я ненавижу тебя.

На улице тихо. Слишком тихо. А ещё очень красиво. Прислоняюсь спиной к стене и запрокидываю голову вверх, выдыхая едкий сигаретный дым. Во рту остаётся неприятный привкус дешёвого табака и смол, в ушах все ещё стоит звон разбитой чашки — кажется, я задел ее, когда на автомате выбегал из квартиры, лишь бы оказаться подальше от тебя. — но сейчас мне совсем не до этого. Снег мягко скрипит под чужими ногами, и мне даже не нужно отводить взгляд от неба, чтобы понять, кто идёт. Твои шаги я не спутаю ни с чем.       — Привет. Снова. Кажется, ты улыбаешься. Улыбаешься своей мягкой, доброй, такой заразительной улыбкой. Такой же, с которой ты тушишь сигареты о мои запястья. Такой же, с которой остервенело, раз за разом, рвешь мою душу своими словами, прекрасно зная, что мне больно. К сожалению, я слишком поздно понял, что твой космос — гематома. Поздно настолько, что увяз в твоих словах о чувствах по самое горло, на котором ты так любишь цветами вырезать отметины своей любви. А ещё очень жаль, что я привязался к тебе настолько, что теперь даже не могу уснуть без твоих объятий.       — Пожалуйста, оставь меня в покое. Голос звучит глухо, а ты тихо смеёшься. Стряхиваю пепел на землю и выкидываю окурок прямо в грязный снег. Я не хочу больше боли. Почему ты не можешь просто уйти? Уйти тихо и незаметно, как детство, закрыть однажды и навсегда для себя дверь нашей съемной холодной квартиры? Что тебя держит здесь, рядом со мной? И почему не могу уйти я?       — Ты же знаешь, я не могу тебя оставить. Теперь моя очередь смеяться, но на лицо не получается натянуть даже кривой ухмылки — слишком уж жалко и наигранно она выглядит. Ведь ты и вправду не можешь. Я слишком нужен тебе, нужен даже не столько потому, что ты меня «любишь», сколько для развлечения.        — А я не могу больше с тобой жить. Перевожу на тебя взгляд и вижу, что ты нисколько мне не поверил. Секунда, и ты уже принимаешь меня к стене, заставляя чувствовать лопатками холод обшарпанного кирпича. Мягко целуешь, а я снова отвечаю, привычно принимая правила твоей игры на моей глупой влюбленности. Я пытаюсь себя убедить в том, что хочу уйти. Пытаюсь заставить себя отпустить твой локоть, за который держусь, пока мы идём домой. Пытаюсь раз за разом, даже тогда, когда ты требовательно, настойчиво запускаешь руки мне под футболку, снимая мешающую ткань и заставляя вздрагивать от прикосновений коротких ногтей к рёбрам. Вот только это оказывается сложнее, чем я думал. Ты быстро толкаешь меня на кровать и продолжаешь исследовать тело, не слишком заботясь о моем комфорте, однако даже так я непроизвольно вздрагиваю от твоих касаний. Проводишь бледными холодными пальцами по ключицам, вызывая рваный вздох и, оставив на них сине-лиловый засос, спускаешься ниже, выбивая из головы все мысли. Входишь почти сразу, лишь несколько раз плюнув и растянув узкий проход пальцами, и я снова выгибаюсь, но на этот раз от боли. Ты никогда не был нежен, даже несмотря на то, что я просил. Небрежно сжимаешь горло, задавая темп, и мне ничего не остаётся, кроме как смириться и попытаться расслабиться. Я знаю, что к утру на месте твоей руки появятся новые отпечатки-синяки, которые быстро не сведёт даже мазь. Ты заканчиваешь достаточно быстро, сразу после меня — по внутренним ощущениям прошло чуть меньше шести минут — и я медленно иду в душ, спиной чувствуя твой пристальный, насмешливый взгляд. А ты идёшь на балкон, не накинув на плечи даже самую лёгкую рубашку, будто тебе плевать на минус 22 градуса за окном. Смотрю на себя в зеркало, и глупо улыбаюсь, подавляя желание стукнуться лбом об стену. Провожу рукой по мутному стеклу, обводя наливающийся засос и едва прикасаюсь пальцами к прокушенной нижней губе, словно боясь стереть кровь через отражение. Вот уж сейчас я точно напоминаю дешёвую проститутку — для полноты картины не хватает только синяка на лице, но для тебя это не проблема. Я уверен, что завтра ты бы это исправил. Встаю под прохладный душ, смывая с себя следы твоих прикосновений. Капли воды размеренно стучат о старую керамику, охлаждают разгоряченную кожу и стекают вниз, к моим ногам, отдаваясь тихим, глубоким гулом прямо в раскалывающейся от боли голове. Закрываю глаза и оседаю вниз по грязной стенке. В голове осенним ветром проносятся мысли и воспоминания, и я понимаю, что ты тонешь, стараясь утянуть меня за собой, в липкую, опутывающую темноту. Когда я вернулся, ты, наверное, уже спал, а за окном светало. Приоткрываю дверь в комнату и аккуратно захожу, стараясь не шуметь. Действительно, спишь. Достаю из шкафа пару футболок и ещё немного всего по мелочи и сажусь на край кровати. Позволяю себе мягко коснуться твоей щеки, чувствуя на ней теплую дорожку слез, а затем медленно провожу рукой по пушистым волосам, успокаивая. Ты снова плачешь во сне, и я ловлю себя на мысли о том, что не хочу уезжать. Невесомо касаюсь твоих губ своими и отстраняюсь, шепча на прощание, что скучать буду по тебе каждый день, но больше не могу так. Тихо прохожу в прихожую и накидываю ветровку, на ходу подхватывая рюкзак. У меня нет времени на сборы — я и так слишком долго ждал непонятно чего — поэтому кое-как запихиваю вещи внутрь, наспех застегивая молнию. Быстро ощупываю тайный нагрудный карман, в спешке сделанный, пока ты гулял со своей пассией, и тихо выдыхаю с облегчением — билет на месте. Практически срываю с вешалки свой комплект ключей и стараюсь закрыть дверь как можно быстрее и бесшумнее. Оборот. Второй. Ещё один оборот на верхнем замке — и я буду свободен. Вихрем слетаю по лестнице — лифт ждать слишком долго, да и застрять в нем не входит в мои планы — и с силой жму на кнопку домофона, открывающую подъезд. До поезда ещё два часа, и я решаю немного пройтись. Досмотр проходит быстро — очевидно, я выгляжу настолько вымотанным, что сотрудники, обменявшись понимающими взглядами, быстро провели меня по всем металлоискателям, отпустили на все четыре стороны, и вот я уже делаю шаг на занесеннную снегом скользкую плитку, затем ещё один, и не замечаю, как перехожу на бег, оставляя за спиной здание вокзала. Мне в самый конец перрона — билеты оставались только в начале поезда. Останавливаюсь перед входом и отхожу к каменной колонне. Устало приваливаюсь к холодному мрамору, прямо под знаком «Не курить» и закуриваю, игнорируя неодобрительные взгляды проводницы. Тушу окурок прямо о знак и ухмыляюсь, замечая ещё несколько выжженных следов. Всегда приятно знать, что ты не единственный мудак, решивший испортить и без того убитую вокзальную экологию. Поднимаюсь в вагон и прохожу в свое купе, сталкиваясь в дверях с попутчиком — парнем примерно моего возраста с ярко-синими волосами — и тот, рассыпаясь в извинениях, быстро протискивается куда-то по коридору в сторону тамбура. Небрежно расправляю простыню на жёстком сидении, кидаю в угол заправленную в наволочку подушку, переодеваюсь, пока в купе никого нет и падаю на свое место. Лежать, конечно, не очень удобно, но мне все равно. Спать хочется безумно, и уже засыпая, я чувствую, как звонит телефон. Даже не глядя сбрасываю вызов, а затем и вовсе отключаю надоевший мобильный, мысленно обещая, что последний раз засыпаю с мыслью о тебе. Я ненавижу тебя, ты знаешь?