Теплее

Хидан сидит на корточках у кирпичной стены, скрывшись в тени (в черной толстовке и джинсах его практически не видно, за исключением иногда мерцавших седых, почти белых волос), и курит уже третью сигарету, только огонек мелькает в темноте, смущая случайных прохожих, коих тут, правда, совсем немного. Промышленная зона на пешеходную дорожку с цветущими аллеями не похожа, и люди сюда забредают только вынужденно, чтобы путь себе сократить. Но зная репутацию района, делают это только самые смелые, или те, кому, в принципе, насрать на себя и свою жизнь. Большие черные джипы или вызывающе яркие старинные тачки тут появляются гораздо чаще. Местечко глухое и темное, много чего можно интересного наворотить: продать, купить, убрать, найти, спрятать. Хидан всегда в курсе, наблюдает бледной тенью за всеми прибывающими, хотя не имеет к ним никакого отношения. Он вообще ни к чему отношения не имеет, он просто живет рядом. И частенько проводит здесь вечера, а то и ночи, просто наблюдая из темноты. Запомнил уже позывные серьезных мужиков в черных костюмах, выучил клички диллеров, продавцов и покупателей, отлетевших мажоров и несчастных забулдыг. На кой черт ему вся эта информация – одному Богу известно, но он запоминает всё, складируя на полочках своего разума. Сегодня погода ясная, что редкость, на небе ни облачка, звездное небо очаровательно мерцает в темноте, огни города не дотягиваются сюда. Хидан даже залюбовался на миг, затягиваясь сигаретой, до чего необъятное это небо. На площадке перед ангаром две черные машины светят фарами друг на друга, освещая стоящих между ними людей. Мужички как на подбор – широкие, смурные и крайне деловые. Хидан слышит все, о чем они говорят: решают какие-то свои вопросы, объясняют требования, но что-то в их разговоре не клеится. Тона повышаются, мужчины подходят ближе, смеряя друг друга взаимно неприязненными взглядами. Что-то у их боссов не сходится, а отдуваться приходится им, пытаясь переспорить и решить, чей же босс круче. Хидан так залипает на звездное небо, что упускает момент, когда начинается стрельба. Как это глупо, находясь примерно в равных условиях, пытаться что-то решить пистолетами. Их агрессия взаимна до абсурда – падают все четверо, только одному, похоже, удается получить не смертельное ранение. Он лежит на спине, но дышит, пялится в все то же черное необъятное небо, и, наверно, думает, что он в полном дерьме и ему все равно не выжить. Посреди их импровизированной арены лежал небольшой ящик – серебристый крепкий кейс на замках. И Хидан вдруг срывается с места, думая, что это тот самый момент, ради которого он тут сидел все это время. Его шанс сделать что-то важное для самого себя, шанс выбраться отсюда, ведь то, что в этом кейсе, наверняка стоит невероятного бабла, и кому-то очень сильно нужно. Он оказывается освещенным с двух сторон яркими фарами, быстро хватает кейс с земли и хочет уже дать дёру, как замечает того, четвертого, еще живого. Мужчина смотрит на него удивленно, совершенно не ожидая кого-то здесь вообще увидеть, да еще с такой наглостью похищающего чужое имущество. Но помимо этого, в его голове расцветает мысль, что ему могут помочь. – Ты там это… живой? – спрашивает Хидан у мужика, впрочем, не делая даже шага в его сторону. – Живой, и хотелось бы им остаться, но ты должен мне помочь, - отвечает тот, абсолютно не приемлющим отказа тоном. «Должен». Хидан никому ничего не должен, он сам по себе, поэтому он фыркает, делая шаг назад. – Не, знаю я вас. Потом проблем не оберешься. – Я буду очень благодарен, если ты мне поможешь. Обещаю, - тон мужчины сменяется на более дружелюбный и, честно говоря, Хидан слышит в его словах нотки мольбы. Каждая божья тварь хочет жить, и Хидан, обдумав все, решает, что, если есть возможность заполучить себе такого должника, грех не воспользоваться. Он подходит, осторожно держа кейс в руке за спиной, и осматривает пострадавшего. Два ранения, в бок и в ногу, довольно-таки серьезные, кровопотеря большая. – Что делать-то? Скорую вызвать? – Никаких скорых. Помоги мне сесть в машину, отвези, куда скажу. И можешь проваливать. – А благодарность? – Хидан щурится с подозрением. – Будет благодарность. Если собрался помогать, прекращай пиздеть, и помогай. Хидан как-то нетерпеливо переминается с ноги на ногу, все еще в нерешительности, но все же определяется. Не выпуская свою добычу из рук, он с трудом помогает мужчине подняться. Он крупный и тяжелый, и это очень непросто, но Хидан тоже не доходяга, сил хватает. Затолкав мужчину на пассажирское, обходит машину и, мельком взглянув на остальных, валявшихся на земле, думает, что стоит, наверно, вызвать копов. А то будет тут идти какая-нибудь тетушка с работы домой, удар ведь хватит. С другой стороны, палить свой номер не хотелось, еще приплетут, как свидетеля, нахер оно надо, и он решает ничего не делать. За рулем Хидану не особо уютно – тачка огромная, с большой светящейся панелью, куча кнопок, каких-то экранов, мигающие лампочки, черти что. Мужик подсказывает ему, как завести движок, а дальше, в целом, действия понятные. Нужный адрес не так уж и далеко, ехать минут двадцать, раненый точно дотянет. Хидан водит не особо аккуратно, и уж тем более даже не пытается вспомнить правила дорожного движения, тупо следуя указателю на навигаторе. Пролетает светофоры, подрезает другие машины, ему-то что, не его тачка. Раненый рядом ворчит, периодически посмеиваясь, и как-то одобрительно цокает языком, когда Хидан обгоняет машину полиции, подмигивая копам аварийкой. – Помоги до дверей дойти, - просит мужчина, когда они доезжают до нужного здания. Район не сильно отличается от промзоны, из которой они уехали – все та же темнота и ни одного жилого дома поблизости. Хидан не пререкается, молча помогает выбраться из машины и дойти до тускло освещенной двери, позволяя опереться ему на плечо. Стоит им подойти к двери, та открывается, на встречу выходит высокий мужчина в медицинской маске. Он осуждающе хмурится, глядя на раненого, но взглянув на Хидана, его лицо просветляется. – Опачки, а это у нас кто? – Хуй в пальто, вам посылка, - резко отвечает Хидан, выталкивая раненого мужчину ему в руки. Тот почему-то слабо смеется, цепляясь за, видимо, врача рукой. – Он мне помог, так что ему положена благодарность, – мягко говорит мужчина, принимая помощь, и заходя в коридор. – О, конечно. Заходи, придется немного подождать. Хидан закатывает глаза, обреченно вздыхая, и заходит в дверь, закрывая ее за собой. Боже, какая морока. Он оглядывается, пока идет по длинному скудно освещенному коридору. Врач помогает мужчине идти, за ними тянется дорожка редких капель крови. Судя по тщательно замытому и затертому полу, такое здесь не впервой. Из коридора ведут несколько дверей, но они заходят в пятую по счету, свет в ней гораздо ярче. Виднеется хирургический стол с лампой, ящики с инструментами, оборудование, и Хидан догадывается, что это все больница, только чуточку неофициальная. Для всяких «оригинальных» пациентов, которым не стоит светиться со своими «оригинальными» проблемами в обычной больнице, во избежание вопросов. – Садись, Кисаме. Сейчас все сделаем, - врач неспешно передвигается по кабинету, доставая нужные ему инструменты, дезинфекцию, бинты, пластыри. – Начни с бока, лады? А то че-то печень побаливает, - по-свойски отвечает ему раненый, и переводит взгляд на Хидана, стоящего в дверях, - Садись, парень, че стоишь-то. Хидан отмирает, взглянув на него, и садится на стул при входе. Расслабленно вытягивает ноги, располагая кейс на коленях. Опускает взгляд и замечает, что толстовка, очевидно, безвозвратно испачкана чужой кровью. Он недовольно фыркает и откидывает голову назад, думая, что благодарность от этих типов должна ему понравиться, иначе он будет очень зол. – Тысяч десять хватит? – будто читая его мысли, спрашивает Кисаме. Десять тысяч? Глаза Хидана округляются, он зависает на секунду. Он таких денег в жизни не видел, не то, что в руках держать. – Спрашиваешь! – довольно восклицает Хидан в ответ, чуть не роняя свой кейс. Кисаме долго на него смотрит, он ведь наверняка знает, что это. Но почему-то не спешит возвращать его назад, хотя ведь именно из-за этой коробки и получил две пули. – Ну и отлично. Карта есть у тебя? Ты уж извини, не имею привычки таскать такие бабки налом. Хидан согласно кивает и надиктовывает цифры своего номера телефона, чтобы Кисаме мог сделать перевод. Едва слышный звоночек оповещает о нехилом таком поступлении на его счет, он смотрит на экран телефона с смской и с трудом верит своим глазам. Пятнадцать. Невероятно. – Кинул побольше, всё-таки, жизнь спас, - весело говорит Кисаме, хитро прищурив глаза. – Ну, я… Пошел? – Хидан благодарно кивает и почесывает затылок свободной рукой. – Иди-иди, - посмеиваясь отвечает Кисаме и отворачивается, глядя на манипуляции врача. Врач мельком поглядывает на исчезающего в дверях Хидана и посмеивается. – Чего там ржешь, Орочимару? – Славный пацан. А что за коробку он с собой таскает? – А это, дружище, то самое, из-за чего я тут у тебя сижу, - Кисаме тоже не сдерживает смешка, - Прикинь, Данзо в последнюю минуту изменил условия, и мы там с его людьми неслабо повздорили по этому поводу. – Так почему ты не забрал у него кейс? – удивленно смотрит Орочимару, - Тебе же босс так впишет, по асфальту на жопе ехать будешь. – Да не. Идея у меня есть одна, но тебе не расскажу, а то не выгорит. Орочимару обиженно надувает губы, но все же понимающе качает головой, усмехаясь. Пятнадцать штук! Это же он теперь может уехать в другой город, начать жить по-нормальному, найти работу, научиться чему-нибудь… Да сколько всего можно сделать! Хидан быстрым шагом спешит к себе домой, пытаясь не сорваться и не назаказывать себе дорогой жратвы, шмоток и кучи всякой ерунды, которая, в принципе, нафиг не нужна, но так хочется. Спокойно, надо четко распределить траты, чтобы не просрать халявную кучу денег на фантики. Так еще и эта коробка – странно, конечно, что этот Кисаме не потребовал ее отдать, но ведь кому-нибудь она точно очень нужна, надо это выяснить. Любопытство раздирало узнать, что в ней, но Хидан твердо решил не совать нос в чужие дела, иногда все-таки меньше знаешь – крепче спишь. Он быстро взбегает по ступенькам, торопливо открывает дверь своей квартиры и запирается изнутри. Не то, чтобы он боялся, что его найдут, но лучше перестраховаться. В квартире темно, шторы плотно задернуты, как и всегда, Хидан предпочитал свету глухую тьму. Он падает на диван, снимает испачканную кровью толстовку и бросает куда-то в угол, джинсы летят туда же. Валяясь под одеялом, он долго смотрит на цифры на экране телефона, пытаясь осознать свою невероятную удачу. Ну и отчасти он чувствует ответную благодарность – он привык, что от подобных типов не приходится ждать ничего, кроме проблем, а этот оказался честным, да еще и щедрым. Угасшая было вера в людей потихоньку разгоралась вновь. Он проспал до позднего утра ни разу не проснувшись, давно не спал так спокойно. Это утро отличалось от остальных – сегодня он знал, что должен делать. Собирая себе завтрак из всего, что под руку попадалось, он услышал звоночек телефона, извещающий о входящем сообщении. Совершенно не ожидая подвоха, он подбежал к телефону, улыбаясь уставился в экран и так и замер, забывая стереть с лица улыбку. «Коробка еще у тебя? Если хочешь денег и жить – приезжай по этому адресу к восьми вечера, локация прикреплена. И не смей сплавить ее кому-то другому». Ни здрасьте, ни до свидания, пф, да как они с ним разговаривают? И – что немаловажно – кто они-то? Хидан начинает судорожно соображать, кто мог ему написать, и вдруг со стоном опускается на диван. Ну конечно, он ведь так глупо дал свой номер тому мужику, Кисаме. Деньги так ослепили его, затуманили голову, что он совсем не подумал о том, что давать свой номер телефона таким типам – крайний идиотизм. «А если не хочу? Кто это вообще?» - пишет ответное сообщение Хидан и твердо кивает самому себе. Он им тут не какой-то дурачок, у него то, что им нужно, так пусть общаются с ним с уважением. На плите шипит яичница в сковороде, Хидан срывается выключить газ. Вода в чайнике почти закипела, и он осторожно сыпет себе в чашку кофе, ожидая сообщения от неизвестного отправителя. Видимо, на том конце немного опешили от его реакции, и думают над ответом. «Это тот, кто тебя, придурка, пристрелит с крыши соседнего здания, если будешь выебываться. В восемь по присланному адресу». Хидан опасливо оборачивается на задернутые плотной тканью шторы, и думает, что через них его не видно, но решает, все-таки, не рисковать. С этими людьми лучше не шутить, себе дороже. В восемь, так в восемь. Весь день он страдает ерундой, залипая на дурацкие видео в интернете, шарясь по сайтам, краем уха слушая телевизор. Несколько раз его взгляд приковывается к серебристой коробке на столе, но он каждый раз отворачивается, стараясь не испытывать ненужного любопытства. Адрес, где его будут ждать, в получасе езды на автобусе. Он, конечно, уже опаздывает. Носится по квартире, пытаясь найти вторую свою толстовку белого цвета, проверяет цепочку с амулетом на шее, завязывает шнурки кроссовок. Проверяет, ничего ли не забыл, и уходит, закрывая дверь. Автобус дожидается его, бегущего к остановке, и это можно счесть везением, учитывая, как редко они ходят. Хидан садится на сидение в самом хвосте, надевает наушники и проваливается в музыку, позволяя ей отвлечь себя от нервозных мыслей. На самом-то деле – нельзя ведь исключать, что никто с ним церемониться не будет и его просто убьют и заберут свою вещь, но ему почему-то верится, что такого не произойдет. Из-за вчерашнего Кисаме хочется верить, что его коллеги такие же, как и он. Хотя сообщения явно не его авторства, Кисаме разговаривал совсем по-другому. Солнце мелькает из-за туч, редкими лучами освещая округу. Район совсем незнаком, какие-то бизнес-центры, стеклянные здания, склады, в целом, так же уныло, как и везде. Нужный адрес находится быстро – высоченная башня из стекла, сужающаяся к верху, как игла, тянется к серому небу и тучам. «Какая-то непрактичная ебанина» - думает Хидан про небоскреб, подходя ко входу. На двери магнитный замок, домофона или звонка не наблюдается, так что он решает просто ждать. Хотя странно, что никого нет, он ведь опоздал. Он хочет уже достать сигарету, но дверь вдруг открывается, буквально выплевывая на улицу парня с длинными светлыми волосами. Тот, спотыкаясь, вылетает на дорожку, попутно размахивая руками и крича что-то внутрь. – Ну и говна поешь, Акасуна! Я тебе еще покажу, придурок! Дверь закрывается, слова вряд ли достигли адресата. Парень выпрямляется, поправляет костюм, достает сигареты из кармана и закуривает. Поворачиваясь, наконец обнаруживает Хидана, смотрящего на него со смесью скепсиса и издёвки. – А ты еще кто, че тебе тут надо? – спрашивает блондин, не двигаясь с места. – Вызвали, - отвечает Хидан, показывая коробку в своих руках. Парень замирает, не донеся до рта сигарету. – И че молчишь?! Я догадаться что ли должен, что ты приперся уже? Опоздал, кстати. Дейдара, - он протягивает руку, затягиваясь, наконец, сигаретой. Хидан руку жмет, впрочем, совершенно не понимая, на кой хрен ему знать его имя. – Хидан. – Сейчас, докурю, и пойдем. Какузу заждался уже, ненавидит, когда опаздывают. Он тебя не видел еще, а ты уже его бесишь, - Дейдара смеется, откидывая волосы с лица. – Это ты что ли сообщения писал? – догадывается Хидан. – Ну я. А че? Недостаточно уважительно? – Вообще-то да, - Хидан начинает закипать, не понимая, какого хера тут, собственно, происходит. Его как будто на семинар придурков пригласили, а не на серьезную сделку. – Это не ко мне, - Дейдара выбрасывает сигарету щелчком, и открывает дверь своей магнитной картой, - Пошли. Внутри просторно и светло, благодаря десяткам бездушных ламп в потолке. Холл выглядит так типично безлико, как в любом бизнес-центре, но Хидан понимает, что это просто обложка. Чтобы не вызывало подозрений. Потому что крупные мрачные мужчины, стоящие у некоторых дверей, совсем не похожи на менеджеров среднего звена. Дейдара вызывает лифт и нервно топает ногой, чем начинает Хидана бесить. Какой-то слишком взбалмошный тип, мельтешит, как муха, лезущая в лицо. Лифт тихо звякает, открывая двери, и закрывается, когда Дейдара жмет кнопку предпоследнего этажа. Все это выглядит как какой-то бред, если честно. Совсем не похоже на те тайные встречи в темноте промзоны. С другой стороны, сидеть в жутком паучьем логове посреди города, очевидно, так себе идея, только внимание привлекать. Исходя из этого, все это начинает казаться логичным. Двери открываются, но Дейдара не выходит. – Чего встал? Вали давай. Дверь прямо перед тобой в конце коридора. Ну? Хидан недоверчиво смотрит на своего провожатого, но все же выходит из лифта, крепче сжимая руку на ручке кейса. Начинает одолевать странное предчувствие, но ему уже никуда не деться. Приходится идти вперед, стараясь на ходу привести мысли в порядок и успокоиться. Он не знает, нужно ли постучать, или просто открыть дверь, и решает, что его и так все достаточно бесят, чтобы еще проявлять вежливость и стучаться. Он дергает ручку и толкает дверь не церемонясь, заходит в просторный кабинет и останавливается, замечая человека – судя по всему, Какузу, как говорил Дейдара – сидящего в кресле. В его личном топе жутких и странных людей только что появился безоговорочный лидер – мужчина смуглый, с длинными убранными в хвост волосами и – чертовски – жуткими шрамами на лице. А глаза словами не описать – столько неприязни Хидан еще никогда на себе не ощущал. Мужчина замер в кресле, не ожидая такого наглого вторжения. Он не донес до рта стакан воды, на столе валялись пустые упаковки от таблеток, медицинская маска черного цвета и коробочка с каплями для глаз. Хидану показалось, что его сейчас сожрут, но он сделал глубокий вдох и принял свое самое ненавязчивое выражение лица. – Ну… вот, - он поднимает руку с коробкой перед собой, - Что дальше? – Я тебе сейчас руки оторву за твою наглость, - низко произносит Какузу, и Хидан чувствует мурашки, бегущие по спине. То ли от сквозняка, то ли от страха. То ли… он сам не знает, от чего. – Ладно-ладно, извини, не постучал, - Хидан примирительно вскидывает руки, - Так в чем дело? Мужчина наконец выпивает свою воду, отставляет стакан в сторону, и складывает руки на столе в замок. Он наклоняется вперед, волосы, выбившиеся из хвоста, падают ему на лицо, и Хидан ловит себя на мысли, что не может от этого лица взгляд отвести. То ли от удивления, то ли от страха. То ли… – А дело, дорогой мой мотылек, в том, что ты забрал у меня кое-что важное. И очень важно, чтобы это «важное» оказалось снова у меня. И я готов оставить тебя в живых, если ты мне это «важное» отдашь. И, так уж и быть, заплатить за это. Твое счастье, что Кисаме за тебя тут распинался полчаса. Мотылек? Что еще за херня?! Хидан как-то нелепо усмехается, и выглядит это довольно нервно. Мысленно он благодарит этого Кисаме, судя по всему, без его слов ему бы пришлось только довольствоваться возможностью выйти живым из этой ситуации. – Какой к чертям мотылек? – глупо возмущается Хидан, хотя ему стоило бы отвечать по теме. Какузу щурится, и отталкивается от стола, вставая. – Мотыльки – это те, кто оказывается не совсем случайными свидетелями ситуаций, подобных тем, какую ты наблюдал вчера. Мотыльки всегда летят на огонь, не понимая, что он сожжет им крылья. Но тебе повезло, что ты решил помочь Кисаме, иначе я бы с тобой не церемонился. Как поэтично. Какузу подходит к нему ближе и Хидан выпрямляется, будто палку проглотил. Не смеет двинуться, заводя руку с кейсом за спину, но смотрит упрямо, не отводя взгляда. – Только не надо меня пугать, - твердо отвечает он, - Что ты готов отдать за эту коробку? – Многое, - едва слышно отвечает Какузу, и останавливается перед Хиданом. – Конкретная цифра будет? – Сколько ты хочешь? – Понятия не имею, что там, - Хидан делает паузу, с любопытством оглядывая шрамы на чужом лице, - Не могу знать, сколько это стоит. Так что первое слово за тобой. Какузу хмыкает понимающе, но в его глазах мелькает искра чего-то Хидану непонятного. – А может, я просто заберу ее у тебя? – Какузу подходит слишком близко, так тесно потянувшись рукой Хидану за спину, к коробке, что на миг седому становится нечем дышать от горячего воздуха. Это странно, это очень, блядь, странно, Хидан судорожно соображает, что ему делать. Сделать что-то не то категорически страшно, он понимает, что может не сносить головы, но гордость и упрямство побеждают – он никогда не сдавался раньше, не сдастся и сейчас. Он упирается ладонью в широкую грудь и отталкивает мужчину, отступая назад. Он выглядит как загнанное в угол животное, которое, тем не менее, не собиралось сдаваться без боя. Какузу остается стоять на месте, и смотрит как-то сочувственно, но на его лице это выражение совсем не смотрится, все равно превращаясь во что-то жестоко-хищное. Они стоят так несколько секунд, когда он наконец переводит взгляд вниз, на бледную руку на своей груди, которую Хидан так и забыл убрать. Хидан чувствует бьющееся под своей ладонью сердце, и совсем не замечает, насколько его рука задержалась на чужой груди. Перехватив взгляд Какузу, он, наконец, опомнился, резко убирая руку и вперился глазами в пол, мысленно давая себе подзатыльник. – Ты чуть не спалил себе крылья, мотылек, - улыбаясь, говорит Какузу, и резко разворачивается, направляясь обратно к своему столу, - Что ж. Сотни тебе хватит? – Сотни? – Хидан глупо хлопает глазами, - Сотни чего? Сотни в смысле… Ооо… До него доходит, и он чувствует, что сердце готово разорваться. На эти деньги он сможет себе позволить гораздо больше, чем рассчитывал до этого. Возможно, он даже может купить себе дом. Свой! Невероятно. Это же огромные деньги! – Да, - коротко отвечает он, думая, что лучше не торговаться. А может, стоило бы? – Чудно, - быстро отвечает Какузу, садясь на кресло, - Спустись на пятый этаж, там найдешь Кисаме. Хидан кивает, но почему-то мешкает. Он медленно разворачивается к двери, не отрывая любопытного взгляда от Какузу. Он почти физически чувствует жар от огня, но ничего не может с собой поделать. Это кажется ему игрой, но она затягивает его в себя, и ему не вырваться, пока крылья не почернеют. Он делает шаг, другой, но не в сторону двери. Он осторожно ступает по идеально гладкому блестящему паркету, не видя ничего вокруг. В его глазах отражается пламя, такое яркое, что нет сил противиться. Какузу берет пузырек с каплями, но замечает приближающегося к нему Хидана и останавливается. Смотрит на него и видит в глазах искры, понимает, что он самый настоящий мотылек из всех, которых он видел до этого. – Ты не понял, что я сказал? – спрашивает он строго, убирая со стола пустые упаковки таблеток. – Мне кажется, у меня еще есть что предложить, - Хидана немного отпускает от внезапно возникшей странной одержимости, и ему приходится тщательно подбирать слова, - Ты прав, я видел много из того, что не предназначено для чужих глаз. Я видел всё. И знаю всё. И могу продать тебе это. Или кому-нибудь другому… Какузу резко встает и в пару шагов оказывается вплотную, жестко хватая Хидана за шею. Тот, слегка покачнувшись, удерживается на ногах, стойко и упрямо глядя ему в глаза. – Ты еще смеешь мне угрожать? – шипит Какузу, сжимая руку на бледной шее, - Ты никому ничего не расскажешь, если жизнь дорога. – Нужда, злость и отчаяние, - шепчет Хидан, сам толком не понимая, откуда взял эти слова, - Мне плевать на мои крылья. Пальцы на шее ослабевают, Какузу делает шаг назад, глядя неверяще и удивленно. Что здесь происходит? – Пятый этаж, Кисаме. Выметайся. Хидан ощупывает шею, он будто до сих пор чувствует прикосновение чужой сильной руки, и нервно сглатывает, поворачиваясь к двери. Выходит, ни разу не обернувшись, закрывает за собой дверь, и чуть не бегом несется к лифту. Какого черта он делал, что он нёс? Что на него нашло? Полный бред, он просто немного тронулся умом из-за кучи денег, которая на него свалилась, точно. Да, это похоже на хорошее объяснение. Он мотает головой, пытаясь прояснить мысли, и жмет кнопку пятого этажа. Лифт послушно открывает двери, и Хидан сразу видит в коридоре Кисаме. – Чего-то ты задержался, Какузу уже минут десять как написал тебя ждать. Ну давай, иди за мной, - Кисаме ведет его в кабинет, чуть меньше кабинета своего босса, но тоже просторный. На большом широком подоконнике лениво развалился черноволосый парень с усталыми глазами. Завидев Хидана, он небрежно махнул ему рукой, и отвернулся к окну. Хидану все кажется нереальным и каким-то киношным, эти люди – такие странные, что он никак не может уложить всю информацию у себя в голове. – Итачи, не помню пароль от банка, - досадливо ворчит Кисаме, поворачиваясь к черноволосому парню. Тот оборачивается, глядя так по-доброму сочувственно, и трет глаза рукой. – На бумажке под кружкой кофе, Киса, ты каждый раз забываешь… – Точно, - Кисаме хлопает себя по лбу и выглядит смущенным. Он набирает пароль, залипает в экран ненадолго, и, вспомнив о Хидане, приглашает его сесть рядом, - Значит, смотри. Я перевожу тебе деньги. Ты отдаешь мне ящик. Все довольны, прощаемся, забываем друг о друге. Подходит? – Подходит, - кивает Хидан, думая, что нихрена не подходит. Ему не хочется о них забывать. Но будет очень глупо говорить об этом сейчас, вряд ли его мысли кто-нибудь разделит. На экране мелькает процесс перевода денег, Хидан наблюдает, как завороженный, но теперь, почему-то, не испытывает былого экстаза. Телефон звякает, он встает, проверяет смс, протягивает Кисаме коробку и собирается уходить. У двери останавливается, и оборачивается к Кисаме. – А что там, в этой коробке? – спрашивает он скорее от желания просто что-то спросить, чем из пресловутого любопытства. – Камни, - спокойно отвечает Кисаме, - Четыре самых дорогих драгоценных камня в мире. Хидан снова глупо кивает, ловя себя на мысли, что завтра будет шея болеть от кивания, как болванчик, ей-богу. И содержимое коробки его сейчас совсем почему-то не впечатляет. И мысль, что за самые дорогие камни в мире можно было попросить и в два, а то и в три раза больше денег, тоже не напрягает. Ему просто становится все холоднее, чем дальше он уходит от кабинета на самом верху этой башни. Он выходит из здания, у входа опять стоит Дейдара с сигаретой. Парень болтает по телефону и, замечая Хидана, взмахивает ему рукой на прощание. В квартире Хидану холодно. Ему никогда не было холодно, даже зимой эта квартира прекрасно отапливается. Но сейчас ему холодно, и даже невероятная сумма на счету совсем не греет. Он твердо намеревался уехать, начал присматривать себе жилье в соседнем городе, но это занятие быстро навеяло на него тоску. Заказал еды, новую черную толстовку, последний вышедший телефон. Видел в новостях громкий репортаж о пропаже из главного музея страны четырех самых редких драгоценных камней. Эта новость заставила немного очнуться от тоскливого забытия, но ненадолго. Хидан чувствовал себя замерзжающим в ледяной воде. Он знает, где есть огонь, который сможет его согреть, пусть и придется сгореть целиком. Пламя никогда не тухнет, и все, что нужно, чтобы выжить – невероятная жажда тепла. Он решает вернуться к своему дурацкому занятию, знакомому способу убить время. Выходит из дома на ночь глядя, одевшись в черное, идет к своему излюбленному месту в темноте у промзоны, и ждет. Ему теперь не особенно интересно, но это, хотя бы, что-то привычное, отвлекающее. Под фонарем стоит парнишка в куртке-бомбере, мнется на месте. К нему подъезжает старая шевроле, останавливается. Потом белый мерседес. Подходят какие-то парни. Все как всегда, барыга сплавляет товар. Подъезжает черный джип, и у Хидана на секунду замирает сердце. Но это не те люди, просто черный джип из сотни, тысячи других таких же. Барыга уже ушел, начал накрапывать мелкий дождь. Вдали виднеются фары приближающегося автомобиля, Хидан тушит сигарету. Черный бмв останавливается под фонарем, из него выходит человек, лениво оглядывается и опирается на столб, закуривает сигарету. Хидан узнает в нем Кисаме. Подрывается с места слишком быстро, подходит, спрятав руки в карманы джинс. – О, смотри-ка! – весело восклицает Кисаме, - А ты чего тут трешься до сих пор? Я думал ты уже где-нибудь на побережье живешь, отдыхаешь. – Ну я в общем-то собирался… - Хидан улыбается, но улыбка получается какой-то сиротливой, и он прячет взгляд, смотря вниз, но Кисаме его перебивает. – А босс недавно о тебе вспоминал. Спросил, не видел ли я тебя тут. – Серьезно? – слишком восторженно. Хидан одергивает себя, зачесывая волосы назад, и закашливается. Кисаме ухмыляется. – Ворчит постоянно, что у нас связные через жопу работают. Вся информация вечно хер пойми что, все самое важное просирают, непонятно, за что им бабки платим, - Кисаме объясняет так по-свойски, будто своему старому другу, и Хидан ежится от холода. Ему вдруг хочется, чтобы они и правда были старыми друзьями. – Ну я… предлагал, что мог бы, типа, поделиться. Я же много чего тут видел… И слышал. – И Какузу отказался? – Кисаме удивляется, задирая брови, - Странно. Он от хороших кадров не отказывается. Хидан смотрит Кисаме в глаза и понимает, что тот не шутит. Взгляд получается непреднамеренно умоляющим, и мужчина начинает смеяться. – Если хочешь, могу опять за тебя замолвить словечко. Но будешь должен, - он грозит пальцем, но улыбается, и выбрасывает в сторону сигарету. – Было бы неплохо, - Хидан отвечает, стараясь не выдать эмоций, но на душе расцветает что-то нереально теплое, и он накидывает капюшон, чтобы спрятать лицо в тени. – Ну и ладненько. А теперь давай, кыш отсюда, у меня тут встреча важная. В квартире все так же холодно. Но Хидану кажется, что он чувствует тепло внутри себя, и согревается, закутываясь в одеяло. Неизвестно, сколько ждать ответа от Кисаме. День, неделю, месяц – и у Хидана сводит руки от нетерпения. Он считает каждый день. Сегодня – тринадцатый, но вестей от Кисаме до сих пор нет. Все это время он ходил к кирпичному зданию от промзоны, провожал взглядом каждую черную машину, но не встретил никого знакомого. Узнал много всего нового, как всегда, запоминая и классифицируя информацию в голове, но на фоне постоянно зудела нетерпеливая мысль. В этот тринадцатый день он решил к промзоне не идти. Слишком холодно. Хидан лежал на диване, замотавшись в одеяло, перещелкивал каналы, не ища ничего определенного. Телефон звякнул кратким звоночком, и Хидан чуть не перевернул тарелку с недоетой пастой. Номер незнаком, значит, не Дейдара – его номер он решил записать в контакты, просто на всякий случай. «Твое предложение еще в силе?» Хидан задохнулся от восторга, но никак не мог сообразить, как ответить. Он набирал сообщение, и стирал его. Набирал снова, и снова стирал. Ему не хотелось выглядеть слишком восторженным, но и излишне хладнокровным тоже. «Конечно» - в итоге напечатал он, и отправил, забираясь под одеяло вместе с телефоном. Снова звоночек: «В таком случае, приходи завтра, адрес ты знаешь.» «Спасибо, Кисаме, ты отличный мужик!» - отвечает Хидан и растягивается на диване, поднимая руки. Но телефон снова издает сигнал. «Это не Кисаме.» Что-то в груди падает в самую настоящую черную дыру, и легкие обжигает нестерпимым огнем. Он почему-то знает, кто. Чувствует чертовым шестым чувством, не иначе, и пальцы практически обжигает. Хочется что-то написать. А в голове заседает мысль, что, если бы ему было все равно, он бы не написал, что это не Кисаме. Зачем это уточнение? Оно ведь ни на что не влияет! Поэтому Хидан считал, что обязан что-то ответить. Он снова принялся набирать и стирать слова, никак не получалось подобрать нужное. Что-то казалось ему слишком слащавым, или бредовым, или откровенно глупым, нужные слова никак не хотели приходить на ум. Он уже начинал беситься, бессильно задирая голову и глядя в потолок. Сигнал телефона прервал его мучения, извещая о новом сообщении. «Нужда, злость и отчаяние – от них огонь горит сильнее.» Хидан зажимает рот рукой, вспоминая эти слова. Он до сих пор не понимает, откуда их взял, но это были самые чистые инстинктивные слова, сказанные им за всю жизнь. И сейчас слова для ответа нашлись мгновенно: «А на крылья мне все еще плевать.» «Завтра в шесть» - последовал ответ, ставя точку в этом диалоге. У Хидана в груди горело так, что захотелось отбросить одеяло в сторону, совершенно забывая о преследовавшем его почти две недели холоде. Ровно в шесть он стоял в просторном кабинете. На столе снова пачка таблеток, капли для глаз, маска и стакан. По кабинету гулял мерзкий осенний сквозняк, раздувая бордовые шторы, но никто не чувствовал холода. Хидан чувствовал, что сгорает. Он никогда больше не будет летать свободно, сам по себе, от крыльев совсем ничего не осталось. Его прижали к стене сразу, стоило ему сделать шаг за дверь. Какузу вцепился в него, плавя своими руками, сжимая ребра с едва контролируемой силой. От поцелуя, казалось, по горлу стекала раскаленная смола, пламя пожирало, запирало в себе, не давая ни шанса на спасение. Хидан провел языком вдоль всего шрама, будто по дорожке расплавленного золота, и он сам не знал, что делает. Он просто делает то, от чего кровь закипает и пар валит из носа, как у древнего дракона. Какузу болезненно кривит брови, чувствуя на своем шраме горячий язык, и думает, что, если Хидан увидит остальные, у него сведет от удовольствия пальцы. Они до сих пор не сказали друг другу ни слова – но к чему они, если руки куда красноречивее. Какузу прижимает Хидана к себе, обнимая за поясницу, а тот прогибается, тая в этих руках, и чувствует, как холодит кожу сталь его амулета. От контраста все мысли путаются, оставляя только желание прижаться к Какузу настолько близко, насколько это возможно. Это больная одержимость, возникшая из нужды, злости и отчаяния. Они цепляются друг за друга, как предназначенные друг другу элементы – химия, стихия и нежный живой организм, неизбежно гибнущий, но, как загипнотизированный, возвращающийся снова и снова. И эта игра никогда не кончится, потому что пламя вечно, а мотылек никогда не сдается.