Небесный переполох.

      Удивительно как быстро появляются и разрастаются слухи.       Они бегут от человека к человеку, заплетаются на языках и ласкают слух. Они путешествуют из города в город, из страны в страну, из одного заклинательского ордена в другой. И они не думают останавливаться, пока не заполнят собой все пространство Поднебесной.       Это была просто история любви, окутанная красно-золотым сиянием. Она была мягкой, яркой, в ней не было и места для тьмы и боли, а пахла она сладкими яблоками. Ровно до того момента, пока белоснежное ханьфу не было окрашено багряным, и золото не поблекло. Потом были крики и сплошная тьма, а на губах чувствовался металл крови и соленые слезы.       Кто-то говорит, что это были демоны, завидовавшие счастью живых людей. Кто-то говорит, что это было испытание, посланное богами; при этом называли испытание слишком жестоким. Другие утверждали, что это не зависть и не проверка на стойкость, ведь все было проще — обычная ревность. Ревность заставила отнять драгоценную жизнь.       Поразительно как опасна бывает ревность.       Слухи о том, что Великий Старейшина Юйхэн, Бессмертный Бэйдоу закрыл двери своего Павильона прямо перед лицом главы ордена быстро побежали сначала по пику Сышен, а после выплыли и в город у подножия ордена. Позже люди узнавали, что великий мастер разорвал отношения учителя и ученика с одним из трех юношей в ту же ночь, когда погиб его муж.       Чем больше проходило времени, тем большими подробностями обрастала эта история. Например, глава пика Сышен, Сюэ Чжэнъюн, старый друг Чу Ваньнина стоял перед его Павильоном Алого Лотоса практически целыми днями. Зачем? Все просто. Тело погибшего мужа — племянника главы ордена — покоилось в пруду с красными лотосами, постоянно подпитываясь духовной энергией старейшины.       Кажется, кто-то однажды слышал ссору главы и уважаемого мастера. Чу Ваньнин тогда, впервые за все время, не был так хорош в контроле эмоций и лица. Он требовал смертной казни для Ши Минцзина и отказывался отдавать тело погибшего возлюбленного. Когда Сюэ Чжэнъюн использовал слово «мертв» в отношении Мо Вэйюйя, старейшина Юйхэн сразу же развернулся и ушел.       Слухи гласят, что Павильон Алого Лотоса был открыт зимой, спустя месяц с его закрытия. Сюэ Чжэнъюн был убежден, что его давний друг просто ослаб из-за болезни и не мог больше поддерживать барьер, но это была хорошая возможность. Как бы он его не уважал, но его племянник был мертв и нуждался в похоронах. Что до Юйхэна… со временем он должен понять, что так намного лучше для всех.       Мо Жань был найден в пруду среди красных лотосов, в воде, переполненной духовной энергией. Неподалеку стоял гуцинь. Рядом с лотосовым прудом все еще было тепло, словно лишь недавно над ним стоял барьер от зимнего холода. Но Чу Ваньнина не было нигде. В какой-то момент глава пика Сышен решил, что тот покинул этот мир вслед за своей единственной любовью. Что же… это не было бессмысленно, поскольку эмоции Юйхэна всегда были чересчур сильны в отношении Мо Вэйюйя.       Мо Жань был его единственной слабостью.       Слабостью, что могла стоить жизни.       Известие о том, что Чу Ваньнин достиг вознесения стало и облегчением, и удивлением. Странно. Он совершенствовался многие годы, а вознесся только после того, как смог попрощаться с Вэйюем.       Слухи медленно трансформировались в рассказы, рассказы — в прекрасную историю о молодом Боге. История с течением времени стала легендой.       Юйхэн Ночного Неба, Бессмертный Бэйдоу, Уважаемый мастер Чу спустя столетие в войне принял еще один новый титул, заняв место нового Небесного Императора.       Однако будет ложью, если кто-то осмелится сказать, что чувства Чу Ваньнина могли угаснуть и за тысячу лет. Он, смотря на почти девять сотен фонарей, запущенных в его честь, все еще думает о том, что эта картина могла бы понравится Мо Жаню. Глаза его мужа определенно сверкали бы фиолетовыми искорками, когда в них бы отражался Чу Ваньнин в ярком свете девятисот фонарей.       Было бы чудесно провести один такой праздник вместе с ним. Не во главе стола среди прочих небожителей, а где-нибудь под руку с Вэйюйем один на один. Глупые мечты. Разве спустя три столетия можно получить что-то, о чем так желал все прошлые годы? Только если во сне.       Сюэ Мэн недовольно поджимает губы, когда вновь видит отголоски скорби, которая, кажется, никогда не утихнет, в глазах своего учителя. Он вознесся спустя несколько лет после него. Забавно, что его первые слова Чу Ваньнину в небесной столице были «Мы его казнили». Может быть, но в тот момент Юйхэн смог показать что-то в виде облегченной улыбки, вместо привычного холодного выражения на лице.       Это было действительно важно.       И сейчас, спустя сотни лет, он все еще сидит по левую руку от учителя и совершенно не знает как облегчить тиски боли, все еще крепко сжимавшие его сердце. К своему стыду, Сюэ Мэн больше не чувствовал ту всепоглощающую скорбь от осознания, что его брат мертв; сейчас ему просто было грустно и в редкие моменты он скучал по нему, но Чу Ваньнин… он скучал постоянно. Казалось будто он до сих пор скорбит.       Чу Ваньнин и раньше-то не часто спускался в мир людей, стараясь отгородиться от него как можно тщательнее, никогда не задерживался там, если все же приходилось. А сейчас и подавно. Как Небесный Император будет удивительно, если он хотя бы раз в год будет находиться где-то, кроме небесной столицы. Но он не особо горевал по этому поводу.       Возможно, такое отношение к людям покажется пренебрежительным со стороны Императора, но… У него было много помощников, выполнявших разного рода поручения, а сам он действительно имел много работы в столице. Да и за благополучием людей он всегда следил, так что все обвинения были просто безосновательны. — Говорят, на юге появился новый демон.       Чу Ваньнин не выказал фразе особого интереса, лишь слегка кивнул небожителю в центре зала собраний, чтобы тот продолжил рассказ. Мужчина слегка мялся, не зная какой будет реакция дальше и стоит ли этот рассказ ушей Владыки. Возможно, стоило просто разобраться с ним и не обременять бессмысленными рассказами Императора. — Он довольно силен, хотя мы еще не установили его точный возраст. Возможно, он скрывал свое существование долгое время и только сейчас вышел из тени. — Зачем ему это? Вы уверены, что это не новый демон, которого Вы просто не замечали, пока он праздно набирал силу?       Небесный Император окинул взглядом зал, найдя говорящего. Он не вмешивался в рассказ и обсуждения, пока сам не пришел к какому-то выводу и не увидел картину целиком. Встревать в бессмысленные споры тоже не было совершенно никакого желания.       Он просто предоставит небожителям возможность обсудить все, пока думает сам. И все же жестом просит слушателей молчать, пока рассказ не окончен. — Благодарю, Владыка. Так вот. Мы бы точно заметили, если бы какой-то демон внезапно набирал столько силы, даже в течение нескольких лет. И все же мы склоняемся к версии, в которой он скрывал свое существование, возможно, прибыл издалека или просто копил силы сотнями лет. — Может, Вы ошиблись и то один из сильных демонов, которые нам известны? — Мы с напарником, а также парочкой других небожителей отнесли его к разряду свирепых. Да, знаю, занимательно, но мне кажется, ему стоит присвоить ранг Непревзойденного. Однако мы не знаем точно проходил ли он испытание горы Тунлу, так что такими статусами не бросаемся. — Что еще о нем известно? — Немного, кое-что о внешнем виде и… не знаю можно ли назвать это оружием. — Просто говорите. — Черная с золотом одежда, высокий рост, кто-то говорит, что он носит кулон в виде капли крови. Никто толком не видел его оружия, но он может создавать красных бабочек.       Красные бабочки… Чу Ваньнин опустил ресницы, делая медленный вдох. Перед глазами встала картина, как Мо Жань, широко улыбаясь держал руки сложенными вместе в виде маленького домика без выхода. А в следующее мгновение со словами «Ваньнин, это тебе» развел руки в стороны и перед глазами заклинателя зависла огненно-красная бабочка из духовной энергии.       Мо Жань был таким счастливым, рассматривая реакцию Ваньнина со всех сторон. Бабочка была действительно очень красивой. Она слегка светилась изнутри, радостно порхая вокруг заклинателя в белом. А потом Вэйюй чмокнул мужа в нос.       Чу Ваньнин сжал руку в кулак, отгоняя прочь воспоминания, небожители вокруг уже начали активный спор. Кто-то говорил о некомпетентности, кто-то поддерживал рассказчика, который все еще стоял в центре зала. Сюэ Мэн в свою очередь напряженно молчал, хмуря брови и искоса поглядывал на учителя. Он ведь единственный, кто знает про то, что под всеми этими слоями бело-золотой одежды мирно покоится красный кулон в виде капли, однажды подаренный Мо Жанем.       Совпадение? Вряд ли кто-то за три сотни лет не додумался до создания еще одного такого кулона и все же… Учитель снова помрачнел. Глупый пес! Как посмел он только так нелепо подставиться под удар Ши Мэя. Как посмел однажды вызвать в учителе столь сильные эмоции? На самом деле Сюэ Мэн никогда не злился за это на Мо Жаня. И все же этот демон мог только несколькими фактами вновь пошатнуть стабильное состояние учителя.       Но Сюэ Мэн никогда не видел красных бабочек. Посему не мог точно определить насколько грустно стало его учителю.       Чу Ваньнин хлопнул в ладоши и этот хлопок громом разлетелся по всему залу собраний. Небожители замолчали моментально. От их споров начинала раскалываться голова. — Сюэ Мэн, займись этим делом с демоном.       Сюэ Мэн лишь склонился в почтительном поклоне. Чу Ваньнин послушал еще несколько докладов о законченных поручениях и различных происшествиях на территории того или иного небожителя. К счастью, его не утруждали всякой мелочью и он закончил достаточно быстро, чтобы покинуть зал собраний примерно к десяти вечера.       Если честно, больше ничего делать не хотелось; хотелось отдохнуть.       Ему повезло, что он все еще может вспомнить ту улыбку Мо Жаня и нежность в глазах. Говорят, со временем такое забывается. И Чу Ваньнин искренне готов был верить в это в тот период, когда видел во снах исключительно бледного Вэйюйя, лежащего в луже собственной крови. Он тогда все еще смотрел исключительно с любовью, стирая подушечками пальцев слезы с лица мужа и что-то шептал.       Юйхэн помнил только: «Я люблю тебя» и «Пожалуйста, не плачь». Но даже передача духовной энергии не спасла его от смерти. Почему все должно было быть именно так?       Красные бабочки.       Какая глупость! Такая мелочь так сильно выбила его из колеи. Это же просто бабочки! Чу Ваньнин сглатывает ком в горле и до боли сжимает руки в кулаки, останавливаясь перед прудом с красными лотосами. Сейчас, находясь в тени яблонь и огромного Дворца за спиной, он практически скрыт от серебряного сияния звезд и луны.       Его окутывает прохладный ночной ветер и свежесть. Сладкий аромат яблок щекочет нос. Но было что-то в этой ночи… неправильное. Что-то от чего по спине бегут мурашки. Чу Ваньнин идет за этим ощущением, натыкается на барьер, защищающий небесную столицу от посягательств извне. Император осторожно ведет пальцами по прохладной поверхности, чтобы убедить себя, что его внезапные опасения беспочвенны.       Проникнуть в небесную столицу невозможно, особенно демону. Юйхэн лично устанавливал этот защитный барьер и был более чем уверен в нем. Именно поэтому, когда в барьере находится брешь и из нее сочится темная энергия Чу Ваньнин настолько сильно удивлен. Тяньвэнь появляется в руке, золотом освещая пространство вокруг своего владельца, и угрожающе потрескивает.       Император идет, прислушиваясь к легкому следу из темной энергии. Неудивительно, что след приводит его к ближайшему Дворцу. Но разве можно счесть это случайностью или совпадением, когда это оказывается Дворец Небесного Императора?       Чу Ваньнин прислушивается к своим ощущениям, но не похоже, что на пути есть какие-то ловушки или препятствия, как и то, что проникший смельчак был не один.       Демона он находит в своих личных покоях. Он стоит у единственного источника света в комнате — большого не зашторенного окна. И все же, свет луны не слишком сильный, он стоит спиной к входной двери и видно его плохо. Чу Ваньнин скорее интуитивно, чем физически ощущает темную энергию, клубящуюся вокруг демона. Такое ощущение, будто он ее подавляет, прячет глубоко-глубоко.       Золото Тяньвэнь не слишком хорошо освещает его черную, как ночь, спину, но отражается бликом в стекле окна. Ивовая лоза, не чувствуя угрозы, миролюбиво молчит; по комнате медленно пролетает огненно-красная бабочка.       Мужчина в черном оборачивается и лучезарно улыбается, совсем как в далеких воспоминаниях. — Прости, что я так задержался, Ваньнин.       Чу Ваньнин чувствует, как сердце пропускает удар и сжимается в груди. Перед глазами все расплывается, когда он вглядывается в до боли знакомые фиолетовые искры. Мужчина моргает, но картинка все равно оказывается нечеткой, теперь еще и разноцветные точки мелькают перед взором.       В какой момент он уснул? Неужели это сон, навеянный разговором в зале собраний? Он совершенно не удивляется, что его сознание так играет с ним, нужно просто проснуться. Но уходить так не хочется; хочется еще какое-то время провести с ним. Хуже всего в этих снах то, что их приходится покидать.       В какой момент глаза наполняются слезами, Ваньнин не знает и даже не замечает, как они катятся по щекам. Ноги совсем отказываются выполнять свою прямую функцию и он позорно падает на пол, низко склонив голову. Мо Жань в считанные секунды оказывается рядом, рукой поднимает его лицо за подбородок и убирает волосы за ухо.       Чу Ваньнин всхлипывает, смотря в столь родные и дорогие глаза. Подумать только, он — Юйхэн Ночного Неба, Бессмертный Бэйдоу, Небесный Император — сидит на коленях и заливается слезами. Руки Мо Жаня кажутся теплыми, хотя должны быть холодными.       Сон.       Просто сон.       «Я не хочу просыпаться». — Все хорошо, я здесь. Это не сон. — Мо Жань? — Хочешь, укуси меня. Обещаю, это не сон, я не исчезну, сокровище.       Чу Ваньнин смотрит так доверчиво, с такой надеждой и болью, что Мо Жань горько улыбается. Этот человек… готов остаться, даже если все это не реально. Мужчина в черном обхватывает лицо напротив руками и сокращает между ними расстояние до минимума. Юйхэн в его руках уже ощутимо дрожит.       Его щеки мокрые, а ресницы слиплись из-за слез. Мо Вэйюй осторожно касается губами его лица, целует везде, где есть влага и чувствует как Ваньнин резко втягивает носом воздух. Мо Жань держит мужчину в своих руках бережно, нежно, гладит его по волосам и распускает прическу. Чу Ваньнин подставляется под прикосновения и обхватывает мужа обеими руками вокруг талии. — Не уходи.       Небесный Император чуть ли не хрипит эти слова, всем телом прижимаясь к нему. — Больше никогда.       Чу Ваньнин засыпает в таких родных и близких объятьях, по которым скучал каждый день. Было не столь уж важно, окажется ли это все сном на утро, пока было тепло и уютно. Просто, если это обратится в пепел воспоминаний с первыми лучами солнца, то… не случится ничего катастрофического. Чу Ваньнин за сотни лет привык, что его сердце все еще бьется, держа в себе образ одного-единственного человека.       Мо Вэйюй перебирал черные пряди волос, нежно проводя рукой по голове. Мужчина в его руках давно уснул, но они оба до сих пор сидели на полу и создавалось ощущение, будто они оба обнимают друг друга. Черное ханьфу, пропитанное солеными слезами, высыхало по мере того, как невесомо текло время.       Мо Жань провел так много времени среди тумана темной энергии, впитывая ее в себя, желая во что бы то ни стало напитать тело силой. Ему все равно было сколько времени это займет, если в конечном результате он вновь сможет увидеть его, обнять его, поцеловать его. Любить его.       С того момента, когда он увидел собственное тело в центре лотосового пруда и Ваньнина, сидящего рядом, он не мог это спокойно выносить. Его муж медленно перебирал мокрые от воды черные пряди и передавал свою духовную энергию в безжизненное тело. Чу Ваньнин он… он оставлял себе лишь какие-то крошки, засыпал прямо у пруда и сворачивался в клубок, беззвучно плача. Как будто он мог своими слезами разбудить человека среди красных лотосов.       Мо Жань с того дня не раз видел, как его возлюбленный спит на холодной земле рядом с бездыханным телом. Кажется, только барьер над прудом защищает его от возможности заболеть. Он также был свидетелем ссоры главы ордена и старейшины Юйхэн, но смог увидеть то, что было сокрыто от глаз дяди за дверями Павильона Алого Лотоса. Чу Ваньнина била крупная дрожь от одного слова и Мо Жань внезапно ощутил такую всепоглощающую боль, которую не чувствовал никогда до этого момента.       Как может такой замечательный человек любить его настолько сильно?       Настолько сильно, что с его смертью, казалось, сама жизнь перестала иметь значение. Настолько сильно, что с его смертью невозможно было смириться.       Мо Вэйюй не знал, чем смог заслужить такое, но… — Ты должен меня отпустить, сокровище, я больше не могу смотреть на твои мученья.       Последний поцелуй, который Чу Ваньнин смог получить от своего мужа был дарован призраком, пока единственный живой человек спал, хмурясь от головной боли.       Но было кое-что еще, чего Мо Жань не мог игнорировать от слова совсем. Он надеялся, что обратившись демоном, сможет вернуться к своему возлюбленному и заодно отомстить, но не за свою смерть. Он хотел отомстить за все те слезы, что пролил Чу Ваньнин и за всю ту боль, что разрывала сердце Чу Ваньнина на части. Но он не мог быть заметным и пришлось набраться терпения.       Однако, когда Мо Жань вернулся, он узнал две вещи. Первая — Ши Мэй уже был мертв; вторая — он больше не мог увидеть своего мужа. Статус небожителя просто не позволял приблизиться к нему такому демону, как Мо Жань. Не тот уровень. Но… проблемой было также то, что небожители не обращали должного внимания на демонов, а Чу Ваньнин и вовсе появлялся в мире смертных довольно редко. Долгие годы Вэйюй не мог даже издалека его увидеть.       Поэтому он решился на отчаянный шаг. Получив ранг Непревзойденного и укрепив свои позиции, он мог бы увидеть его вновь. Для получения достаточного могущества просто нужно немного потерпеть. Правда его немного совершенно случайно вылилось в добрую три сотни лет и по возвращению он узнает, что Чу Ваньнин оказался от него еще дальше. Как подобраться к Небесному Императору, практически не покидающему небесную столицу?       Среди демонов говорят, что защита небесной столицы возросла во множество раз, устанавливалась она лично новым Императором. Мо Жань усмехается, ведь его муж всегда был лучшим среди заклинателей, специализирующихся на барьерах. Не удивительно, что столица защищена лучше, чем раньше. Но даже он говорил, что у каждого барьера есть слабое место, нужно лишь потратить время, чтобы его найти.       И Мо Вэйюй честно ищет его.       Если он вернется, Чу Ваньнин ведь его не прогонит? Он ведь…       Черт, а это он не продумал. И все же Мо Жань эгоистично верит, что его не пошлют с первых же минут и, возможно, даже выслушают.       При первой встрече с небожителями — черт, как же он зол, что это был не Чу Ваньнин — Вэйюй действительно недоволен. Те, видимо заметив его силу, не гнушаются нападением, пытаясь его обезвредить. Втроем у них, возможно, был бы шанс, если бы не сильная мотивация демона остаться в этом мире еще чуть-чуть подольше. В один момент сотни огненно-красных бабочек своим сиянием слепят глаза небожителей и разлетаются кто куда, не оставляя от Непревзойденного и следа.       Мо Жань считает, что убивать подчиненных его мужа будет как минимум грубо, даже если они нападают первыми.       Мо Жань вдыхает сладкий аромат яблок, когда наконец-то находит лазейку и оказывается — без малейших сомнений — в личном саду Чу Ваньнина. В тени хайтана прячется пруд с красными лотосами, беседка и небольшая поляна под серебром луны. Это называют обычно Дворцом, но Мо Вэйюй считает, что муж просто сделал измененную версию Павильона Алого Лотоса. Было красиво.       Нужно было придумать, как начать диалог так, чтобы его не выгнали и не отхлестали Тяньвэнь.       Но слова вылетают из головы моментально, когда после первого же предложения он видит мелкую дрожь в руках Небесного Императора, а после и две влажные дорожки слез на его щеках. Он, к своему стыду, реагирует слишком поздно и оказывается рядом только когда Ваньнин сидит на полу на коленях, а его лицо полностью скрыто волосами.       Мо Жань с нежной улыбкой смотрел на этот белый комочек в своих руках. Он все еще любит его. Демон чуть ли не плачет от счастья.       Мужчина аккуратно перекладывает в кровать своего возлюбленного. Он не может спать в такой неудобной позе, его мышцы определенно будут сильно болеть на утро. Он снимает многослойную одежду, оставляя его в нижнем одеянии и ложится рядом. Мо Жань на самом деле не спит ни секунды этой ночью, наблюдая за единственным сокровищем, которое имеет для него хоть какое-то значение в этом мире.       Пару раз Ваньнин ворочался и вылезал из-под одеяла, только чтобы Вэйюй вновь укрывал его, мягко целуя в висок. Чу Ваньнин почти мурлыкал, прижимаясь ближе.       Когда утром следующего дня Император разлепляет веки, то глубоко печально вздыхает, считая, что приятный сон действительно закончился. Нужно взять себя в руки и просто продолжить жить, как он делал это ранее. У него есть дела, обязанности и… Что-то пошевелилось за его спиной, но прежде, чем Чу Ваньнин успел обернуться, пара сильных рук обняла его за талию, притягивая ближе. — Я скучал, сокровище.       Чу Ваньнин дрожит, не в силах заставить себя дышать. Этот голос… это прозвище. Мужчина резко разворачивается, нос к носу встречаясь с Мо Жанем. Ученик довольно улыбается, целует в нос и утыкается в шею мужа. Чу Ваньнин чувствует, что слезы вновь набираются в уголке глаз и ком подкатывает к горлу. — Только не плачь, хорошо? Я больше никуда не уйду, обещаю. — Мо Жань? — Обещаю, честно, никуда-никуда. — Я люблю тебя.       Мо Вэйюй отстраняется и смотрит в глаза напротив. Чу Ваньнин проводит рукой по скулам мужчины в черном, зарывается рукой в его волосы и притягивает того за затылок в поцелуй. Неужели нужно было всего лишь исчезнуть на три сотни лет, чтобы заставить Чу Ваньнина брать инициативу на себя? Мо Жань улыбается, отвечая на поцелуй, и решает никогда не произносить эту мысль вслух.       Но уши Ваньнина все равно мило алеют, когда Вэйюй проводит по ним языком.       Небесный Император через духовную сеть связывается с Сюэ Мэном и просит, чтобы сегодня его никто не смел беспокоить. Он буквально проводит весь день в кольце сильных рук, словно кот, подставляясь под ласку мужа и впервые на памяти мужчины даже не пытается сдерживаться ночью, когда все его тело отдается во власть Мо Вэйюйя.       На следующем собрании Сюэ Мэн любопытно склоняет голову набок, подмечая блеск в глазах учителя и спрятавшуюся в уголках рта улыбку. Небесный Император открыто заявляет, что это дело с демоном стоит замять, ведь кое-кто просто неправильно понял его мотивы. Небожители удивленно переглядываются, пока Владыка прикладывается губами к холодному металлу кольца с прахом Мо Жаня.       Сюэ Цзымин едва прилюдно не задыхается, когда замечает кольцо, которого у учителя раньше совершенно точно не было. Еще вчера на Чу Ваньнине, как обычно, было холодно-равнодушное выражение лица, не проявляющее никакой заинтересованности, а теперь… Он не знал заметил ли это еще кто-то из небожителей, но это трудно было упустить из виду. Некоторые в этом зале никогда и намека на улыбку у Небесного Императора не видели.       Жители небесной столицы перешептывались и бросали заинтересованные взгляды на Чу Ваньнина, когда покидали зал совещаний. Вскоре по столице с невероятной скоростью поползут всевозможные слухи и сплетни. Особенно, когда становится известно, что тот демон в черном действительно выходец с горы Тунлу и ему уже несколько сотен лет, а Император лишь пожимает плечами и просит не портить ему жизнь.       У Сюэ Мэна в голову лезут странные мысли и он врывается во Дворец учителя с извинениями на губах. Чу Ваньнин находится у пруда с красными лотосами и Мэн-эр нервно сглатывает, когда видит его. Проблема в том, что задний двор и сад действительно почти во всем копируют сад у Павильона Алого Лотоса. Особенно этот пруд. — О, а я как раз хотел поговорить с тобой. — С-со мной?       Сюэ Мэн отрывает взгляд от водной глади и смотрит на учителя. Чу Ваньнин облачен в белоснежное ханьфу с черными вставками и узором из золотой нити. Он спокойно поглаживает холодную поверхность того странного кольца и выглядит… счастливым. — Прости меня, за то что не сказал раньше. — О чем?       Чу Ваньнин позволяет едва заметной нежной улыбке расцвести на губах.       Тем вечером Сюэ Мэн узнал, что его двоюродный брат жив и недавно смог вернуться. Более того, когда он решает вернуться на следующий день, то видит, как Мо Вэйюй обнимает учителя со спины за талию и что-то шепчет ему на ухо, а Чу Ваньнин улыбается. Он развернулся и быстро ушел, решив, что в следующий раз предупредит о своем приходе и желании поговорить с Мо Жанем заранее.