Твой идеальный мир. Часть вторая.

С той ночи он ещё долго не появлялся в штабе. Помнил, как плелся домой, волоча за собой ноги по освещённым тусклыми фонарями улицам. В голове его царила лишь безмолвная пустошь, ноги почему-то гудели с каждым шагом сильнее, но он продолжал идти, не обращая внимания на злобный осуждающий взгляд безумного месяца, что вновь воцарился на черном небосводе, продолжая пожирать мальчишку взором. Но на все ему было плевать. Он зашёл домой, хлопнув дверью и на удивление никого не разбудив, словно во сне прошёл в свою комнату, где рухнул без мыслей и каких-либо сил на пол. Молча. Сайрен не знал, сколько дней он провёл дома. Ему помнилось, что его долго мучил жар. Очнулся он лишь одной из поздних ночей, обнаружив себя в мокрой ночной рубашке, которую на него натянули наспех. Взгляд его ещё долго был прикован к ночному потолку, на котором игрался отраженных от окон свет фонарей, пока в голове не закипела каша из вязких мыслей. Утерев рукавом мокрый лоб, он поднялся с кровати, аккуратно ступая по холодному полу, вышел из комнаты. На кухонном столе, который приковал себе взгляд паренька, как только тот очутился на кухне, стояла небольшая обрамленная черной лентой фотография с изображением улыбчивой бодрой женщины с кудрявыми пшеничными волосами и переливистыми счастливыми зелёными глазами. Если бы не организация, она бы приехала. Она же ехала к дочери. Ками Албарн. Женщину, которая приходилась ему бабушкой, прежде ему не доводилось видеть, но мать без конца рассказывала о ней всё только самое светлое. Всегда, когда речь заходила о ней, привычно собранная и дерзкая Мака становилась совсем девчонкой, которая ждёт маму с работы. Она окуналась в безмятежное детство, когда все вокруг кажется новым, ярким и волшебным. Сайрен видел это по её горящему взгляду, по лёгкой улыбке на тонких розовых губах, по смешкам, забавному лицу, которое ну уж точно никому из студентов оболтусов увидеть было не дано. Он знал, как она любит детство. Потому что тоже его любил. И никогда не простит себе того, что совершил. Как он вообще сможет посмотреть ей в глаза после этого? За его спиной раздались тихие шаги. Сайрен оглянулся, увидев в тусклом свете кухонной люстры блеклую фигуру своей матери на входе в кухню. Непривычно бледная, с наспех собранными растрёпанными волосами и мрачными красными от слез глазами, она чуть оперлась о дверь, потирая опухшие веки. - Тебе уже лучше? - голос её был вялым, потухшим, будто бы и вовсе принадлежал не ей. Будто это вовсе не та Мака, которую он видел всю свою жизнь рядом,будто это кто-то другой. Сайрен почувствовав, как слезы подступают к горлу, отчего был и вовсе не в силах сказать ей в ответ и слова. Она продолжала глядеть на него, ожидая, что же сын ей скажет, но ни одного звука не слетело с его пересохших губ. Лишь горячие слезы медленно скатились по щекам. Он всегда считал их обоих железными. Родителей. Видел только их великую мощь, их невероятную силу, слухи о которых переполняли этот чертов город. Те, что сразили Кишина. Те, что достигли всего, чего желали. Каждый раз вспоминая о том, чей он сын, кровь его вскипала, а вишнёвые волосы вставали дыбом. Потому что он так не мог. Вот что заставило его пойти по этой дороге. - М-мам.. Ему казалось, что он предал их навсегда. Своими несчастными деяниями. Сайрен не в силах был выдавить из себя хоть что-нибудь внятное, продолжая всматриваться в обессиленное лицо своей матери снова и снова. Непривычно бледное, померкшее. Разбитое. Это точно не то, к чему следовало бы идти. Путь, который он выбрал, свёл его в глубокое ущелье лжи и обмана, оставив гнить на самом дне мерзких сердцу поступков. Его поступков. Это не то, что он обещал Кере. Он взвыл так жалобно и громко, не замечая уже ничего вокруг. Переполненный отчаянием, Сайрен упал на пол, рыдая и вопя уже без мыслей, которые успел растворить не до конца отступивший жар. Голова и без того разрывалась, горячие слезы затуманили зрение, а остатки разума приглушил его собственный крик. После он уже ничего не помнил. - Я хочу уйти. Эти слова будто бы разрезали пыльный воздух полупустого здания штаба, эхом отражаясь от его каменных стен. В полутьме, что прятала в своей тени каждый здешний выступ, Сайрен продолжал всматриваться в едва ли заметный силуэт напротив. Руки его были крепко сжаты в кулаки, вишнёвые волосы прилипли к вспотевшей бледной коже. Он принял единственное правильное решение, которое только могло прийти ему на ум, но коленки предательски продолжали трястись. Сейчас, стоя перед Пако и продолжая сверлить его тусклую фигуру дрожащим взглядом, паренек, сам того не желая, прокручивал в голове события той самой ночи, когда впервые ему довелось увидеть в действие смертоносную мощь босса. Перед глазами мелькали те безжалостно разрубленные трупы, кровь которых покрыла собой белые ночные пески пустыни. И взгляд убийцы, безмятежный обычный взгляд, которым, о, он был уверен, Пако смотрел на него и сейчас. "Тебе страшно?" Его же фраза, адресованная когда-то в далёком детстве малышке Кере, вдруг пронеслась в его мыслях, отчего он вздрогнул, будто бы кто-то толкнул его вбок. Страшно. - Что, прости, я не расслышал? Тон его вовсе не изменился, но Сайрен будто чувствовал кожей исходящую от него вскипающую ярость. Подбородок паренька непроизвольно поджался, ноги стали ватными, и он и сам не знал, какая такая сила заставляет стоять его и дальше. - Ты глухой? - Сайрен всегда считал, что лучшая защита — это нападение. Казалось, кроме как дерзить ему ничего не удавалось с таким успехом. - Я сказал, что валю из твоей шайки, что ещё непонятного? С замиранием сердца он ждал ответа. Секунда за секундой тянулись, казалось, дышать становилось труднее; Сайрен только сильнее сжал кулаки, по-хозяйски засунув их в карманы, стараясь глядеть на своего в перспективе бывшего босса с угрозой. Пусть тоже помнит, что он не пальцем деланный. - С чего бы вдруг, малыш Сайрен? - не столько интерес, сколько ехидное злорадство звучало в голосе Пако, отчего Сайрен съежился, скаля чуть заострённые зубы. - Теперь у меня другие принципы, - буркнул он себе под нос, не желая посвящать Пако в подробности этой истории. Его и без того сейчас уже доедали стыд и совесть, не хватало только откровений с этим маньяком. - Надо же, - послышались гулкие шаги, звук которых разлетелся от стен. Цепочка на шее Пако блеснула, когда тот вышел из тени на свет, что проливал на них с небес зловещий месяц. Привычное лицо командира, его по-свойски дурацкий взмах руками — всё это бросало в дрожь. Его театр одного актера иногда заходил слишком далеко. Но Сайрен старался держаться. - Я вас никому не сдам, - сорвалось с его губ, как только изумрудные глаза парнишки столкнулись с забвенными карими глазами. - Я обещаю. Пако медленно и осторожно обошёл его по левую сторону, будто бы вовсе делая вид, что здесь никого нет, и оппонент его искоса следил за ним взором. - Малыш Сайрен, - он знал этот тон. Этот придурок будто бы пытался изобразить из себя что-то, что он из себя совсем не представляет, и эта его идиотская черта бесила до скрежета зубов. И заставляла дрожать. - Скорпион дал тебе всё, что только могла себе позволить! А ты.. Он будто бы играл в дешёвой пьесе; Сайрен презрительно поджал губы, с нескрываемым раздражением продолжая наблюдать за этой псевдодрамой. Но внутри у него всё сжималось, и сердце медленно будто бы холодело от пронзающих слух слов. - Мы даже не заставляли тебя добывать души, - он хмыкнул, оказавшись за спиной у мальчишки; тот затылком ощутил его дыхание. - Если ты понимаешь, о чём я. - Я рад, что не пачкал руки, - процедил он сквозь зубы. - Но я больше не хочу иметь дел с вами. - Даже так! - воскликнул Пако почти что над его ухом, отчего Сайрен резко дернулся. - Ты обижаешь нас, малыш Сайрен. - Прекрати называть меня так. - Я буду звать тебя как хочу, - голос его резко обрёл простой тон. Пако медленно вышел из-за его спины, отчего Сайрен протяжно и тихо выдохнул, снова ловя фигуру босса взглядом. В переливающемся лунном свете казалось, будто его силуэт растворяется среди теней. - И поступать я буду тоже так, как хочу. Нет. Это был не привычный тон, но он тоже хорошо знал его. Он звоном застыл в его ушах, заставляя мальчишку съежиться от пронзившего его ужаса. Тон, которым он обычно вещает с лестницы. Которым пугает всех, даже самых отшибленных уродов этой шайки. Но взгляд всё тот же. Простой. Обычный, каким он глядит на каждого члена организации изо дня в день. И каким глядел, убив десяток людей. - Я позволю тебе уйти, - произнес Пако, медленно наматывая на указательный палец свою позолоченную цепочку. - Отчасти. Ты всё равно будешь должен нам помогать. Сайрен неожиданно даже для самого себя поднял на него угрюмый взгляд, продолжая, как загаданный в угол зверь, огрызаться. - Я же сказал, я больше не хочу! - голос его дрогнул, перед глазами вновь мелькнул стоящий на кухонном столе портрет, измученный взгляд матери и устремлённый прямо в недра его души. Сайрен вновь поджал губы, стараясь сдержать нахлынувшие чувства. Но коленки продолжали дрожать. На мгновение забывшись в мыслях, паренёк растерял всю бдительность. Он не успел заметить, как Пако тенью приблизился к его лицу, скрестив руки на груди. И взгляд всё тот же. Он заставил мальчишку едва ли заметно отшатнуться назад. - Я повторю специально для тебя второй раз, - эти слова прозвучали тихо, заставляя Сайрена прислушиваться. - Я. Буду делать. Что считаю нужным. И меня не волнует то, чего хочешь ты. Всё будет так, как решил я. Нашей организации всё ещё необходима твоя способность, а значит ты будешь помогать нам, хочешь ты того или нет. Сайрен глядел на него широко распахнутыми глазами. Долбаный псих. Ноги его наконец подкосились, мальчишка не заметил, как резко вдруг сел, не ощутив под собою ватных ног. Пако сверлил его ни на секунду не изменившимся взглядом, глядя на него сверху вниз. - Скрывающее снаряжение скоро доставят, - произнес Пако, будто бы только что ничего и не было. - Задания я буду передавать тебе через подчинённых. Они поделятся им с тобой. И, отойдя дальше от него, Пако вновь скрылся в ночной тени, оставив Сайрена одного под светом безумного месяца. Паренёк поднял голову, встречаясь с ним взглядом, он вновь показался ему осуждающим. Смех его разливался над окраиной города, проникая в те глубокие уголки его треснувшего сознания. Прижав ноги к груди, Сайрен обнял их, уперевшись мокрым лбом в колени и тихо, едва ли слышно завыл. У него нет сил. И пусть месяц и дальше смеётся над ним.