Never too late...

       В большом темном замке стояла непоколебимая, непривычная тишина. Нет драк, нет шумящего телевизора, нет веселых диалогов или скрежетов ножей. Ни одной зажженной свечи или включенной лампы, лишь кромешный мрак, что покрывал все комнаты плотным куполом. На душе скребли кошки, а сознание заполонила мерзкая пелена, словно грязь оседающая в разуме, наполняющая собой. Звезды и месяц на бордовом небе печально сияли холодом, а мертвые деревья, что слегка почернели от накрывшего их негатива могли лишь жалобно хрустеть от холодного бриза Дримтейла.        Они сидели вдвоем в комнате, где разбиты зеркала и окна, осколки валялись по площади всего ковра и пола. На некоторых была свежая кровь или черная слизь стекающая с кусочков стекла. В разбитые окна проникал холодный ветер, обнимающий темные души двух скелетов, что сидели на широком подоконнике рванно дыша. Один из них все время моргал и щурился, пытаясь что-то увидеть. Его душа учащенно билась в красной грудной клетке, словно запертая птица, что отчаянно хочет вылететь. Он, то и дело сжимал и разжимал край синего, вязаного шарфа, чувствуя, как болезненно быстро текут мысли в его черепушке.        Покрытый слизью монстр обнимал другого прижимая к себе. Тот слегка дрожал от непривычных ощущений, но гаптофобия отступила на задний план с помощью некоторых махинаций. Холодную слизь приятно было ощущать на костях. Ведь ощущать — это все что он мог, ведь на посеревшие янтарные радужки могли лишь бегло пытатся увидеть, что-то в темной комнате, освещенной лишь тусклым светом луны.        Найтмер прикрыл глазницу и глубоко вздохнул, поглаживая хрупкое плечо Эррора, слегка откидываясь назад. Все оказалось… не так, как он ожидал. Спустя стольких сотен лет жизни он не знал, что рано или поздно его сокрушат до той степени, что от его команды останется лишь он и его партнер. И то, потерявший зрение. Все, что они могли делать — это пытаться выжить. Он усмехнулся. Нелепо. Вот тебе и шестьсот лет жизни. Сил придумывать выход из безвыходной ситуации не было. Найти новых озлобленных или отчаявшихся Сансов, собрав новую банду? Их тоже раскидают как шавок, да и к тем он все же привязался, Кошмар это даже не скрывал. Рука на плечах чернокостного сжималась и разжиалась, сминая красный, саморучно вязанный свитер, на который, очевидно — было потраченно много времени.        Линия рта скосилась, куда-то в бок, а руки подтягивали Эррора к себе ближе, обнимая его целиком, держа меж ног. Тот мелко подрагивал и один раз слегка повернул череп, словно пытаясь заглянуть в единственную глазницу Кошмара, пытаясь хоть что-то там разглядеть, возможно поддержку. Ребра вздымались и опускались, а приподняв надбровные дуги, Ночь сглатывает и произносит столь непривычные, но очевидно нужные для слепого скелета слова. Даже скорее — нужные им обоим. — Все будет хорошо… — мягко, но словно прорезая клинком устаканившуюся тишину, что комом осела в горле прошептал Мун.        Но сильнее сжимает черствую душу, лишь сиплый и тихий ответ, после которого зажаться и прижать скелета хотелось больше. — Ты же знаешь, что мне больше незачем жить.        Эррор криво, но искренне приулыбается, в ответ прижимаясь к ребрам Найтмера спиной и шумно выдыхает, закидывая череп в верх, похрустывая шейными позвонками. Кошмар хмыкает и проводит рукой по скуле глючного, по которой тянулись полосы, словно засохшие, оставивших дорожки линии слез. Он неосознанно опускает лицо вниз, аккуратно и бережно целуя, оказывая безмолвную поддержку, сильнее прижимаясь, настойчиво вжимаясь в чужие зубы.        Рты, словно сами собой разомкнулись, впуская чужие языки хозяйничать внутри, делясь своим теплом. Магия боязливо касалась друг друга, обжигая теплотой и сковывающим движения страхом, обволакивающим своим колючим пледом. Скелеты отстранились друг от друга, а Найтмер развернул чернокостного к себе, вновь, но уже более настойчиво целуя, обнимая длинным языком все языки глючного. Он обхватил его череп одной рукой, а второй держал за спину, постепенно спускаясь ниже, вжимая сильнее в себя.        Короткая минута утопичного забвения оборвалась, но Кошмар не отпускал возлюбленного, лишь сажая его на колени, и вдыхая приятный, домашний и такой родной запах шоколада, слегка кусает его за шею, получая тихий, чуть перепуганный вздох, что расстворился в комнате, еле уловимым эхом. — Все будет хорошо. Еще не поздно. Еще никогда не поздно все изменить.        Ветер своей завывающей колыбельной усыпил двоих чернокостных, периодически забиваясь, им под одежду, заставляя ворочаться во сне и прижиматся к друг другу сильнее, прячась в теплоте, зарываясь по самый нос. Утро будет не самым легким, не самыми легкими будут следующие месяцы, как и весь год. Но сейчас не хотелось думать о будущем. Хотелось лишь утонуть в приятной неге настоящего, не думая о том, чтобы найти новый смысл жизни. Не думая о потерянной прошлой жизни. Не думая о завтрашнем дне. Держа голову пустой. Пустой пока можно.

Пока еще не поздно.