Из миллиардов возможностей

      Спустя десять минут препираний на тему того, что Наташин мотоцикл «это не малышка, это какой-то ад!», и ещё двадцать — поездки по городу под оглушительные Ингины повизгивания, девушки стояли у двери одной из парадных многоквартирного дома в районе Чёрной Речки. — Ну, вот видишь, ничего страшного в том, чтобы прокатиться на байке по ночному Питеру, нет! — Наташа ехидно ухмылялась, глядя, как Инга, уже слезшая с мотоцикла, обессилено падает на лавочку. — Ага, конечно, «ничего страшного»! — девушку передёрнуло, — Я до сих пор вся дрожу! — Это с непривычки, поверь, — обнажила зубы. — А я и не собираюсь к этому привыкать. Потому что мы с тобой и твоей… боже упаси, «малышкой»… больше не встретимся. — Ты в этом так уверена? — как-то странно сверкнула глазами. — Абсолютно! Что ж, ладно. Спасибо тебе за хороший вечер, отдельное спасибо за то, что сумела затолкать поглубже своё нахальство. Было приятно пообщаться. А теперь — прощай.       Показательно помахала рукой и, не собираясь, видимо, дожидаться ответа, поднялась со скамейки и направилась к двери парадной. Хотелось упасть на подушку и уснуть часов эдак на двадцать, желательно без снов. Чтобы в голове не было ни единой мысли. Потому что уже начинало пугать то, что сейчас каждая вторая была про одну жуткую блондинистую язву, что сейчас стояла за её спиной. — Ты ничего не забыла? — раздалось оттуда голосом этой самой язвы.       Инга обернулась. Наташа стояла со шлемом в руках, опираясь бедром на мотоцикл, и как-то подозрительно ухмылялась. Нет, ухмылялась она, конечно, постоянно, — насколько можно было судить за двое суток знакомства, — но сейчас как-то особенно странно. Впрочем, ничего того, что могло бы вызвать у девушки такую реакцию, за последние пять минут не случилось. Вроде бы. — А что я могла забыть? — пожала плечами и уже собиралась вновь развернуться ко входной двери, когда блондинка выудила вдруг нечто из-под мотоциклетного шлема.       На то, чтобы присмотреться внимательнее, девушке потребовалась секунда. На то, чтобы подавиться воздухом от такой вопиющей наглости, и того меньше. Потому что Наташа держала в руках её собственный телефон. Беленький такой «Самсунг» в голубом чехле, с маленьким сколом в углу экрана и крохотной наклейкой милого котика около камеры, которую Инга сама любовно туда приклеила. И сейчас и этот чехол, и этот скол, и этот милейший котик находились в Наташиных руках, и отдавать всё это обратно блондинка явно не собиралась. По крайней мере — просто так… — Блять! — Да-да? — осклабилась. — Ты охренела? — Как некультурно отвечать вопросом на вопрос… Ну, да я тебе это прощаю. Очень милый кот, кстати. — Отдай… — прошипела Инга, делая шаг вперёд. — Только при одном условии, — Наташа растянула губы, выкрашенные тёмной помадой, в улыбке и ловким движением завела руку с телефоном за спину. В зону недосягаемости. — Это каком же? — ещё шаг вперёд. — Ты пригласишь меня к себе… на чай. — Какой, нафиг, чай? — гаркнула так, что с соседнего куста испуганно вспорхнула стайка задремавших было воробьёв, — Ты забыла, кто я? Не боишься, что пришью тебе дело? Статья сто пятьдесят восемь. Кража. Ограничение свободы сроком до двух лет или принудительные работы. Выбирай. — Ну, это уже тебе решать! Ты же у нас «гражданин начальник», — расхохоталась, — Только потом сама будешь своему руководству объяснять, где я твой телефон взяла, при каких обстоятельствах и кем мы друг другу приходимся.       Инга заскрипела зубами. «Сука, всё предусмотрела!» — Ладно, — попыталась выдохнуть, — Чай, так чай. — Вот и отлично! — Наташа улыбнулась, — Куда идти? — Отдай телефон, скажу, — попытка перехитрить. — Ага, конечно. Так я и поверила. Поднимемся к тебе, чайку выпьем, тогда и отдам. А предваряя вопросы о том, где я твой «Самсунг» взяла — надо внимательнее следить, куда убираешь телефон после звонка. Ты оставила его на столе. И если бы не я, он бы так и валялся сейчас в ресторане. Всё понятно?       Обречённо кивнула. Деваться было, определённо, некуда. А Наташа, тем временем, убрала шлем в багажник мотоцикла, поставила байк на сигнализацию, и бодрым шагом направлялась к парадной. — Ну, Сусанин, веди!       Пятнадцать минут спустя, когда девушки поднялись на пятый этаж, телефон был возвращён законной владелице, а Наташа, сидя за круглым столом, с интересом рассматривала небольшую кухню, Инга вдруг, выключив уже закипающий чайник, издала тяжёлый вздох. — Ты чего? — Наташа оторвалась от созерцания бледно-бежевой тюли и теперь с беспокойством взирала на хозяйку дома.       Она же, тем временем, каким-то нервным движением расправив висящее на ручке кухонного шкафчика полотенце, развернулась на сто восемьдесят и, опершись руками на столешницу, тихо спросила: — Зачем тебе всё это? — Что именно? — Ну… это. Зачем ты пришла сюда сейчас, Наташ? Явно ведь не за чаем. — Почему? За чаем, — пожала плечами, поднимаясь из-за стола. И вдруг как-то совершенно неуловимо оказалась вплотную к Инге, — А ещё, потому что ты очень красивая.       Она вдруг протянула руку, мягко касаясь лица блондинки. Осторожно провела по скуле, очертила линию челюсти, чуть задержалась около шеи. Инга, казалось, чуть подрагивала от этих прикосновений, будто желая, чтобы они не прекращались. — А ещё ты меня очень бесишь, — хрипло рассмеялась Наташа, не опустив, однако руки, — Меня раздражает твой характер, твои привычки. Выводит из себя твой образ жизни и взгляд на мир… А ещё ты совершенно, абсолютно, определённо не в моём вкусе…       Ещё один смешок, и Наташина рука переместилась на тонкие, правильной формы губы. Провела большим пальцем, как-то зачарованно глядя на собственное движение. — …но я сейчас здесь. — И я этому рада… — выдохнула Инга. И вдруг сама впилась в губы девушки требовательным поцелуем…       Как и когда они переместились в спальню, не вспомнила бы после, наверное, ни одна. Были важны лишь горевшие от поцелуев губы, отчаянно просящее большего тело и требовательные руки, стягивающие одежду с плеч. Вернуться в реальность Инге удалось лишь на мгновение, почувствовав, как пухлые, чувственные губы касаются лодыжки и сразу — не давая времени сделать даже вдох — перемещаются на внутреннюю сторону худосочных бёдер, оставляя дорожку коротких, горячих поцелуев. — Я этому очень рада… — снова выдохнула, на секунду прикрыв глаза.       Тут же почувствовала, как чужие губы осторожно целуют выпирающую косточку на бедре. И снова так неистово горячо, и поцелуи эти контрастируют с терпким холодом постели. — А вчера ты не была такой нерешительной, — подаваясь бёдрами вперёд, навстречу обжигающим Наташиным поцелуям, тихо рассмеялась Инга.       И в следующую же секунду об этом пожалела. Рвано выдохнула, чувствуя, как Наташа шире разводит её ножки и резко припадает к ней. Движения умелого языка сменялись такими же умелыми пальцами, и Инга лишь успевала бесстыдно стонать, подаваясь всё ближе и ближе. В голове не было ни одной мысли, и единственное, чего хотелось сейчас, чтобы эта сладкая пытка не прекращалась никогда. Выгибалась, чувствуя очередной поцелуй, очередную ласку, и вдруг задрожала и замерла, ощущая, как два тонких пальца врываются в неё на всю длину. Секундный внутренний взрыв и хриплый стон, совершенно не похожий на свой собственный. А после — язвительный Наташин смех: — Что ты там говорила о нерешительности? — Уже, кажется, ничего… — обессилено прошептала, откидываясь всем телом на подушки, — Иди сюда.       Прикрыла глаза, точно зная, что уже через секунду почувствует разгорячённое Наташино тело рядом. Усмехнулась собственным мыслям — так и есть. Ощутила, как на её ноги, укрывая их словно одеялом, опускается чужая. Тут же провела по ней снизу вверх, от лодыжки до сочных, женственных бёдер. — Кажется, пришло время отдавать долги…       Аккуратно убрала Наташину ногу и тут же, резко дёрнув девушку на себя, прижала её к себе всем телом. Провела руками по бархатной спине, чуть сжала ягодицы. Усмехнулась. Оставила короткий поцелуй на тонкой шее и одним движением развернула Наташу к себе спиной. Сжала полную грудь, рвано выдыхая. — Как же ты мне нравишься… — Взаимно… — тихо хмыкнула, чувствуя, как руки Инги прижимают её к стене. Тут же выгнулась навстречу.       Провела руками по бёдрам Наташи, прижимаясь грудью к лопаткам. Чувствовала, как дрожит в ожидании её напряжённое тело. Играла с девушкой сейчас, как кошка с попавшейся в её лапы мышкой. Абсолютно не спеша, снова обвела рукой покатое бедро, заводя пальчики чуть вперёд. Продолжая мучать, слегка коснулась пальцами лона девушки. Ощутила новую дрожь в красивом желанном теле. Тихо засмеялась: — Неужели ты меня так хочешь…       И, уже совсем не церемонясь, вошла в неё сразу двумя пальцами на всю глубину. И, не дав и секунды, начала двигаться в ней, ядовито улыбаясь каждому хриплому стону. Целовала нежные плечи, всё сильнее прижимаясь к Наташиной спине. Двигалась в ней, чувствуя, как изгибается сильнее, стараясь почувствовать её всю, стараясь вобрать ещё больше…       Ещё пара резких, глубоких толчков, и ощутила, как сжимаются тонкие стеночки вокруг её пальцев, как потряхивает тело девушки, оставляя ей лишь пару мгновений до финала. Усмехнулась и резко укусила блондинку в плечо, снова входя на всю глубину. И Наташа не выдержала, в тот же момент рассыпаясь на сотни частей.       Инга мягко поддержала девушку в своих объятиях и вдруг порывисто зевнула. Наташа, всё ещё лежащая в её руках, странно хмыкнула: — Я такая скучная в постели, что тебе хочется спать? — Отнюдь, — покачала головой, — Просто ты меня уморила. — А в это охотно верю, — осклабилась, — Я такая. — Ну-ну… — ещё одно покачивание головой, и вдруг отпустила Наташину талию, падая на подушки. Завернулась в одеяло под удивлённым взором карих глаз и, ещё раз зевнув, осторожно произнесла, — Останешься?       Наташа только молча кивнула.       А после, когда девушка уже уснула, аккуратно выбралась из её постели. В голове её было сейчас только два желания: уйти отсюда поскорее и напиться где-нибудь. Потому что этой ночью она капитулировала в собственной войне. Потому что, кажется, она впервые в жизни по-настоящему влюбилась…