Как Грех от семьи валил

...Летом 2006 года на свет явился третий ребенок медоеда и бабочки — демоническая шметеливора по кличке Грешок. Ребенка зовут Тоня. Грех никак не отреагировал на этот факт, так как был уверен, что Тоня в это время будет жить. Но с каждой неделей ожидания в нем росла тревога. Наконец он не выдержал и пришел на свидание, которое должно было состояться вечером в ресторанчике «Марс» напротив Звездного вокзала. Познакомившись с попутчицей, Грех быстро поменял свое решение — он был слишком хорошо воспитан, чтобы испортить с ней отношения. Кроме того, он знал, что у него нет ни малейшего права демонстрировать ей свою власть над Ним. Поэтому он очень вежливо пожелал ей приятного вечера и отправился к своему пополнению. Это оказался мужчина средних лет в строгом темном костюме и с манией величия, из чего Грех сделал вывод, что это кто-то из высших чиновников столицы. Как только на Греха все решилось — он положил в карман пухлого кошелька красную пятерку и вышел на бульвар. Идти оказалось недалеко, и вскоре у него перед глазами выросли арка и высокий забор с металлической сеткой наверху. Влетев во двор гостиницы, он направился в пансионат, куда должна была приехать его спутница. Там его уже поджидал мускулистый загорелый мужчина в черной форме с темно-синим крестом на груди. За плечом у него висел автомат. В вестибюле они встретились с несколькими другими охранниками, одевшимися точно так же, как и первый. Гостиница напоминала военный лагерь, только гостей здесь было не так много, и их больше всего радовало то, что сегодня в здании нет седого главврача. Увидев Греха, тот побледнел и спрятал автомат. А на вопрос Греха, зачем он приехал, брезгливо сказал: «Это, сука, к детям! Не понимаешь?!» — и сплюнул. За их спинами загудела музыка, и Грех стал думать, как ему поступить. Этот бритоголовый скоморох выглядел очень внушительно. Он был выше его почти на голову, и так ясно было видно, что его десантная тельняшка не более чем камуфляжная майка. Через секунду или две двери в номера открыли и оттуда выбежали испуганные дети. Глядя на них, Грех понял, что никакой бомбы при нем нет. Затем появился лысый мужик с обезьяньим лицом и какой-то усатой шатенкой в розовом платье, которая все время оглядывалась по сторонам. Завидев гостей, они попятились, и бородач швырнул вслед им большой черный мешок. Грех без слов догадался, что это бомба с часовым механизмом. Обезьяна с кошачьим лицом вдруг распласталась на полу и, раскинув руки, прыгала в пластиковый мешок, вцепившись в него всеми лапами. Шатенка с визгом бросилась прочь и спряталась за спинами детей. Грех отвел свой взгляд от лица бородача, перевел его на женщину в розовом и замер. Это была Катя Неплюева. Сейчас она показалась ему еще более прекрасной, чем в тот момент, когда он впервые увидел ее в салоне за рулем — это была полная нежности, слез и сожаления усмешка, как бы снявшая с ее лица маску жестокости и циничности. А глаза ее были безумными, сумасшедшими и одновременно детскими и мудрыми. Грех увидел какую-то темную струну в ее душе и испытал искреннее сострадание. Он никогда раньше не испытывал такого ужаса и волнения, глядя на страдания этой девочки. А в следующий момент ему опять стало страшно, и он почувствовал вдруг нечто близкое к физической боль — словно невидимый волк вонзился ему в спину и принялся рыть в нем яму. Если бы у Греха были клыки, он вонзил бы их в эту темную спицу не задумываясь. А он все смотрел и смотрел на это лицо, на этот вечно ясный, словно от солнца, взгляд и не знал, что делать. Впрочем, думать времени уже не оставалось — пора было возвращаться, потому что людей уже начинало сморить от опиума, а если кто и в состоянии был соображать в такой ситуации, так это сам Грех. А думал он следующее: «Я убью ее, убью! Такого у меня еще не было». А как только эта мысль возникла в его голове, руки его сами по себе двинулись вперед, а ноги — вперед. И он понял, что еще немного — и он ударит по этой ненавистной спице рукояткой своей шпаги. Ужаснувшись своей неосмотрительности, Грех уже не пытался понять причину своего страха, а стал выполнять необходимые действия. Он сделал два быстрых шага вперед и со всей силы ударил этой страшной шпагой по спице. Последовал удар другой, и еще. Разрывая жесткие волоски, сабля прошлась по коже, но не причинила боли. Словно сама сила закона предопределяла успех, которого так страшился Грех. Вдруг он почувствовал, что упал, а чья-то рука взяла его на руки. Он сразу же узнал в этом прикосновении руку своего друга-философа, сидевшего прямо на полу, и понял, что пора действовать — можно было попробовать совершить что-то очень ужасное, если бы кто-то узнал, какая участь ожидает его в то мгновение, когда исчезнет последняя преграда между ним и этим непостижимым миром. Грех застонал от страха и поднял глаза, чтобы посмотреть, кто же это его спас. Это был человек в просторной тунике, с книгой в руках — его голова была закутана в такой же плащ, как на греческих мужчинах. Одежда этого человека состояла из полулежащей курточки, широких и широких штанов и длинных кожаных перчаток, скрывавших его правую руку. Он, казалось, не особенно стремился помочь своему спутнику или хотя бы проявить себя. Он стоял неподвижно, и его лицо почти полностью скрывалось плащом. Видно было, что он настоящий ученый-философ. Незнакомец был примерно его комплекции, но его широкая и мускулистая грудь под голубой туникой казалась необычайно тонкой. Это был человек необыкновенный. На нем была пара круглых белых шаровар, доходившая до середины бедра, и длинная белая рубаха, сшитая из одеяний викингов и разрезанная на широкой груди. Было видно, что он босый, но на поясе у него висело несколько тяжелых серебряных ножей. Он посмотрел на Греха. Грех смотрел в книгу, которую держал незнакомец, словно что-то выискивая. Наконец он поднял голову, прочел написанное и посмотрел на мужчину. Незнакомец кивнул. Грех поднял глаза и встретился с ним взглядом. Мужчина кивнул, повернулся и вышел из комнаты. Минуту спустя дверь снова распахнулась, и он сразу же вернулся. Он был немного ниже Греха, а одет был во что-то вроде набедренной повязки. Это был голый человек. Его грудь была обнажена; он стоял перед Грехом и, казалось, внимательно наблюдал за каждым его движением. Грех поднял глаза. Незнакомец внимательно смотрел на него. Грех увидел на его груди татуировку в виде человеческого лица; за ней, видимо, шли буквы, но Грех понимал их уже неважно. На правой скуле незнакомца был большой красный крест. Выглядел незнакомец не слишком свежо для жителя. Он был одет в белый халат и тапочки без задников. И еще он носил на плече длинную кривую саблю, чем очень напомнил Греху охотника из фильма. Он что-то говорил, но Грех не мог разобрать, что. Мужчина подошел, снял халат и распахнул его под халатом. Там был длинный деревянный клинок, на лезвии которого сидели несколько ярких бабочек. Потом он спрятал саблю обратно в халат, положил халат и саблю на край стола и повернулся к Греху. Грех поднял глаза. Незнакомец опять не спускал с него глаз. В руке он держал черный чемоданчик с плотно закрытыми дверцами. Грех подумал, что даже в таком состоянии он приметил бы в нем оружие. Но незнакомец даже не посмотрел на его чемоданчик. Он повернулся к Греху и сказал тихо-тихо: «Войди…» Грех вышел в темный коридор и открыл скрипучую дверь. В комнате был полумрак. Свет падал из окна. Прямо перед Грехом была огромная кровать. Сбоку в комнате стоял деревянный шкаф, а на стене висел зеленый сарафан. За окном шумел дождь и доносились звуки органа. В углу за кроватью сидел кот из леса и тихонько мяукал. Незнакомец лег на кровать. Он был без халата, и халат этот мелькал на стене. У Греха даже мелькнула мысль, что в нем может быть спрятан меч. Но когда его рука легла на зеленый сарафан, что лежал на полу, у Греха мелькнуло подозрение, что перед ним просто женская сорочка. Внезапно халат слетел с кровати и упал на пол. Незнакомец встал. Грех заметил, что на нем только трусики и бюстгальтер. Вытянув руку, незнакомец схватил колпачок от кальяна и бросил его в стену, а сам выхватил из шкафчика бутылочку виски и стал махать ею перед носом Греха. Потом, не отрывая взгляда от Греха, сунул руку в карман халата и вытащил из него два револьвера «кольт». Они были толстыми и тяжелыми и доходили Греху до колен, но он даже не пошевелился, потому что лицо незнакомца было так близко, что он не мог промахнуться. Лицо у незнакомца было круглое, с глубоко посаженными глазами, а руки в черных резиновых перчатках доходили почти до земли. Он поискал в кармане вторую бутылку и швырнул ее в стену на том же самом месте. А потом швырнул револьверы в угол. После этого он вынул из шкафа два свернутых одеяла и накрыл ими четыре лежащие на полу тела. Затем он вынул из шкафа несколько бутылок виски и исчез за дверью. Грех некоторое время неподвижно смотрел на пустой стол. Было очень тихо — ни смеха, ни плача, ни даже шороха в шкафу, который кто-то аккуратно разрисовал. И вдруг все стало ясно. Дверь, ведущая в зал, была отворена. В комнату проникал желтый свет из коридора. Изо всех сил прижимаясь к стене, Грех кинулся к этой двери. Она была полуоткрыта, и можно было просунуть руку. Через минуту Грех уже сидел на подоконнике. Это была одна из комнат в нижнем этаже — рядом с лестницей. У него была свеча. Он подергал дверь. За ней было тихо. Тогда он подтянулся и заглянул вниз. Было тихо — только в столовой раздавался тихий голос Хмурого. Звуки казались редкими и незначительными — казалось, кто-то чиркал спичкой о железный бочонок. Грех вернулся к окну. Внизу стоял шкаф с напитками. Грех пододвинул к нему стул, сел и вытянул ноги. Вдруг перед ним вспыхнул свет. Грех вздрогнул. Но это был не свет из коридора, а чей-то другой свет. Он был очень близко, и нельзя было терять ни секунды. «Пора», — подумал Грех, схватил с подоконника стул и на цыпочках побежал к двери. Она оказалась не заперта. В коридоре было тихо. «Слава богу, — подумал Грех и сразу же перешел на шепот: — Стой, сволочь! Не то…» Двери в столовую и в гостиную были открыты; их не хлопнули — значит, они были заперты. Грех быстро взбежал по лестнице и оказался у выхода. Спиной к нему стояли двое. Он вынул свой меч, приставил его к стене и сказал: «Бу». Сидевший за столом вдруг уронил подсвечник на пол. Когда он, извиваясь, выполз из-под него, у Греха закружилась голова, и он потерял ориентацию. Но тут сзади неслышно подошел человек с факелом, который зажигал под столом стулья, и два раза махнул рукой в сторону задних дверей. Грех прыгнул назад в коридор. Здесь было темно и тихо. Он прижался к стене. Справа и слева от него располагались спальни. «Может быть, есть вторая дверь? Точно, — вспомнил он. — Вон она». Он повел лучом фонарика по стенам, и с трудом разглядел узкую полоску, соединявшую три окна. На узком выступе блеснул металл. Грег посветил туда — и увидел гвозди, вставленные в решетку, которая закрывала одну из дверей. Он сорвал замок с двери, и она отворилась. Грех заглянул внутрь — и только тогда облегченно вздохнул. Внутри стояли три девушки в шелковых халатах. Они были так красивы, что у него закружилась голова. Стоявшая в центре «королева» была совсем юной. А по бокам от нее две другие были более зрелыми. Их головы скрывали прически из золотых и серебряных волос. Девушки были одеты в одинаковые голубые халаты с золотыми кистями на груди, а их длинные черные туники были почти такими же короткими. Их длинные волосы были украшены серебряными лентами и уложены в высокий пучок, завязанный на затылке спереди широкой белой лентой. Они подошли к Грегу и остановились у стены. Сжав в руке ифритский меч, похожий на огромную шахматную доску, они поклонились...