***
Восемнадцатое октября. Незначительная дата хранила в себе память о палитре нежно-розового заката вместе с шумом волн, бьющих о берег, и песке, что неприятно застревал между пальцев ног. Кайя обхватила талию Хендери и упёрлась лицом о его пусть худощавую, но достаточно крепкую спину. Хуан обожал скорость, безбашенный образ жизни и импульсивные решения, пока его вторая половинка пыталась усмирить в нём необузданный азарт и вечную тягу к приключениям. Разница в более чем десять лет частенько давала о себе знать, например, когда Моу, выбравшаяся из возраста вечных запоев и постоянных тусовок, посвящала всё своё время личному бизнесу, пока парень не имел даже банальных планов на существование и уповал полностью на чудо, плывя по течению. Женщина могла лишь усмехаться на все его бессмысленные предложения и дивилась, что парнишка-то предан ей получше любого сторожевого пса. Это несказанно льстило. Дери всегда пытался впечатлить Кайю, делая для неё дорогие подарки, конечно, за счёт родителей, ведь у самого в кармане ни гроша, лишь подростковая невыветрившаяся глупость и хорошо подвешенный язык на пару с притягательным голосом, готовый осыпать крышесносными комплиментами в любое время суток. К слову, получалось это у Хуана лучше всего, потому что опыт, накопленный годами, превратился в неподражаемый талант, который уж точно не пропьёшь — проверенно. Моу лишь дивилась, как столь беспризорный мальчишка с ветром в голове и вечно ищущий на своё расчудесное мягкое место неприятности смог так быстро пасть к её ногам, начав ластиться от переизбытка ребяческих чувств. Хендери с завидной регулярностью влипал в какие-либо неприятности, а если они обходили его стороной, сам отваживался придумать нечто, выходящее за рамки, втягивая в это окружающих. С появлением Кайи главной героиней не самых приятных сюрпризов стала именно она, ведь парень всеми силами пытался разделять любой момент своей жизни с возлюбленной. Моу всегда бесилась по этому поводу, выкуривая с десяток сигарет за раз, называла «сукиным сыном», но парень, видимо, совсем свихнулся, раз на него не действовали женские крики и ругательства. Он не замечал извечного недовольства с её стороны, не хотел принимать в расчёт явственную пустоту в сердце своей леди, что пыталась заглушить бесчувственность похотью, и всегда пропускал мимо ушей грубость и колкости. Их отношения никогда не были прототипом образцовых, ведь Кайя видела в Хуане ублажателя всех её сексуальных потребностей, а ещё он неплохо своим присутствием скрашивал одинокие вечера, пока парень в каждом мимолётном жесте Моу улавливал нечто родное и, к сожалению, ошибочное. Хендери думал, что неприступной бизнес-леди с холодным сердцем не хватало будоражащих эмоций и неожиданных поворотов судьбы. Ему нравилось наполнять серые будни Кайи, как парень предполагал, смыслом, а она стискивала зубы да скалилась на глупые подкаты, слишком походившие на детские. Восемнадцатое сентября. Даже в тот, казалось бы, непримечательный день Хуан не упустил шанса в очередной раз стать главной проблемой и головной болью Моу, когда ни с того напридумывал бредовую историю и обманом увёз её с места работы. Он никогда не задумывался о последствиях и поступал слишком опрометчиво, а Кайя смотрела на мир без розовых очков и со своей извечной насмешкой, не разделяя порывов Дери, а также продолжая расхаживать по бесхребетному телу юноши, падшему под натиском слепой любви. Она видела, как быстро сменяются пейзажи, когда на огромной скорости они мчались по пустой трассе. Небо было то ли пурпурным, а может, и вовсе сиреневым, но заметить нечто столь редкое и прекрасное не было настроения из-за затмевающей разум злобы и агрессии, ставших последствиями выходок парня. Хотелось курить, пока Хуан в мечтательном экстазе рассматривал в небе несуществующие фигуры. Кайя поскорее хотела закончить их бессмысленное путешествие и выразить копившуюся внутри ненависть. Солоноватый воздух с морским привкусом окутал их почти сразу, стоило появиться морю где-то вдалеке. Моу ёрзала, пыталась справиться с эмоциями и искушением ударить Хендери прямо сейчас, а парень видел в этом признаки доверия и желания. То ли чувства настолько обескураживали парня, то ли он действительно был глуп, как выражалась Кайя, раз не замечал в глазах женщины высокомерия по отношению к нему и недовольства от каждого действия, когда-либо совершённого им. Юноша из кожи вон лез, лишь бы выставить себя в лучшем свете перед той, что видела в нём только зазнавшуюся пустышку. Он её ходячая проблема, ради секса с которым приходилось терпеть. Но сегодня, как ощущалось, был пик ненависти Моу. И стоило им высадиться на дикий пляж, где было лишь слышны крики чаек и постоянное биение волн о пустынный берег, та ушла в совершенно противоположном от Хуана направлении. А он с непонимающей глуповатой улыбкой провожал её идеальный удаляющийся силуэт. Любой мог заметить сжатые зубы, дрожащие руки и ногти, впивающиеся в ладонь. Но не Хендери. И даже такой парень, как он, не заслуживал настолько грязного отношения. Кайя доставала пачку сигарет слишком нервно и даже успела выронить одну, прошипев что-то похожее на «твою мать». Огонёк так же не хотел загораться и сразу же тух из-за прохладного ветра, принесённого бризом, пока Хендери старательно стелил плед на песок. — Чёртово море, — выдыхая сигаретный дым и смотря на потухающее солнце, тонувшее в водной глади, что провожали последние лучи, произнесла она. Кайе не хотелось быть здесь. Не хотелось видеть горящие глаза тайного любовника, стоило тому увидеть закат, будто он девятилетний ребёнок с фаршем вместо мозгов. Это заходило слишком далеко, рамки дозволенного перешагнули они оба уже давно, потому что всякие паршивцы не имеют права поступать так, как им вздумается. Хендери всё ещё сексуально привлекал её, но постоянные ссоры и раздражение совсем не окупались среднего размера членом. Больше продолжать это всё не имело смысла. — Кайя, — Хуан подошёл сзади совсем незаметно и своими тёплыми ладонями обхватил худощавую талию женщины, — не хочешь отведать белого сухого вина семилетней выдержки? — Пои им своих низкосортных шлюх, — хмыкнула та, а затем, хлопнув по мужским рукам, касающимся её где-то в районе живота, оттолкнула от себя Хендери. Хоть ей нравились эти таинственные и игривые прикосновения парня, сейчас она не в силах была сдержать свой порыв, полный яда, и вырывающийся сучью натуру. Едко усмехнувшись, чем вызвав непонимание со стороны любовника, она скинула неудобные лодочки, а затем запустила руку в свои рыжие волосы, запах которых недавно вдыхал Дери. Пройдя вдоль береговой линии, где волны слегка касались её оголённых ног, та, долго не раздумывая, начала медленно расстёгивать свою блузку с глубоким декольте. Она делала это медленно, виляя аппетитными бёдрами, доказывая свою безмерную сексуальность и коварство. Лак на аккуратных руках сиял, переливаясь всеми цветами фиолетового, и шёлковая ткань аккуратно сползала, оголяя участки прекрасного тела. Хендери с тяжёлым дыханием и затуманенным взглядом наблюдал за каждом грациозным жестом своей леди, что невыносимо искушала. Её кошачий взгляд и не сулящая добра улыбка являлись издёвками, а возможно, и вызовом, но парень, кажется, был слегка обескуражен. И, конечно же, заворожён. Вьющиеся волосы Кайи, сливающиеся своим насыщенным оттенком рыжего с закатом, развевались на ветру. Пухлые губы постоянно шептали непристойности и хихикали, пока Хуан пытался бороться с собой и своим диким желанием. Она невероятно красива. Родинки украшали почти каждый участок её тела, и юноше всегда нравилось разглядывать их в тишине, когда возлюбленная засыпала после очередной совместной ночи. Руки так и тянулись стянуть чёрный бюстгальтер-бра как можно скорее, но что-то его словно останавливало. Наверное, любимая татуировка в виде надписи на латыни, которую Дери совершенно точно не понимал. Он восхищённо созерцал каждый нательный рисунок Моу, но фраза «Etiám sanáto vúlnĕre, cícatríx manét» на спине женщины всегда была его любимой, хотя парень даже не знал, почему. И вот уже в один момент они смотрели друг другу в глаза, пытаясь разыскать ответы на волнующие вопросы, а в другой лёжа на пледе, целовались до одышки, участвуя в негласном сражении. Юноша смаковал губы возлюбленной, а она, в свою очередь, отвечала резкими выпадами и слегка прикусывала язык, из-за чего доносился еле слышный мужской скулёж. Кайя не теряла рассудок, а лишь играла в своё удовольствие, пока Хендери, полностью погружённый процесс, забывался в женщине. Её холодные ладони лезли под чёрную футболку, вызывая приятную дрожь по всему телу парня. Он всегда так реагировал на каждое прикосновение Моу, становясь совсем податливым. По правде, Хендери никогда не нравилось, когда им руководили — слишком своенравен, но стоило сказать или сделать что-то Кайе, как мальчишка из хамоватого придурка превращался в ласкового зверя. Да, именно зверя, потому что в постели по-другому он не умел. Из-за этого качества для неё этот достаточно посредственный юноша стал идеальным любовником. Когда его умелые и такие смелые руки касались оголённых участков кожи Моу, она не могла сдержать стона, а вслед за этим Дери нежно покрывал поцелуями те секретное места, что приносили немыслимое удовольствие. Удивительным образом тот смог за кратчайшие сроки распознать те тайные точки и с помощью них погружать Кайю в немыслимое удовольствие. Парень всегда ощущал с Моу странную нерушимую связь, но она всё отрицала, не хотя признавать очевидного. И сейчас, отодвигая пальцами грациозно кромку кружевных трусиков и аккуратно вводя два пальца во внутрь, Хендери подстраивался под настроение возлюбленной, словно читая мысли. Он знал, как нужно себя вести, что делать и чего от него ожидают. Моу, прикрыв глаза, стонала, временами вскрикивала, давая понять, что она готова. Её прелестно вздымающаяся грудь с набухшими сосками, которые он совсем недавно целовал, лаская языком, не давала потерять бдительность и всё глубже приближала к точке невозврата. Парень нависал над Кайей, из-за чего она могла заметить расширенные чёрные зрачки и пронзающий насквозь взгляд. Обхватывая лицо Хуаня, та снова завлекла его в поцелуй, но на этот раз в более глубокий и чувственный, сплетая языки в немом танце и давая ощутить Хуану, насколько же тот зависим от этих женских губ. — Хендери, — отрываясь и тяжело дыша, шептала на ухо Моу, — сделай это так, словно мы видимся в последний раз. Парень сначала смотрел на неё непонимающими глазами, думая, что от переизбытка эмоций ему послышалось, но она молчала, повиснув на его шее и упираясь ладонями в грудь. Дери лишь робко кивнул и начал медленно спускаться невесомыми прикосновениями, проходясь по плоскому животу и целуя родинку около пупка. Он раздвинул женские ноги, всё так же разглядывая с нескрывающим восхищением черты лица Моу, а затем, нащупав пальцем клитор, начал поигрывать им, прекрасно зная о том, что возлюбленная предпочитала именно такие ласки. Благодаря поту приятный запах духов марки Chanel витал над ним, впитываясь в каждую клеточку кожи и знаменуя то, что вывести этот аромат будет почти невозможно. Хендери совершенно не против, он обожал любую особенность, связанную с Кайей. Сейчас прислушиваясь к её сладострастным стонам, Хуану нравилась сама мысль, что причиной стал никто иной, как он. Эти рваные тяжёлые вдохи с просьбами не останавливаться были усладой для ушей. Поэтому, решаясь поскорее окунуться вместе с Моу в незабываемые эмоции, свободная рука парня машинально искала в кармане отброшенных недалеко чёрных джинсов презерватив, и вот уже через пару секунд слышно, как рвался пакетик. Хендери ждал некоторое время, рассматривая рыжие волосы Моу, разбросанные по песку, и очарованно смахнул пряди с её лица перед тем как пристроиться между ног женщины. — Моу Кайя, — проговорил скомкано юноша, медленно проникая своим пульсирующим членом в давно уже мокрое влагалище, и продолжил, — кажется, я влюбился в тебя. Но она словно его не слышала и, откинув голову, издала протяжный стон. Парень заполнял её полностью, двигаясь сначала нежно и аккуратно, а затем постепенно прибавил темп. Женские ногти впились в бледную кожу парня, что была сравнима с фарфором, и слегка повреждали её, оставляя красные отметины. Их не удалось прочувствовать сразу, но через несколько часов, когда они будут валяться без сил и слушать шум волн, это послужит хорошим напоминаем о произошедшем. На данный момент Хендери слишком занят, чтобы думать о смысле фразы возлюбленной, которую она выдала так просто и искренне. Дери пытался дать Моу то, чего она так страстно требовала. Хуан ещё больше ускорил темп, не прекращая умело использовать свои пальцы, всё так же лаская пальцами клитор и слыша одобрительные вскрики. Руки Кайи в порыве сжимали плед, пока ноги обвивали худощавые мужские бёдра, двигаясь с ними в такт. Затуманенным от вожделения взглядом она видела, как мелкие капельки пота стекали по симпатичному лицу Хендери, а тело становилось слегка липким и холодным из-за принесённого морем ветра. Моу была почти на пределе и чувствовала, как вот-вот приближающая волна удовольствия накроет её с головой, унося куда-то далеко отсюда. И Хендери это смог уловить, поэтому, убрав ладонь, накрывающую клитор, теперь уже проходился пальцами по идеальному женскому телу, пока не приблизился к лицу. Смотря своим порочным, с пляшущим огнём взглядом в глаза Кайи, парень, тяжело дыша, подарил последний поцелуй перед тем, как спрыгнуть с вышки в пучину сладкого и незабываемого чувства. Выкрикнув последний раз его имя, Моу наконец-то пришла к точке, обозначающейся как завершение, и вскоре её примеру последовал Хуан. Выгнув спину навстречу пронизывающему всё её тело всплеску наслаждения, она чувствовала, как член парня продолжал пульсировать внутри неё. Эти ощущения стали пиком отношений между ними двоими, которые теперь никогда удастся забыть. Кайя в тот момент знала, что отложит отдельное местечко в памяти для прощального секса, пока Хендери хотел верить — может, она та самая? Лёжа на одиноком пляже в объятиях друг друга, каждый размышлял о своём, местами личном и глубоком. Смотреть на пасмурное серо-голубое небо было интересно, потому что из за туч иногда выглядывало солнце, поигрывая лучами на песке или на их лицах. Моу вырисовывала пальцами очертания татуировки Дери в виде русалки, пока он прислушивался к крикам чаек и лопающимся пузырькам морской пены. Подобные звуки природы всегда расслабляли. — Могу я у тебя спросить? — поинтересовался Хуан неожиданно, поэтому Кайя лениво подняла свой немного заинтригованный взгляд на лицо парня. — Можешь, — слегка кивнула она, не особо задумываясь, чего хотелось тому узнать. Моу тогда знала — это последняя их встреча, поэтому скрывать что-то не имело смысла. — Что значит твоя татуировка на спине чуть выше лопатки? — Хендери решил не бегать вокруг да около, задавая тревожащий его вопрос напрямую. Он множество раз вчитывался в латинскую фразу, пытаясь разгадать тайну надписи, ведь был почему-то слишком уверен — это скрывает за собой некую завесу тайны. — Когда мне исполнилось семнадцать, я решила набить первую татуировку в своей жизни, — произнесла Кайя, немного отодвигаясь от парня и отворачиваясь от моря. — Для меня это служит напоминанием об отце. — Ты никогда о нём не рассказывала, — приобнимая подбадривающе со спины, шептал Хуан. — Потому что нечего. Он был единственным моим родственником и слишком сильно меня любил, причиняя этим немыслимую боль, — безэмоционально проговорила Моу со стеклянным взглядом, а затем аккуратно убирая юношеские руки со своего тела, также добавила: — Отпусти меня. — Тебе холодно? — видя, как кожа Кайи начала покрываться мурашками, и та, поднявшись с пледа, начала быстро одеваться, взволнованно спросил Дери. Парень анализировал сказанные недавно ей слова и пытался понять, почему чувственный момент, полный взаимопонимания, исчез так запросто. — Нет, Хендери, просто между нами всё кончено, — натягивая юбку, ровным тоном произнесла она. — Что ты имеешь в виду? Я тебя не понимаю, — нервно посмеиваясь, принимая нечто столь серьёзное за шутку, говорил Хуан. — Не звони, не пиши и не ищи меня, — Моу застегнула последнюю пуговицу на своей блузке и посмотрела на Дери с лицом без признаков сожаления или раскаяния. Такой холодной и неприступной она никогда не была, из-за чего по телу парня прошлась дрожь. — Кайя, — начал он, резко встав с места и всем своим видом выражая испуг, — я что-то не так сказал? — Прошу тебя, только не ной, — запуская руку в свои густые волосы, незаинтересованно молвила та, из-за чего отбивающее скоростной ритм сердце Хуана пропустило удар и ухнуло куда-то вниз. — Прибереги свои розовые сопли для девушек помладше и глупее. Поняв, что такого отношения к себе не заслуживал даже Хендери, Моу тут же исправилась: — Ты должен отпустить меня, Дери, — замолчала и более тихо добавила, — и наконец-то повзрослеть, осознав, что этот мир не даёт ничего просто так и любит отбирать, не задумываясь о твоих чувствах. Парень стоял напротив той, кто посмела без предупреждения самовольно ворваться в его жизнь и смести ураганом всё к чертям, изменяя прежний распорядок. А теперь вот так просто уходила, зачитывая никчёмную речь, которая должна была служить пожеланием двигаться дальше, но как, если трещины разрастались с бешеной скоростью после каждого слова, словно удары битой по хрупкому фарфору. Хендери чувствовал засевшую где-то глубоко боль, что, словно злокачественная опухоль, медленно губила его, заставляя умирать в адских муках. Он пытался успокоиться и принять происходящее, но всё тело, да и мозг отказываются признавать столь явное поражение в любви и до сих пор относились к расставанию, будто это временно. Но её отрешённый вид говорил сам за себя. — Я люблю тебя, Кайя, — хрипло выдал Хуан, надеясь, что возлюбленная одумается, но нет. — А я не люблю тебя, Хендери, и никогда не полюблю, — обыденный женский голос послужил для парня чем-то вроде несильно толчка, из-за которого он слегка качнулся, пытаясь удержать равновесие. Однако это был не конец, потому что по истине красивым завершением послужил поцелуй. Пухлые губы Моу накрыли сухие Дери и начали смаковать их совсем нежно и очень аккуратно. Это было до приторности сладко и до восхитительности будоражаще, что парень сам не понял, как начал отвечать, проскальзывая языком в рот. Сейчас он был далеко отсюда и просто хотел навсегда запечатлеть в своей памяти, насколько прекрасны поцелуи Кайи, впрочем, всю Моу. Её невесомые прикосновения, таинственный взгляд и мимолётные улыбки проносились перед глазами, словно плёнка киноленты. Лишиться этого было сравнимо с потерей кусочка настоящего себя, и теперь пустое место невозможно будет чем-то заполнить. Никогда. Это был последний поцелуй, подаренный ей, перед тем, как Кайя исчезла из его жизни. И разбитый фарфор, разрезающий своими осколками плоть, теперь служил вечным напоминанием о том, что у счастья есть своя невосполнимая ничем цена.***
Докуривая последнюю сигарету из пачки, Хендери взглянул на часы смартфона, что показывали три часа ночи. Простояв на холоде уже шесть часов, он перестал чувствовать свои конечности, но всё равно не хотел уезжать с очередным осознанием своей ничтожности. Парень пьян. Не до помутнения рассудка, но достаточно, чтобы позвонить своей бывшей и наткнуться на извечный автоответчик. Ему уже пару месяцев не доводилось слышать приятный женский голос человека, что до сих пор звучал в голове. Хуан каждый раз пытался бороться с собой, но в итоге всё равно напивался до безобразия и гнал на Ариэль к дому Кайи, не предполагая о том, насколько это может опасно. Ему стало плевать. Абсолютно плевать на своё будущее, на свою жизнь, на свои поступки и на свою боль, ведь она служила прекрасным атрибутом в его повседневной жизни и напоминала — ты не достоин любви, мелкий ублюдок. Время нихрена не лечит, но алкоголь и сигареты хотя бы иногда притупляют эмоции, давая совершать очередные поступки, которые Кайя совершенно точно бы назвала тупыми. Хуан не держал зла и вспоминал Моу с лёгкой, но горькой улыбкой на губах. Её запах впитало тело, а на телефоне множество фото, где можно хорошо рассмотреть, насколько она прекрасна. Если Хендери скажет, что не скучает — это будет самая бессмысленная ложь в его жизни. Потому что даже сейчас, стоя напротив кованых ворот пентхауса в богатом районе Шанхая, парень выжидает ту, кто так бесчувственно оставила его когда-то. Досконально изучив Кайю, Хуан прекрасно знал, насколько поздно она возвращается; чаще из-за работы, а вот временами ей просто нужно расслабиться и, желательно, в чьей-то компании. Нет, Моу никогда не клялась в вечной любви и никогда не говорила об их совместном будущем, но в мыслях Дери всё же надеялся, что смог для неё стать избранным. Эти два месяца пролетели совсем неуловимо, и парень даже не заметил, как стал зависим от алкоголя, который оказался его спасением. Новая ночь — новая шлюха, во время секса с которой он представлял черты лица Кайи и при оргазме выкрикивал именно это женское, заботясь только своём удовольствии. Вместо весёлого и уверенного парня люди получали от него лишь желчь и недовольство. А затем Хендери выперли из университета, который он не посещал с восемнадцатого октября. Родители, узнав о случившемся, урезали бюджет и вынесли все мозги, осуждая его халатность и безответственность, пока Хуан, смотря в стену напротив, отчуждённо кивал. Парень и без них знал о своих проблемах, потому что вся его жизнь напоминала день сурка, а время тянулось от попойки к попойке. Всё действительно было в дерьме. — Лукас, дотерпи до комнаты, прошу, — раздался знакомый смех по округе, от которого по телу Хендери прошлась еле заметная дрожь и осколки, вонзившиеся в плоть со дня их расставания, снова начали впиваться, только теперь уже глубже. По светло освещённой фонарями улице, вышагивали два слегка пьяных человека. Женский силуэт был так просто различим, что парень нервно сглотнул, ожидая предвещающую встречу, но вот юношу рядом с бывшей ему прежде видеть не доводилось. Он был сантиметров на десять выше Хуана и явно больше в габаритах, хотя с таким же слащавым лицом, которое явно подогнано под стандарты красоты Кайи. — Прости, но только твоё присутствие рядом заставляет меня желать поцеловать каждый участок твоего тела, — томно произнёс тот, из-за чего у Хендери чуть не сработал рвотный рефлекс, зато женщина была довольна таким ответом и заливисто рассмеялась на всю улицу. Парень мог прекрасно расслышать их похотливый диалог, потому что они особо не скрывали свои дальнейшие мотивы и приближались к воротам всё ближе. Хуан стоял, облокотившись на байк, с совершенно невозмутимым выражением лица, хотя внутри будто всё было разорвано в клочья от переполняющих эмоций, и голоса в голове не переставали кричать во всю глотку от невыносимой боли. Сейчас лишь хотелось уехать отсюда куда-нибудь подальше, где можно вдоволь набухаться и задуматься о никчёмности своего существования, а ещё лучше стереть из памяти эти довольные лица. Но, к своему несчастью, Хуан даже слово вымолвить был сейчас не в силах. Тело сковало в болезненные тиски и во рту пересохло, будто тот не пил вот уже три дня. — Мне нужно, достать ключ-карту, подожди, — роясь в сумке, проговорила Кайя, ускорив шаг и отойдя немного вперёд. Но взгляд совершенно случайно уловил впереди красный мотоцикл, на котором ей доводилось кататься всего каких-то пару месяцев назад, а затем в поле зрения попал сам Хендери, заставляя её удивлённо замереть с полуоткрытой сумочкой от Louis Vuitton. — Кайя? — взволнованно позвал так называемый Лукас и вскоре, заметив парня около мотоцикла, продолжил. — Ты его знаешь? Неизвестно, что Хуан хотел понять или доказать, приехав сюда, но до него по итогу дошло — это, чёрт возьми, наихудшая идея из его арсенала дурацких идей. Дери мог наблюдать, как чужие руки какого-то левого парня приобнимают его возлюбленную точно так же, как и он когда-то. Возможно, ласкают её в тех же сокровенных местах, что и Хендери в моменты пика их страсти, даря приятные ощущения. Но хуже всего чувствовать покалывающее в кончиках пальцев от бессилия, которое одолело с головой при ближайшем рассмотрении этой отвратительной для него картины. — Я его впервые вижу, — произнесла та, отвечая на быстрый поцелуй высокого юноши, а затем, поспешив достать карту, отвернулась. На Кайе красовалось брендовое платье с разрезом на всю спину, поэтому перед глазами парня снова предстала та татуировка, которую они обсуждали в последний день их отношений. Моу тогда не дала точных ответов, пытаясь звучать как можно более загадочной, поэтому слова несли более расплывчатый характер, но Хендери понимал, что Кайя не со зла. Ей действительно было трудно обсуждать ту тему, а Хуан, как любопытный ребёнок, настаивал, причиняя ей боль. Только спустя две недели, когда мозг перестал быть совсем под кайфом, парень навёл некоторые справки и узнал — её отец умер, когда ей было семнадцать. И до этого на их квартиру соседи заявляли множество раз, сообщая о домашнем насилии, но дело закрыли, не успело оно начаться. И сейчас Кайя представляла из себя самую настоящую загадку для Хендери. О её прежней жизни, впрочем, как и помыслах, было известно слишком мало. Она не могла оставить людей равнодушными и вызывала слишком много противоречивых эмоций своим существованием. Даже в данный момент Хуан любовался её внеземной красотой в свете ярких фонарей этим холодным вечером, размышляя о том, насколько сильно скучал. Ноющая боль в грудной клетке от расставания до сих пор давала о себе знать, распространившись по всему телу, однако что-то изменилось. Парень больше не видел в этих изящных жестах уверенности, безграничной свободы и силы, которая когда-то настолько зацепила его, что он влюбился. Всё как раз таки было до потерянности наоборот, из-за чего хотелось поддержать и произнести заветные слова «ты не одна». Но юноша не смел. Потому что роль главного человека в жизни Моу не принадлежит ему. Потому что в истории Кайи Хендери оказался очередным проходным персонажем, одним из многих, кто хотя бы временно скрасил её судьбу. И удаляющиеся силуэты, что медленно растворялись в темноте, идя рука об руку и обнимаясь, были тому прямым подтверждением. — Etiám sanáto vúlnĕre, cícatríx manét, — вслух произнёс Хуан еле слышно, а затем вытащив телефон из кармана, загуглил латинскую фразу. Он собирался сделать это давно, но всё забывал, боясь записать её в переводчике неправильно. И высветившийся мигом ответ дал наконец-то вздохнуть Дери спокойно, поднимая голову к небу, чтобы взглянуть на одинокую луну. — И даже когда рана зажила, шрам остаётся, — прошептал парень с тоскливой улыбкой, а затем, кивнув, запустил руку в волосы, чтобы убрать отросшую чёлку с глаз. Не теряя ни секунды, Хендери перекинул ногу через байк, заводя мотор, и с сердцем, истерзанным осколками фарфора, спокойно отъехал от пентхауса навстречу вдохновляющей ночи. Потому что знал — скоро от страшных воспаленных ран останутся обычные маленькие рубцы, которые прекратят болеть и будут служить лишь напоминанием о пережитом.