка. Вдох-выдох. Сара пялится на губы Аарона, и звуки сливаются в слова, а те в предложения и только чудо ее спасает от того, чтобы не казаться еще большей идиоткой. Вишня довольно ухмыляется, и впервые девушке не хочется стереть чью-то улыбку с лица, забавно, правда? О’Нил уверена, что все уже давно все знают и только насмехаются над ней. Подумаешь, всего лишь малолетка, которая случайно попала в ряды банды. — Ничего, — ответ тихий, и она уверена, что ее практически не услышали, но Хилл кивает головой и закутывает ее в свою куртку. Кости согреваются, а порванные сердечные мышцы срастаются вновь, хорошо так, что тело становится ватным и тяжелым, как мешок картошки. Саре не хочется возвращаться домой, не сейчас, когда она чувствует спокойствие. Аарон чувствует это и увозит далеко от этого бардака в ее голове, сдувая встречным ветром все беспокойные мысли, оставляя их далеко позади. О’Нил утыкается носом в его шею и как никогда радуется, что Хилл терпеть не может обычные машины. Тьма на сердце успокаиваться. Вдох-выдох. Аарон смотрит на нее, как на ребенка, и от этого хочется выть или вправить ему мозги, потому что ей не нужен отец, она хочет повзрослеть за одну ночь, чтобы глупая разница в возрасте перестала казаться такой нерешаемой проблемой. Сара вполне смахивает на первокурсницу, но мужчина не видит этого или не хочет видеть. Саре бы встречаться с Майклом, целовать, представляя на его месте другого человека, и прекратить свое помешательство. Аарону следовало бы найти нормальную девушку и не сводить ее в могилу. Ах да, он же ничего не чувствует. Он прощается быстро, мазнув легким поцелуем по щеке и, не оглядываясь, уезжает, не сказав ни слова. Он никогда не оглядывается, а Сару рвет изнутри от этого холода. Вдох-выдох. Аарон Хилл уверен, что ему подготовили отдельный котел в аду, или дьявол уже здесь и заносит свой топор в виде Сары О’Нил, разделяя его сердце надвое. Ей бы лучше сбежать от него, пока он не погубил ее. Беги, глупая девочка, его черти дышат тебе в спину, но Сара глуха или слепа, как курица. С-а-р-а — такое простое имя, которое он видит везде: на чертовой салфетке, когда разговаривает по телефону, на школьных тетрадках, которые так любезно она одолжила Майклу, в упор не замечая его попыток все вернуть. — Держись от нее подальше, — угрожает шериф Никсон. Нашелся праведник. Аарону хочется размазать его за каждую слезинку О’Нил, но это значило бы, что он проиграл. Четыре личных заповедей:

1. Не предавай семью. 2. Защищай слабых. 3. Не убей. 4. И даже, блять, думать не смей о Саре О’Нил.

Хилл хочет видеть, как она живет нормальной жизнью, а не сводить все к одноразовому сексу, но, видит Бог, некоторые принципы полетят в Тартарары. Он замечает ее потерянный взгляд, вечную злость, и так не должно быть. Недавно друг предлагал ему работу в Балтиморе… — Я люблю тебя, — выдыхает Сара ему в губы, а его словно током бьет, она отступает и чуть не падает в пропасть на землю. Саре пора домой. Вдох-выдох. Дверь на удивление открыта, а на пороге незнакомые мужские ботинки. Только не говорите, что они сделали из ее дома бордель, мать вашу! Перекочуйте в гребанный дом Дерека, эти стены и так уже насмотрелись достаточного этого блядства. — Сара, пройди на кухню, — голос матери мягкий, и это не сулит ничего хорошего. Сволочь шериф сидит на месте ее отца, и желание выцарапать ему глаза усиливается. Не будем мы никогда с вами семьей! Он греет руки об чашку с чаем и тяжело вздыхает, видимо, готовясь к серьезному разговору. Мать, заметив ее внешний вид, чуть не роняет чайник и округляет свои глаза. Курточка. Идиотка. Вдох-выдох. — Немедленно объясни, что здесь происходит! Дерек рассказал мне о твоей новой компании, и я до последнего отказывалась в это верить, но посмотри на себя — выглядишь, как девушка легкого поведения! — как-то абсолютно похер на внешний вид, да и от показательного выступления «идеальной» матери уже порядком тошнит. Дерек, сука, еще получит свое за это. — Сара, мы хотим тебе только добра, — начинает свою шарманку мужчина, еще немного и О’Нил в него плюнет. Вдох-выдох. — Тогда прекратите спать с моей матерью и валите из моего дома, — Сара чувствует себя обезумевшей от злости, хочется запустить стулом прямо в его тупую голову и выбросить пинком под зад, чтобы он сюда навеки забыл дорогу, а после проделать то же и с Дереком. Придурок, вдруг решил, что сможешь ее обезопасить от подозрительных типов, а после она броситься к тебе в объятия? То, что он влюблен в нее, она очень хорошо знает, особенно после того, как Кэнди перестала общаться с ней потому, что Никсон стонал ее имя. — Сара, почему ты не даешь мне быть счастливой? — мать уже почти плачет и аккуратно берет за руку мистера Никсона. Плевать, пора давно свалить с этой дурки. Вдох-выдох. Дверь спальни почти слетает с петель, когда приходит сообщение от Аарона: «Открой окно». Хилл стоит под ее окном, совершенно наплевав, что в кухне сидит шериф вместе с ее матерью, и почему-то от одного его вида шторм внутри утихает. Он, как кошка, взбирается на дерево, а после через окно в ее комнату. — Моя мать убьет тебя, если увидит здесь, или грохнется от инсульта, — Сара обхватывает себя руками, потому что ее морозит, как в горячке, Аарон нервничает, и это пугает до чертиков. Только не оставляй меня, когда так нужен. Пожалуйста. Вдох-выдох. Саре хочется упасть в ноги и скулить, как побитая дворняга, чтобы ее не выбрасывали, она хочет любви, она так хочет спокойствия. Не уходи, как все остальные. Хилл вытягивает из своих джинсов помятый конверт, и ее прошибает. Билеты в Балтимор на сегодня. — Ты хочешь, чтобы я уехала? — он хочет ее добить, пристрелить, отослать в ссылку, что? Говори, ради всего святого! — Я хочу уехать вместе с тобой в Балтимор сегодня, — все расплывается, и вероятность того, что от нее хотят просто избавиться, кажется более реалистичной, чем эти слова. Бог ты мой. Мысли хаотично перескакивают с одной на другую, и, кажется, ядерная бомба упала и ее оглушила до самых молекул. — Хорошо, — Сара чувствует, как тьма отступает. Вдох-выдох. Рыцарь все же спасает свою принцессу…