***
— Джейсон, будь добр, принеси мороженое. Джейсон смотрел изумлённо, уставшими серыми глазами, посаженными глубоко под пушистыми бровями, и как будто хотел возразить, но совершенно не умел подбирать слова. Его этому не обучали. — Что ты так смотришь, Джейсон? Леди Роуз — всегда прямая, всегда будто длиннее Джейсона, хотя тот и возвышался над ней молчаливой глыбой — улыбалась морщинками вокруг глаз и почти лукаво поправляла старческой рукой седые локоны. — Захвати яиц и молока, а ещё мои любимые сигары. — Мэм, я… я должен защищать вас, мэм, — пусть и замявшись, Джейсон по привычке ответил чётко и коротко. И вдруг испугался, что был слишком груб. Но леди Роуз только постучала своей тростью по идеально чистому полу особняка и повторила властно, но всё ещё предельно вежливо. — Будь добр купить мороженое, Джейсон. Это так сложно? — Нет, мэм. Конечно, мэм. Когда Джейсон вернулся и принялся разгружать «Jeep Gladiator», он чуть было не снёс своей тушей с двумя увесистыми пакетами маленькую внучку Роуз — Кэтрин. — Мне мороженое! Мне! Она тут же полезла любопытным носом в сумку, и Джейсону пришлось угощать её мороженым, так и не получив однозначного одобрения от мэм. Как ещё отвлечь ребёнка от выуживания из пакета дорогих сигар и попытки с ними поиграть? Вечером Джейсон по обыкновению курил на ступенях особняка, когда к нему в одной сорочке выбежала Кэтрин, неожиданно обняла за мощную шею и поцеловала в небритую щёку. — Спокойной ночи, дядя Джей! Джейсон так и не докурил эту сигару, только думал, когда докатился до жизни такой — до жизни декоративной комнатной собачки. Он! Настоящий военный пёс! Покупает мороженое…***
— Хватит скулить, ничего там не сломано! Мажор ощупал ногу неудавшейся стриптизёрши, успел вместе с ногой ощупать бёдра и область под стрингами и пришёл к выводу, что бояться нечего. Но девка верещала: — Бо-о-ольно, блядь! Сука, как больно! Посетители обращали на громкую компанию всё больше внимания. Пьяные свиньи-дружки притихли. Мажор заметно нервничал — таким никогда не хочется привлекать лишнее внимание. С каких пор в Америке можно много заработать законным образом? — Принесите счёт! — приказал парень официанту. Видимо, верещание его раздражало, потому он дёрнул за больную ногу, заткнул девке рот, не дав заорать снова, и что-то зло прошептал ей в ухо, отчего старательно накрашенные тушью ресницы потекли, стремительно теряя свои иссиня-чёрные очертания. «А девка-то весьма симпатичная…» — отметил про себя добряк. — «И без тонны штукатурки». Пальцы снова сжались в кулаки, но больше не хотели разжиматься. Мажору принесли счёт, он быстро набрал кого-то, проорал матом в трубку и хмуро поднялся, почти не пошатываясь, своим примером вдохновил так шестёрок отправиться к выходу. Компашка плавно двинулась, за ними с трудом засеменили девки: одна повисла на плече у другой, хромая на ушибленную ногу. Добряк вышел следом. Вылизанный тонированный «мерс» припарковался прямо на бордюре, чтобы мажору не пришлось никуда идти. Два высоких охранника, один из которых — водитель, отсеяли всех, кроме мажора и здоровой девки, и дождались, пока остальная компания не скроется за поворотом. Тут добряк достал ствол. Дерьмовый бар был хорош тем, что вокруг него не было камер. Гости этого бара не особо удивились выстрелам. А охрана точно не подозревала, что в этом районе их подопечному что-то угрожает. Жалко было только новенький «Мерседес», когда добряк вытаскивал из карманов остывающего тела мажора не самый новенький «iPhone». На дорогой коже салона — красные пятна. А на чистых стёклах — дырки от пуль. Потом добряк свалил на своём припаркованном в отдалении «Jeep Gladiator».***
— Бабушка, ты не можешь пойти пешкой! Леди Роуз хмурилась, выпускала дым своей сигары и, не веря, качала снежно-седой головой. И пусть волос там уже было немного, она всегда заплетала их как-то по-особенному, а то и вовсе надевала сверху забавную устаревшую шляпку. Без сомнения, леди Роуз могла всё. — Разве, душенька, не могу? — Не можешь! Если я угрожаю твоему королю, ты можешь только защищать его. Кэтрин, в белом платье, купленном совершенно спонтанно на одной из поездок по городу с Джейсоном — она так светилась от счастья, когда он, наконец, ответил коротко: «Идёт» примерно на второй час бесконечных примерок — сидела с бабушкой в гостиной на втором этаже и в которой раз пыталась научить её играть в шахматы. Леди Роуз упрямилась на каждое сделанное ей замечание, но после с блеском выигрывала. — Послушай, Джейсон, голубчик, разве я не могу пойти этой пешкой? — вопрошала она. — Не можете, мэм. Джейсон был обязан стоять у входной двери или даже у ворот участка, но леди Роуз всегда желала видеть его рядом, чтобы потом кивать головой и задумчиво резюмировать: — Раз уж Джейсон говорит, что мне нельзя ходить этой пешкой… Пешка возвращалась обратно, а леди Роуз ходила слоном или даже королевой. Кэтрин хмурила тонкие каштановые брови, долго рассматривала доску, а потом резко вскакивала и возмущалась: — Ты смеёшься надо мной, бабушка! Ты же совсем не разбираешься в шахматах! Леди Роуз действительно смеялась — морщинками вокруг карих глаз — и пожимала острыми, будто иссохшими плечами, укрытыми лишь тонкой, связанной вручную шалью. — Даже дуракам иногда везёт, да, Джейсон? — Да, мэм. Неизвестно, что притупило интуицию Джейсона — то ли солнце, заливающее гостиную из огромных, на всю стену, окон, то ли Кэтрин Роуз с глубоким декольте и тонкими пальцами, вцепившимися в фигуру — но когда он услышал топот тяжёлых сапог по лестнице, ничего уже нельзя было предпринять. — Прячьтесь! — только выкрикнул он, выхватывая ствол. Леди Роуз поднялась — высокая, вечно прямая — обернулась на открытую дверь, пальцами пытаясь нащупать привычную головку трости, но вместо этого нашла свою тихую смерть в виде маленькой пули, которая только и желала пробить её всегда гордо поднятую голову. — Бабушка! — завопила Кэтрин из-под стола и зажала рот рукой. Джейсон отбивался, как мог. Он поклялся себе — ведь собачья жизнь ничего не стоит — защитить любой ценой. Ни в одной из горячих точек он не испытывал такого желания убивать. Красная пелена перед глазами оставила ему лишь чёрную точку прицела. Никакой пощады. Ни к кому. Его ранили. Оглушили рукоятью по голове. Оставили нож в животе. Он отрубился почти сразу. Только знал, что, если ему суждено будет очнуться — никто из этих тварей не останется в живых.***
Конечно, у тварей тоже были дети. Дети-мажоры, дети-придурки, дети-такие-же-твари, и Джейсон выследил их всех, до единого, за несколько дней. Собрал всё, что удалось собрать — контакты, места, предметы. Долго копался грубыми руками в мелких механизмах в надежде выудить хоть что-то нужное. Дуракам иногда везёт, пусть это везение и не бесконечное. Если бы он не нашёл сейчас — нашёл бы позже. Но «позже» было для него непозволительно. И вселенная сжалилась. Джейсон почти рычал, когда смазывал маслом разобранный ствол. Так стиснул зубы, что те скрипели, а на языке вдруг возник давно забытый привкус солёной крови. Не будь у него огнестрела — он бы выгрызал тварям сонные артерии. Вырывал бы куски плоти, пока не останется кучка обглоданных костей. Джейсон знал, что его ждут и боятся. Понимал, что может проиграть снова. Но он — настоящий военный пёс! И он никогда не предаст своих хозяев. Твари и не подумали, что он может их обхитрить. Когда Пёс пришёл в их логово, они даже не заметили. Он вырезáл их одного за другим, не поднимая шум без особой надобности — пользовался ножом. Руки, лицо, плечи, грудь окрасились багрянцем. Он ворвался в большой холл, не считая больше. Какая разница собаке, сколько стволов на неё направляют? Выстрелы, крики, грохот. Чёрная точка прицела, безобразные рожи изумлённых тварей. Ни один не держался так, как держалась леди Роуз. — Помогите… Тихий, но такой знакомый голос, и Пёс замер, прислушался, даже дыхание задержал. Будь у него уши — встали бы торчком, будь хвост — вытянулся бы, будь лапы — напряглись бы. Где-то там, за кожаными диванами, рядом с дорогим баром. — Кто-нибудь, помогите… Пёс бросился на голос, перепрыгнул через трупы, перелетел через диван. За диваном — она. Волосы спутаны, руки связаны и распухли — красные, жуткие. Белое платье возникло только у него перед глазами, ведь на ней был лишь узор из фиолетовых гематом и тусклых пятен спермы. — Кэтрин, — выдавил из себя Пёс, и в глазах странно защипало. Он разрéзал верёвки, руки его первый раз в жизни тряслись. Он прижал к себе так невесомо, будто и не был способен разорвать этими же пальцами чью-то шею. Она тихо всхлипывала, будто не замечала красные разводы на груди и солёный привкус на языке. — Я здесь, — давился Джейсон. — Я всегда буду здесь. — Дядя Джей… — шептала Кэтрин. — Всегда буду тебя защищать.