***
Тогда он проснулся от жуткого холода, пробирающего до костей. Вокруг был только вымирающий лес и ни единой живой души. И тьма. Она витала вокруг, пропитывала каждую косточку в его теле. Но она молчала. Спокойная, словно вода в мёртвом озере. Это было непривычно. Неправильно. Тьма всегда была полна энергии, самых темных и грязных желаний. Она подхватывала каждый неспокойный удар сердца, подстегивала ярость и порабощала всякого, отпустившего контроль над собой. Сейчас же эта тёмная энергия была спокойной. Словно уже не было чего-то, что заставляло её жить. Как оказалось, действительно больше не было. Заклинатель ничего не помнил. Совсем. Ни кем он был, ни что делал, ни с кем общался. Ничего. С ним остались все знания о светлом пути, на который мужчина уже не сможет ступить, всё изученное на тёмном, который он создал сам. Даже его мастерство игры на флейте. Но не было воспоминаний о том, как этому научился. В первом же городе человека чуть не убили на месте, за то, что «изображал чудовище с горы Луаньцзан». Ему с трудом удалось достать немного еды за помощь какому-то полуслепому старичку. Тогда он ушёл из города и продолжил путь по лесам, избегая людей. Мужчина знал, что можно было бы полететь на мече и обходиться без еды и воды благодаря иннедии, но без золотого ядра это невозможно. Ядра у него больше не было. Что с ним произошло он тоже не знал. Осев на одной из гор, заклинатель пытался найти решение своих проблем с помощью тёмной энергии. Создать тёмную альтернативу иннедии оказалось не так сложно, благо эту практику он успел постичь. Сложнее стало находить источники тёмной энергии, ведь именно благодаря им можно было обходиться без еды. Тогда он стал противен сам себе. Слоняющийся по лесам человек, которого радовали даже самые слабые негативные эмоции. Словно какой-то упырь. Проблему со скоростью тоже удалось решить. Летать на мечах с помощью тёмной энергии оказалось возможным, вот только сами мечи быстро разрушались от подобного. Как безумно он смеялся, когда оказалось, что крышки гробов подходили для этого намного лучше. Теперь точно нет на свете человека, который бы был лучшим кандидатом на роль главного монстра в детских страшилках. Тёмный заклинатель, летающий на гробах и пожирающий чужие кошмары. С тех пор мужчина больше не пытался летать и питался только человеческой пищей. А ещё заклинатель пытался вспомнить. Кто он? Почему всё забыл? Куда ему идти? Ответов не было. Совсем. Единственное, что он знал — это то, что его облик точь-в-точь как у «чудовища с горы Луаньцзан». Тогда снова пришёл черед экспериментов. Собственноручно изобретенная Эмпатия была переработана, и в одну ночь мужчина воззвал к душам умерших, которые помнили его. Тысячи голосов, ревущих в страхе и желающих отомстить ему, оглушили его. Кого-то из них разорвали его мертвецы, кому-то он скормил мясо с его собственных ног… Это вызывало ужас. Неужели он и правда был таким монстром? Почему? За что он убил их? Новую модификацию Эмпатии заклинатель больше не применял. Человек и сам не заметил, когда набрёл на деревеньку в богом забытой глуши. Там о заклинателях слышали только из рассказов приходящих торговцев и никогда не видели вживую. Он хотел пройти мимо, как и десятки раз до этого, но… Сначала просто поддался уговорам стариков остаться на ночь, потом решил помочь с беспокойным духом, после в благодарность предложил создать защитный барьер против нечисти… И привязался к простым деревенским жителям. Он играл с детьми, шутя и травя небылицы, помогал жителям, как мог, отдавал всего себя. Это было так приятно, правильно, привычно… И мужчина испугался. Вдруг те тысячи убитых тоже сначала были вот так опекаемы им, а потом… Что потом? Наскучили, разозлили, предали? Тогда заклинатель постарался отдалиться от почти семьи, защитить их от себя, поселившись на отшибе и полностью отдавшись тренировке контроля над тёмной энергией. По сравнению с тем, какими его силы были раньше, это было как ручеёк и полноводная река. Мужчина приложил все усилия, чтобы эта река не вырвалась из берегов, сметая всё вокруг. Спину украсила безобразная сдерживающая татуировка, вместо сна были медитации. А ещё… Он потерял вкус к жизни. Эти цепи, в которые заклинатель сам себя заковал, боясь потерянного прошлого, безжалостно душили. Тогда он стал много пить. Опьянеть удавалось далеко не сразу, да и вёл он себя под алкоголем довольно осознанно, потому мужчина старался попросту не трезветь. Жители поражались удивительным техникам заклинателя, который мог выпить до десяти кувшинов вина и всё ещё твердо стоять на ногах, но почтительно отдавали ему приготовленное вино. Им хотелось как-то отплатить за доброту тёмного господина. А тот и сам не заметил, как стал поглощать все плохие сны, печали или страх. Просто в одурманенном сознании не было места мыслям, почему тело не мучил голод, и как ему может хватать одного вина. И сейчас, стоя перед заклинателем в белом — будто в трауре — он словно тонул в пучине эмоций. Спустя столько времени на тёмной иннедии ему легко удавалось чуять отрицательные эмоции. А ещё он мог смутно ощущать и приятные ощущения. Нет, он не различал тысячи полутонов позитивных чувств так, как негативных. Но появлялось знание, что они есть. В человеке напротив... В нём было всё. Тоска, горе, океан страха перед способными обрушиться в любой миг надеждами, болезненная ярость, отдающая заботой. И где-то рядом клубилось необъятное количество светлых эмоций и чувств. И чем больше заклинатель вслушивался, тем больше ощущал. Так ярко, чисто, мощно — эти ощущения сводили с ума. И то, как прозвучало незнакомое имя… Это было до боли прекрасно. Сердце сжалось в безумном желании, чтобы кто-нибудь хотя бы один раз позвал так его. Язык сам повернулся, чтобы ответить, позвать, сказать такое родное имя, произносимое столько раз… И не смог. Не помнил. Мужчина чуть не задохнулся в собственном отчаянии. В порыве чувств он бросился к заклинателю, требуя объяснений… И увидел янтарные глаза. Близко-близко. Голову прострелила ужасная боль, а его разум потонул в вихре воспоминаний. Они ввинчивались в голову, разрывая на части, в тысячу раз ярче вспыхивая каждым мимолётным ощущением. Тогда он не просто пережил свою жизнь заново. Его взорвало этими чувствами и вновь собрало воедино. Смерть была бы милосерднее. Наконец он не выдержал, утопая, теряясь в этих чувствах.***
Лань Ванцзи замер нефритовым изваянием у циновки, на которой лежал Вэй Усянь. Проверив его состояние, он смог немного успокоиться. Это был просто обморок. Но в то же время Второй нефрит обнаружил и многое другое. Всё тело Вэй Ина буквально сочилось тёмной энергией, столь тёмной и густой, что в ней можно было увязнуть и захлебнуться. Организм выглядел так, словно его владелец практиковал иннедию не один год. Вот только в нём не было даже самой крохи светлой энергии. Только тьма. Лань Ванцзи попросту боялся передавать ему свою светлую ци. Вполне возможно, что сейчас она лишь усугубит ситуацию. И это вызывало ужас. Что же случилось со старейшиной Илин в эти тринадцать лет, превратив кожу в холодный фарфор, а живой и прекрасный взгляд — в тусклую тень? Второй нефрит ордена Гу Су Лань невольно сжал в руках бледную ладонь. Он не отпустит его больше. Не потеряет. Обязательно вылечит и отведёт в Гу Су. А если дядя откажется, то покинет орден и спрячет Вэй Ина так далеко, что даже птицы не смогут до них добраться. — Лань Чжань, — тихий голос вызвал смесь облегчения, счастья и паники. — Пожалуйста, Лань Чжань, успокойся. Я не отпущу тебя, но если ты не перестанешь волноваться, я подавлюсь твоими переживаниями. — Вэй Ин! — тут же воскликнул Лань Ванцзи, осматривая лицо заклинателя. — Тебе нужна еда и… — Всё в порядке, — Вэй Усянь неожиданно сделал рывок и сжал Второго нефрита в объятиях. — Прошу не волнуйся обо мне, Лань Чжань. Всё хорошо. Я не ел последние несколько лет, ничего не случится, если повременю с этим ещё немного… Но бормотание старейшины Илина совсем не успокоило Лань Ванцзи, и тот лишь крепче прижал к себе стройное тело, словно стремясь защитить. А после почувствовал влагу на шее. — Вэй Ин? — Я вспомнил. Я всё вспомнил, — раздался тихий хриплый голос. — Я всё забыл, Лань Чжань, понимаешь? Совсем всё. Все эти тринадцать лет я пытался вспомнить, но не мог. Я думал, что был самым мерзким монстром во всей Поднебесной. Мне было так плохо… Я боялся ослабить над собой контроль даже на секунду. Вдруг я разорву всех, кто будет рядом? Я боялся того, кем был и кого забыл. А сейчас… Я вспомнил. Я действительно монстр, да, Лань Чжань? — Вэй Ин самый лучший, — тут же отрезал Второй нефрит. — Он не монстр. Тихий смех вызвал мурашки на шее, опаляя ту теплом. — Лань Чжань… Спасибо. Больше они не говорили тогда. Лань Ванцзи сходил к жителям, попросив немного овощей и риса, после чего неделю держал Вэй Ина на оздоровительной диете в лучших традициях Гу Су и не позволял даже вставать с циновки, то играя мелодии на своём гуцине, то просто держа спящего заклинателя за руку. Вэй Усянь на это широко улыбался и был удивительно послушным. — После того, как я потерял всю свою жизнь, я немного сменил приоритеты, — усмехнулся он, заметив беспокойство Лань Чжаня. — Сколько раз я мечтал, чтобы кто-то заботился обо мне так. Звал так, как это делаешь ты. Мне было безумно одиноко в своём страхе перед самим собой. — Вэй Ин, — позвал в ответ Лань Ванцзи, решившись. — Вернись со мной в Гу Су. Тогда Вэй Усянь замер на мгновение, а после кинулся на Второго нефрита, засмеявшись: — На самом деле я всё также не люблю вашу противную еду и нудные правила, но если Лань Чжань будет там, то наверное, даже блюда не будут такими пресными, а правила — столь скучными. Неси меня куда хочешь, Лань гэ-гэ, теперь ты от меня никуда не денешься, даже не пытайся! — Мгм, — прозвучало в ответ. Как оказалось позже, просьбу Вэй Усяня тот понял слишком буквально и уже через пару дней под покровом ночи Лань Ванцзи улетел на верном Бичене из деревеньки со старейшиной Илин на руках. А за ним по лесу бежал верный Вэнь Нин, нагруженный свитками. Всё честно нажитое добро Вэй Ин бросать отказался, а простые мертвецы на роль носильщика не годились. Каково было счастье Вэй Усяня, когда Призрачный генерал откликнулся на призыв. В ту же ночь замученный ревностью Лань Ванцзи присоединился к старейшине Илин на узкой циновке, потребовав доказательств в любви и верности. И если сам господин Лань имел в виду простое чистосердечное признание, то Вэй Ин всё понял несколько более приземленно. Впрочем, против такой трактовки Второй нефрит ничего не имел. Потому летел на руках Вэй Усянь частично и из-за невозможности спокойно стоять. Несмотря на это, тёмный заклинатель выглядел неприлично довольным. И почти не жалел о том, что ради воскрешения Цзян Яньли и её павлина пожертвовал всем своим прошлым, отдав все воспоминания древнему демону. Всё же закончилось хорошо. В голове Вэй Усяня только вертелась мысль, откуда детишки из деревни прознали про сделку с демоном. Были пророками? Или и того хуже — демонятами?.. — Вэй Ин, тебе сейчас нельзя пить вино. — Да я только глоточек на дорожку! Не гневайся, Лань гэ-гэ! И кстати, как ты узнал? Я точно избавился от запаха. — Мгм…