Вселенная

      Юдзуру прикасается подушечкой большого пальца к нижней губе Шомы, слегка надавливает и отводит вниз: смотрит, как податливые губы, едва разомкнувшись, смыкаются. Их освещает солнце, они ужасно обветрены и искусаны, Шома не знаком с гигиеничкой, и у Юдзуру огромный соблазн намазать его губы своей. Просто чтобы всеми способами смотреть, как мягкие розовые губы поддаются прикосновениям. Солнце светит сквозь шторы, задёрнутые не слишком плотно, Шома спокойно вздыхает и Юдзуру, поняв, что ему уже надоело просто лежать с закрытыми глазами, наконец-то целует его. Он нежно касается своими его губ, прижимая и отпуская, прихватывая по очереди и наслаждаясь сухими прикосновениями.       А потом проводит по ним языком и прижимается крепче. Целует активнее, чувствуя уголками рта обветренную кожу: локти немного затекают опираться о постель, и Юдзуру хочется лечь, но он лишь переставляет руки иначе: Шома вздыхает и, прижавшись своим язычком к его – обвивает шею руками и переворачивает на спину, не разрывая поцелуя и укладываясь сверху: Юдзуру обнимает в ответ и приоткрывает глаза, поняв: Шома своих так и не открыл. Они целуются, словно не беря управление процессом на себя, просто позволяя ему идти своим чередом.       Шоме нравится трогать лицо Юдзуру пальчиками, гладить ладошками щёки. Юдзуру обожает его губы. Они целуются самозабвенно, но словно без страсти вовсе – чистое наслаждение друг другом. Юдзуру думает, что у шоминой зубной пасты интересный вкус – или он успел съесть какую-нибудь ягодную конфету. Шома гладит подушечками пальцев виски, сдвигая к ушам пряди: он любит лицо Юдзуру, говорит, что оно очень красивое: Юдзуру шутит, что Шома просто на себя в зеркало не смотрел.       Почему-то это смущает того и он отворачивается, бормоча себе что-то под нос. И с тех пор Юдзуру понимает: Шома не в курсе, что он такой во всех смыслах замечательный. Он об этом даже не подозревает. И становится важной, приоритетной для Юдзуру задачей, показать Шоме его же красоту.       Но слова не работает, поэтом он переходит к действиям: он наслаждается каждой частичкой Шомы неприкрыто, по многу минут – и целым Шомой наслаждается часами.       Потому что Шома очень, безумно красивый.       Только не знает этого.       А Юдзуру хочет показать.       И сегодня – очередь этих прекрасных обветренных губ. Поэтому он просит Шому лечь и закрыть глаза: Юдзуру хочет любоваться. "Нормальные люди любуются сакурой, персиками или клёнами", – ворчит Шома, укладываясь. А Юдзуру отвечает, ложась рядом: "А я любуюсь тобой", – и он любуется.       У шоминой красоты неуловимость цветов сакуры, вкус персиков и тепло клёнов.       Он необычный, в нём удивительно прекрасно сочетаются такие чудесные черты! Шома и похож, и не похож на японца, Шома неопределяемый, он – доказательство того, что у красоты нет национальности. Живое, прекрасное доказательство. Нет национальности, нет параметров, нет критериев. Есть только красота.       Юдзуру открывает глаза и прерывает поцелуй: а потом открывает глаза и Шома. Кто-то, может, облако, спрятал солнце, висевшее в небе, но Юдзуру почти не замечает это, потому что так близко от его лица: Шома. Тёплый, как осенние клёны. Он тянет его к себе, наклоняет и целует чуть выше уголка губ:        – Ты такой красивый.       И Шома не говорит "перестань".       Шома улыбается и прячет нос в стыке шеи и плеча Юдзуру.       Кто-то говорил, что Юдзуру – это космос.       Но без солнца космос – лишь пустое пространство, до уныния чёрное.       И Юдзуру решает для себя, что если он и Космос, то пусть Шома будет его Солнцем.       И тогда вместе они будут – Вселенной.