Не было бы счастья...

Звонок в дверь. Идти открывать не охота, вдруг это он. Однако она ведь не знает наверняка, просто не чувствует, кто стоит у порога, так что надо как минимум проверить. Ещё один звонок, уже более долгий, за которым следует настойчивый стук в дверь. Девушка решительно встала с кровати и, запахнув полы длинного махрового халата, пошла в коридор. Секундного взгляда в глазок хватает, чтобы почти без раздумий открыть дверь. — Ну наконец-то, — говорит ей незваная гостья, не давая первой вставить слово, — впустишь? — она смотрит снизу вверх — иначе рост не позволяет. — Карина… Проходи, — отвечает хозяйка, шире открывая дверь и пропуская нагловатую вечернюю визитёршу. Та проходит, почтительно разуваясь и снимая свою неизменную кожанку. Её взгляд тут же падает на чересчур грустное для обычно жизнерадостного экстрасенса лицо. — Рассказывай, что с тобой, — уже мягче, но все также бесцеремонно требует Майорова, кивая на Ольгу, стоящую посреди прихожей. Та набирает в грудь воздух, но делиться своими проблемами не спешит. Чуть пройдя в сторону гостиной, она вновь поворачивается к своей гостье, глядя на неё полным отчаяния взглядом. — Проходи, — повторяет она, указывая на диван, — чай или кофе будешь? — в её голосе звучит типичная для неё забота, только на этот раз смешанная с печалью и какой-то невероятно сильной и долгое время скрываемой болью. Карина, конечно, не экстрасенс, но опыта в чтении чужих эмоций ей хватает, чтобы хотя бы смутно нарисовать себе картину представленной ей ситуации. — Чай, спасибо, — капитан решает все же сменить наглость и напористость на нечто мягкое и отзывчивое. Да, с ней такое бывает, особенно в минуты близости Метелицы. Эту по-детски доверчивую девушку чисто инстиктивно хочется защитить от всех жестокостей этого мира. Однако работают они обе не в детском садике нянечками, а потому выражение «защитить от жестокости» чаще принимает исключительно абсурдный характер. Несмотря на это, Карина всегда старалась незаметно для окружающих делать все, чтобы Ольге приходилось поменьше глазеть на изуродованные трупы и реже поставляться под удар. Учитывая исключительную способность той влипать в ситуации, получалось из рук вон плохо. Вот и сейчас эта экстрасенша, похоже, влипла в историю, но по какой-то причине не желала ею делиться. — Вот, держи, — Ольга осторожно поставила на журнальный столик большую керамическую кружку с горячим травяным чаем, который всегда пила сама и часто наливала немногочисленным гостям, — зачем ты здесь? — спросила она, садясь рядом с Майоровой. Та сделала небольшой глоток обжигающего напитка и повернулась к хозяйке. — Что с тобой, Оля? — начала она, обеспокоенно глядя на девушку, — ты говоришь, что у тебя пропал дар, пишешь заявление об увольнении по собственному, ходишь словно пыльным мешком ушибленная, — её тон выдавал себя с потрохами — она искренне переживала за Метелицу. Та, однако, была слишком отрешена от реальности, погруженная в какие-то свои проблемы, чтобы это заметить. — Карин, понимаешь, — тихим эхом отозвалась Ольга. Она подняла глаза, в упор глядя на гостью. Казалось, она готовит себя к какому-то страшном признанию. Карина напряглась. Она знала, что от этой женщины можно было ожидать чего угодно, и решила не давить на неё — это никогда не приводило ни к чему хорошему. — Карин, я беременна, — выпалила на одном выдохе Метелица, тут же опуская взгляд. Сказать, что Майорова удивилась, это не сказать ничего. Ну Оля, ну даёт. Однако многолетняя практика позволила ей не выдать всех эмоций сразу. — То есть как? — осторожно спросила она, подсаживаясь чуть ближе к собеседнице и глядя прямо на неё. — Ты хочешь, чтобы я объяснила, как это бывает? — неожиданно взорвалась экстрасенс. Её дрожащие руки выдали её — она нервничала. Сильно. Карина поняла, что нужно попытаться её успокоить. — Нет, Оль, — она продолжила говорить как можно мягче, — я хочу помочь тебе, — она хотела было накрыть её руки своей ладонью, но передумала, решив для конспирации взять кружку с чаем, — а для этого мне нужно видеть картину целиком, — она отпила ещё немного, стараясь скрыть излишнюю заинтересованность, и вновь устремила взгляд на девушку. Метелица снова глубоко вдохнула и опустила глаза. В голове сплошным потоком проносились мысли и образы, которые, складываясь в единый фильм, причиняли боль. Ощущение было такое, будто кто-то решил расцарапать уже затянувшуюся рану острым ржавым гвоздём. Однако поделиться было нужно. Она знала, что капитан Майорова не причинит ей зла и не осудит за былое. По крайней мере, вслух. Тихо сидевшая рядом Карина терпеливо ждала, время от времени поднося к губам кружку с неброским рисунком в виде чёрного кошачьего силуэта. Ей хотелось прикоснуться к Ольге, чтобы дать ей понять, что она рядом и не собирается уходить. Однако она помнила, что та все ещё остаётся экстрасенсом, пусть её способности в последнее время барахлят. Не надо было Ольге сейчас проникать в мысли Карины. То, что там творилось, явно не смогло бы помочь ей, а только ухудшило бы и без того неважное состояние. — Помнишь то дело про убитую дизайнершу? — начала Ольга почти бодро, резко подняв голову и глядя в глаза собеседницы, — там ещё дочку Васи, Леську, похитили и оставили в каком-то подвале, — Карина кивнула. Кажется, она уже поняла, к чему ведёт её напарница, — я тогда ещё с Рафаэлем познакомилась, а он мошенником оказался, — на этих словах экстрасенс вновь опустила взгляд. Карина подавила желание отпустить язвительную усмешку. Тот самый Рафик? Серьёзно? Он, вроде, уже достаточно попортил кровь всему отделу и самой Ольге. Или все-таки нет? — Оля, с того дела прошло почти три месяца, — Майорова вернула голосу серьёзность, — ты хочешь сказать, что ты только вчера узнала о своей беременности? — она упорно пыталась понять, но не понимала, почему хандра нашла на Метелицу только сейчас, спустя столько времени. Либо она чего-то не договаривала, либо действительно умела маскировать свои эмоции, что, в общем-то, вряд ли. — Не совсем, — Ольга чуть улыбнулась, — я узнала месяц назад, когда мне внезапно стало плохо на выезде. Я сумела все скрыть тогда, затем скрывала дальше, пытаясь найти Рафаэля, — она смотрела на Карину. Дар, не дававший о себе знать с самого утра, вдруг проснулся, показывая ей искреннее беспокойство и удивление в душе Карины. Больше, к сожалению, увидеть не удавалось. Касаться же её она не решилась — та всегда была против такого «сканирования». — И что? Ты нашла его? — Майорова по своему обыкновению вырвала девушку из раздумий. Та кивнула, — ну и? Метелица мотнула головой из стороны в сторону и внезапно залилась слезами. — Я ему не нужна, — проговорила она, сопровождая слова старательно приглушаемыми всхлипами, — и тогда не была нужна. Он хотел лишь выманить денег, — она отвернулась, подперев голову рукой под висок, — он даже не узнал меня, — её силы, благодаря которым она все ещё держалась на грани срыва, почти иссякли, — я никому не нужна. Мы не нужны, — она положила руку на живот и окончательно разрыдалась. Майорова сидела с нечитаемым выражением лица. В её голове проносились всякие неприличные слова, которых, по её мнению, все равно было недостаточно для описания «подвига» того мерзкого манекенщика. Однако главное сейчас не в нём. Главное сейчас сидит в тридцати сантиметрах от нее, содрогаясь от рыданий. — Оля, — тихо позвала она. Ей не ответили. Ещё секунду она будто боролась сама с собой, а потом резко обняла девушку, прижимая её к себе. Та инстинктивно уткнулась лицом в её грудь, продолжая ронять горячие слёзы. — Оля, не плачь. Ты мне нужна, — Карина успокаивающе провела рукой по светлым волосам и, ещё крепче прижав экстрасенса к груди, нежно поцеловала её в макушку. Объяснять что-либо ни себе, ни ей не хотелось. К тому же, откуда-то пришло ощущение, что Ольга и так все поняла. — Мы справимся, слышишь? — твёрдо заявила Майорова, — я тебя не оставлю.