Take Me to Church

Отведи меня в церковь, Я буду служить, как собачка, перед святыней твоей лжи. Я поведаю тебе свои грехи, так что можешь точить нож, Предложи мне бессмертную кончину. Боже, позволь мне вверить тебе свою жизнь.

— Вчера вечером Северный альянс перешел в наступление, проведя бомбардировку и оккупировав крупный город на юге Афганистана, — ведущая вечерних новостей совершенно безэмоциональным голосом рассказывала о событиях, произошедших в мире за последние два дня. Сидящий на диване перед телевизором пепельноволосый охотник тихо вздохнул, и, выключив вечно говорящую коробку, кинул пульт от неё на стоявшее рядом кресло. Его никогда не волновало что происходит в мире, казалось, что все войны далеко, и кому-кому, а Зеро Кирию до них точно нет дела. Но год назад его мнение на этот счет резко поменялось. В тот проклятый день, когда его сосед и по совместительству надоедливый напарник и куратор заявил, что хочет сменить обстановку и испытать бешеный прилив адреналина, Кирию лишь усмехался, думая, что друг решил так неординарно пошутить. В конце концов он должен за ним приглядывать ещё какое-то время, как бы сильно Зеро это не раздражало. Но, как оказалось, Кайто вовсе не шутил, написал заявление об отставке с возможным возвращением обратно, и в последний день своего пребывания в Японии зашел к Зеро попрощаться и оставить ему ключи, чтобы тот хотя бы раз в неделю поливал его фикус. В тот момент Кирию лишь спокойно пожал ему руку, пожелав вернуться живым, но уже через неделю до него дошло куда все-таки уехал его друг. Записался добровольцем в ад, заступил на службу к Сатане, чтобы увидеть обезображенную изнанку этого мира, утопавшую в горе трупов и океане крови. Теперь Зеро смотрел новости каждый вечер, и порой было хотел сам кинуться в другую страну, в самое пекло, сделать всё, лишь бы спасти нерадивого друга. Друга… В том, что к Такамии охотник испытывает далеко не дружеские чувства, он признался себе спустя полгода после его отъезда. Когда получил короткое письмо, в котором было написано лишь несколько строк, и некоторые слова врезались в память на всю оставшуюся жизнь. «Я жив. Только сейчас я понял, ради кого действительно хочу жить. Я обязательно вернусь к тебе, Зеро Кирию.» Обязательно вернется, и только поэтому Зеро не хотел сдаваться, только поэтому не подставлялся под вампирские клыки и только ради этого заставлял себя просыпаться каждый день. Он ждал. Он ждал возвращения Кайто как не ждал никогда и ничего, и теперь ему было не стыдно в этом признаться. Да пусть хоть весь мир сгорит до тла, пусть охотники в Гильдии думают и говорят что хотят, сплетничая не хуже офисных секретарш, Кирию с удовольствием признался бы, что он любит Такамию Кайто не как друга, а как мужчину. И лишь спустя несколько месяцев он осознал, что Кайто уехал на войну, желая закопать в себе эти же чувства как можно глубже, забыться, наполнить свою голову самыми страшными и горькими воспоминаниями, заставить сердце очерстветь и выкинуть из него желанного мужчину, чьи глаза не забывались даже в разгар жуткой битвы. И томясь в отвратительном и горьком ожидании, хватаясь за волосы каждый раз, как слышал, что в точке, где сейчас находился Кайто опять бомбардировка, Зеро всё равно не хотел убивать свои чувства, сводя на нет все эмоции. Уж лучше он будет сдерживать рвущиеся наружу слезы и крики отчаяния, снова и снова перечитывая единственное письмо от любимого человека, чем превратится в живой труп, желающий своей смерти больше всего на свете. Еще несколько месяцев пролетели незаметно, сливаясь в один бессмысленный день. Работы у Кирию было столько, что он тонул в ней, разгребая все отчеты за последний год, лично проверяя и знакомясь с каждым охотником Гильдии, переворачивая вверх ногами всю бухгалтерию, отдел кадров и отдел безопасности. Причина этому была одна — с недавних пор именно он назначен на должность Главы Гильдии Киото. И теперь изо дня в день ему приходилось разгребать то, что наворотило предыдущее начальство. Пришлось за несколько дней поменять всю верхушку, ставя на высокие должности своих мало-мальски приближенных, так как сидевшие там до этого охотники не хотели принимать в роли Главы своенравного и молодого охотника с тяжелейшим характером. И сейчас, потеряв возможность выпускать пар на охоте из-за свалившейся на него бумажной волокиты, Кирию вымещает всё свое упрямство на коллегах из других Гильдий, на вампирах, разрывая все мирные договоры и заставляя всех переписывать их заново. Порой Зеро хотелось снести всё к чертовой матери, стереть с лица Земли и Гильдию, и совет вампиров, отстроив всё с нуля, крупинка за крупинкой, словно конструктор собирая свою Империю. Мир, в котором с охотниками будут считаться, а не использовать их как безмозглые машины для убийств. Теперь их никто не посмеет назвать безмозглыми пешками или бессердечными убийцами, новый Глава перекроит всю систему, заставит уважать себя и своих людей, чего бы ему это не стоило. Зеро копался в документах днем и ночью, приносил огромные папки в свою квартиру, работал на износ, и уже практически не слушал вечерние новости. Но однажды вечером, когда охотник, выйдя из душа, снова сел читать документы, раздался дверной звонок. Он прозвенел лишь один раз, но не требовал повторения, охотник быстро подошел к двери, и, отворив ее, медленно отшатнулся назад. На пороге стоял тот, мысли о ком уже больше года не давали Кирию спать по ночам. Тот, из-за кого в груди щемило каждый раз, когда по телевизору рассказывали о военных действиях в другой стране. Кайто, судя по его внешнему виду, только приехал. Волосы растрепаны, под глазами огромные синяки, одежда мятая и явно не первой свежести. — Я думал Глава Гильдии будет жить в каком-нибудь особняке, в богатом районе города, — русоволосый невесело усмехнулся, проходя в квартиру и закрывая за собой дверь. Он думал, он надеялся, что ему удалось похоронить эти неправильные чувства к своему напарнику. Кайто каждый день видел ад, был в плену, испытывал на себе страшные пытки, учился ненавидеть людей и не плакать, когда прямо на его глазах террористы пускали пулеметную очередь в ни в чем не повинных детей. Но сейчас, стоило ему увидеть такие родные глаза, наполненные усталостью и тоской, Такамия забыл все, что случилось с ним за последний год. Из головы вылетели убитые сослуживцы, ошметки человеческих тел, разбросанных на горячем песке, свист ракет и бессонные ночи в обнимку с винтовкой. Остались лишь эти невероятные глаза цвета горной лаванды, что сейчас в неверии смотрели на него. — Было бы слишком долго ездить к фикусу, — фыркнул в ответ Кирию, буквально выдавливая из себя эти слова. Он действительно поливал цветок каждое воскресенье. Поливал, а после больше часа бездумно сидел на кровати напарника, сжимая в руке футболку, в которой тот любил спать. Отвечать Такамия не стал, лишь рывком притянул друга к себе, стискивая его в объятьях так крепко, словно хотел растворить его в себе. И Зеро позволял ему, сам с удовольствием растворялся, обнимая мужчину так, что, казалось, мог сломать ему ребра. Они наслаждались запахами друг друга, зажмурив глаза, из которых невольно рвались слезы. Это воссоединение могло бы стать сильнейшей эмоциональной перегрузкой, все то, что копилось в мужчинах год, грозилось вырваться наружу, все чувства, так глубоко закапываемые одним, и так чувственно поддерживаемые другим, теперь они слились в одно всепоглощающее, способное снести все на своем пути, растоптать каждого противостоящего им… Любовь. Громкое слово, которое многие принимают за фарс крича, что всё это выдумки, и кроме привязанности и животных потребностей и инстинктов ничего в мире не существует. И Кайто с удовольствием плюнул бы в лицо любому, кто так считает, потому что животные потребности и инстинкты он видел там, на войне. Видел, как солдат, не евший и не пивший несколько дней отчаянно борется за свою жизнь, как его штаны намокают, когда враг наставляет на него дуло автомата, и как глаза навечно закрываются. Он видел ад, и теперь ему было совершенно плевать, что думают о нем и о его чувствах люди. Перекинувшись короткими фразами, охотники разошлись в разные стороны дома: Зеро — на кухню, чтобы сварить кофе, а Кайто в душ, чтобы смыть с себя всю грязь и усталость. Стоя у плиты и наблюдая за закипающим в турке напитком, Кирию пытался понять что с ним сейчас происходит. Душа будто вывернулась наизнанку, все чувства и инстинкты обострились, а мысли хаотично разлетались в голове, но главная фраза стучала набатом: он здесь, он живой. И уже от этого хотелось по-идиотски улыбаться, но Зеро отчетливо и ясно представлял что пережил его друг за этот год и через что он прошел. Конечно, он еще услышит все события из первых уст и не раз, ведь теперь Кирию точно его никуда не отпустит. Насильно вернет в Гильдию, пусть он лучше убивает с ним толпы вампиров, но хотя бы на виду, и уж если их зацепит когтями, то вместе. — Божественный запах, — Такамия зашел в кухню очень незаметно, разговаривал тихо, будто боясь спугнуть появившуюся в квартире атмосферу. Зеро, сняв турку с конфорки, медленно повернулся. Взгляд цеплялся за многочисленные шрамы на груди Кайто, за его худобу, которой никогда раньше не было, охотник всегда мог похвастаться безупречным телом. Подойдя к мужчине, охотник положил руку туда, где мерно билось сердце, и закрыл глаза. Этот звук, это ощущение было лучшим, что Кирию чувствовал за последние годы. Рука поползла выше, обогнула шею и, дойдя до макушки, вцепилась в волосы. Зеро притянул русоволосого к себе так же, как тот сделал полчаса назад, резко и грубо впиваясь в его губы жадным поцелуем. Их эмоции должны выплеснуться, переполненный сосуд не мог лопнуть, и охотники знали прекрасный способ вымещения всей боли и любви, копившейся в них все это время. Они не заметили, как дошли до спальни и как разделись, не церемонясь с одеждой, срывая и разрывая ее на части. Кайто, опрокинув бывшего и несомненно будущего напарника на кровать, не столько поцелуями, сколько укусами спустился к его бедрам. Его губы, плотно обхватившие член охотника, заскользили от основания до головки, оставляя после себя влагу на натянутой от возбуждения коже. Ловкий язык выписывал круги, а мягкие губы — уверенно массировали ствол, что то и дело входил все глубже в сжимающееся горло. Не было сомнений, не было каких-то глупых предрассудков и страхов. Сейчас все было так, как должно было быть всегда, тело действовало на автомате, и голова совершенно отказывалась соображать. Зеро, поначалу потерявшийся от накативших на него ощущений, а после в полной мере наслаждаясь действиями бывшего военного, все же резко схватил его за плечи и подтянул к себе, переворачивая и меняясь с ним местами. Их поведение было похоже на противостояние двух зверей, желавших, однако, не доказать друг другу свое превосходство, а показать мощь, силу, и безграничную любовь, так прочно засевшую в сердцах. Жажда обжигала бедра как огнем, с каждым поцелуем, с каждым касанием мужчины распалялись больше и больше, она была настолько сильной, необузданной, фатальной, что невольно становилось страшно: что же останется от них и от этой спальни наутро. Хотя сейчас, когда горячие губы Кирию исследовали шею Такамии, это было совсем неважно. Руки хаотично гладили теле лежащего под ним мужчины, и тот с удовольствием отвечал взаимностью. Кайто прекрасно понимал, какую позицию будет занимать этой ночью, и ничуть не был против. Ведь даже в этом случае его невозможно было назвать пассивом, слишком уж они с Кирию были равны. Зеро, почувствовав ладонь на своем члене, низко зарычал в обнаженную грудь, и одним резким движением закинул ноги напарника на свою поясницу. Они тот час обнимают талию, скрестившись за спиной, так крепко, что голова кругом. Но как только Кирию окончательно теряется в нем, жаждая завладеть им всецело, как взгляд ловит напряженные губы, плотно сжавшиеся и побелевшие от усилий. Кайто зажмуривается, не зная, чего ожидать в следующий момент, но тут же расслабляется, чувствуя, как любовник медленно начинает растягивать его. Заставляя себя быть терпеливее, пепельноволосый убирает пальцы и вжимается головкой между упругих ягодиц.  — О, дьявол… — Кайто изгибается, простонав, казалось, так сладко и бесстыдно, когда охотник медленно вошел в его горящее от желания тело, стараясь не сильно тревожить нежное нутро. Такамия сжимается вокруг него с неописуемым восторгом, затягивая еще глубже и подаваясь бедрами вперед, боль от первого проникновения быстро сошла на нет. Кирию шумно выдыхает сквозь стиснутые зубы, ткнувшись носом в теплую шею мужчины, и замирает вместе с ним на несколько долгих секунд, силясь хоть немного отдышаться. Через несколько секунд он вновь возобновляет движения, страсть с каждым толчком заглатывает все сильнее, перед глазами плывут цветные круги, а в ушах стоит непонятный гул, заглушая собственные стоны мужчин. Оргазм был несравним ни с чем, он настиг обоих в один миг, и Зеро, не удержавшись на локтях, упал прямо на напарника, пытаясь восстановить сбившееся дыхание. Такамия практически невесомо гладил спину возлюбленного, мысли улетучились из головы, а в груди стало так тепло и приятно, что хотелось оставить этот момент в памяти навсегда. И он там, несомненно, останется. Слова о любви сейчас были лишними, и без них всё было понятнее некуда. Сейчас глаза обоих медленно слипались, и мужчины поддались сонной неге, все так же сжимая друг друга в объятьях. Теперь они были готовы были разнести весь этот чертов мир в пух и прах, лишь бы ничто и никогда больше не смогло разлучить их. Ничто и никогда.