made up of nails (and teeth and bone)

Когда Вэй Усянь выходит из Курган, питаемый только местью и ненавистью, у него ничего нет. Когда он встает, как мертвый, и заставляет себя проснуться, Вэй Усянь выталкивает эти мысли из своей головы и делает то, что ему нужно. У него ничего нет. Ничего нет, все забрали Вэни, и в их список входит его человечность. Остались только горящие угли ненависти. Именно поэтому он находит себя, стоящим на крыше главного зала в Пристани Лотоса глубокой ночью, наблюдая за движением теней и наслаждаясь тишиной, прежде чем он все это испортит. Он чувствует, как ухмылка скользит по его губам, когда он подносит Чэньцин к ним и начинает играть. Следующие для него мгновения неясны. Все скользит в угол сознания, и Вэй Усянь может осознавать только игру на флейте, и он едва слышит крики как мертвых, так и живых. Он позволяет себе играть мелодию дольше, чем следовало, поскольку старая ненависть поднимается по его венам и бросается, как зверь в клетке, вырывается из его сердца и желает уничтожить. А потом... а потом, когда он уверен, что не осталось ни одной живой души, он бесшумно спрыгивает на землю и начинает играть Покой. Он не знает, сколько у него уйдет времени на это. Многие люди погибли при осаде Пристани Лотоса; все же, он найдет время на каждого из них, чтобы тщательно сыграть Покой, печальную мелодию, остающуюся после него. Он играет Покой для солдатов Вэнь, которых убил; как бы он не хотел, но их души будут заражать Пристань Лотоса, и им это не надо. Он хочет оставить Пристань Лотоса настолько чистой, насколько это возможно, чтобы его семья смогла вернуться сюда. Мелодия колеблется, когда он думает о Цзян Чэне, о шицзе, о своей матери, но он избавляется от этих мыслей. Без него им будет хорошо. Так должно быть. И рано утром, когда рассветает, и первые лучи солнца падают на Пристань Лотоса, кровавую, но очищенную, Вэй Усянь вздыхает и опускает флейту. Каждую душу надо было упокоить, думает он, и все же, когда он встает и смахивает грязь со своего ханьфу, что-то заставляет его снова поднять Чэньцин к губам. Ему требуется несколько минут, чтобы найти их, но как только он это делает, Вэй Усянь движется за мелодией, следуя зову душ туда, где они находятся; это является загадкой для него, потому что обычно это к нему приходили души. Возможно, ему потребуется слишком много долгих секунд, чтобы понять, что его ведут туда, где держали собак Цзян Чэна. Даже несмотря на свой страх перед собаками, Вэй Усянь морщится, когда чувствует души, сгрудившиеся над местом, где каждую ночь спали собаки. Хотя у него все еще появляется страх перед ними, но за годы он научился хотя бы терпеть их присутствие. Мадам Юй никогда не нравился его страх перед собаками, с сожалением думает он, и она настаивала, чтобы он, ради Цзян Чэна, хотя бы поладил с ними. И это являлось задачей, за которую он взялся, несмотря на то, что на это ушли годы, чтобы взять себя в руки и перестать вздрагивать, когда в его поле зрения появляются собаки. Со временем он даже начал их гладить - то, из-за чего плакал Цзян Чэн, но он никому не рассказывал - и стал знакомым для них, если так вообще можно сказать. Тем не менее, он вырос ради заботы о Принцессе, Жасмин и Милашке. И поэтому, когда души начинают разговаривать с ним, Вэй Усянь начинает задавать вопросы. Он не ожидает, что они действительно ответят, но, опять же, он никогда раньше не общался с душами животных, поэтому это что-то новое для него. Они показывают ему образы, воспоминания из старой Пристани Лотоса. Кто-то из ордена Вэнь пытался оставить их в качестве домашних животных, но после того, как они проявили непослушание, от них избавились. Сердце Вэй Усяня болит от сочувствия к собакам, и горит из-за ненависти к подонкам, которые даже не пощадили их. Что вы хотите делать? — спрашивает он, как только поток воспоминаний останавливается — Вы хотите остаться в этом мире? Они рассказывают ему. Они рассказывают ему о том, как мало времени провели с Цзян Чэном, и что они хотят остаться с ним. (Вэй Усянь вспоминает, как позже, после того, как их дом сгорел, Цзян Чэн плакал и держался за него, говоря, что оставил своих собак в Пристани Лотоса, и они оба были уверены, что те уже мертвы. Вэй Усянь мог только держать его, пока он не потерял сознание из-за слез.) — Мы все этого хотим, — говорит Вэй Усянь и приступает к работе. Найти место захоронения собак не составило труда. Они ведут его к месту позади Пристани Лотоса, и там, когда солнце полностью поднимается в небо, Вэй Усянь воскрешает мертвых. Обычно, в большинстве случаев, когда он это делает, у них нет воспоминаний. Они не лучше обычных свирепых мертвецов, которыми можно управлять, и у них нет сознания. Но может ли быть тяжело с собаками? — недоумевает Вэй Усянь, концентрируясь на темной энергии, поднимающейся из земли. — Их разум проще человеческого, но будет ли также легко их собрать? Есть только один способ узнать. Формирование темной энергии и удержание ее под контролем - то, в чем он пока не очень силен, но, по-видимому, этого достаточно, чтобы земля разошлась и объявила о появлении нежити. Вэй Усянь неосознанно сделал шаг назад. Когда перед ним встают изуродованные трупы собак, он глубоко вздыхает и старается не вздрогнуть. Ему требуется несколько попыток, чтобы заставить души вернуться в тела, и к этому времени Вэй Усянь понимает, что ему, вероятно, следовало залатать тела, а не делать этого сейчас, когда собаки могут укусить его. Он борется с инстинктивным страхом, который возникает, когда он видит собак, и желанием погладить Принцессу, потому что она всегда была самой тихой из всех, и той, кто меньше всего пугала его. Наконец, он начинает искать иглу и нитки. Он даже не знает, поможет ли это, поскольку они, вероятно, не нуждаются в этом и не чувствуют боль, но Вэй Усянь более чем уверен, что не хочет убирать следы от собак, где бы он ни был. Это испортит мой имидж, думает он, про себя посмеиваясь. Ему требуется примерно пять минут на то, чтобы найти что-нибудь, чем можно залатать собак, и еще пятнадцать на то, чтобы аккуратно зашить их раны. У Принцессы разрез на горле, у Жасмин на боку, а у Милашки разрезан живот. Морщась, Вэй Усянь идет их прибирать. Он исправляет все настолько, насколько это возможно, стараясь не дрожать руками, когда смывает кровь. Даже то, что раньше он был в порядке, не значит, что все будет в порядке сейчас, особенно когда это злые собаки, которые могут перекусить кому-то горло в тысячу раз сильнее, чем обычная собака. ... Злые собаки, которыми управляет Вэй Усянь, но даже так, он приказывает им держаться от него не ближе чем девять метров, если только не происходят ужасные, ужасные события. Они, кажется, не понимают почему, но Вэй Усянь не возражает. Он впервые за долгое время улыбается своей настоящей улыбкой, представляя, как Цзян Чэн встречает их.

* * *

(Итак, появляются новые слухи. У Старейшины Илина теперь есть помощники, шепчут они, злобные, кровожадные псы, которые могут вырвать глотку любому человеку, который приблизится к их хозяину, голодные, одичавшие, и абсолютно дикие. Я слышал, они разорвали кого-то на части, а те даже кричать не могли, шепчут некоторые. Говорят, Вэй Усянь, каких отвратительных существ ты создашь дальше?) (Далеко, спрятавшись под деревом, скрестив ноги, тот самый мужчина бросает вдаль ветку. Три пронзительных лая перебивают друг друга, поскольку они борются за то, кто первый получит эту палку.)

* * *

Принцесса - самая старая собака. Она видела, как и ее подруги, как Цзян Чэн из мальчика вырос в подростка, и на этом их жизнь оборвалась, прежде чем они смогли бы увидеть, как Цзян Чэн стал молодым человеком. Она всегда рассказывала Жасмин и Милашке истории о том, каким был Цзян Чэн до их прихода, и каким был прекрасным человеком стал бы в будущем. И все же все рассыпалось. Сейчас она лежит на лапах, пальцы Вэй Усяня пробегают по ее шерсти, очищая ее от пыли и грязи, а Милашка и Жасмин резвятся друг с другом. — Мне очень жаль, — бормочет Вэй Усянь, и Принцесса навостряет уши. — Мне жаль, что пришлось вот так вас оживить. Из-за меня люди плохо говорят о вас. Она медленно двигается, так что в итоге его рука оказывается на ее голове, и затем она наклоняется к нему, пытаясь успокоить. Ничего страшного, хочет сказать она, но она не умеет разговаривать, поэтому только скулит. И даже так, ее утешение будто доходит до него, Вэй Усянь улыбается, но это уже не улыбка мальчика, который раньше проводил свои деньки беззаботно. Принцесса вспоминает те редкие моменты, когда он искренне смеялся, в то время как она или другие были поблизости, и он всегда был таким ярким, но эта улыбка пустая и хрупкая, напоминающая обо всем, что он потерял. Ей больно представлять, как бы ее хозяин превратился в кого-то подобного. Но... она задается вопросом, сильна ли ее боль так же, как и у того, кто сидит сейчас рядом с ней, взъерошивая ее шерсть и думая о том, может ли его боль сравниться с темной энергией, кричащей в его голове днем и ночью почти всегда. Принцесса ничего не знает, не заботится собирать информацию о Вэй Усяне и его контроле, но так это или нет, он уже поднял ее из мертвых, и из-за этого связь, которая образуется между ними, позволяет ей видеть некоторые вещи, когда его бдительность снижена, когда он спит или когда... иногда он просто падает в обморок от истощения. Она мало что знает, но все же она чувствует его ломку и боль, волнение и беспокойство, и несмотря на его неприязнь к собакам, она всегда пытается быть рядом с ним настолько, насколько это возможно. И он добрый. Он с самого начала дал понять, что даже несмотря на то, что это он воскресил их, они втроем все равно могут называть Цзян Чэна своим хозяином, и он не будет заставлять их делать то, чего они не хотят. Принцесса это ценит. И до сих пор, большая часть всего, что они делают - это охотятся, когда она беспокоится о том, что он недостаточно ест, и когда Милашка и Жасмин хотят развлечься. Это не совсем то, что было раньше, но Принцесса думает, что вполне не против нового образа жизни.

* * *

(Ночи холодные и длинные. Ночи холодные и длинные, особенно для Вэй Усяня. Особенно когда у него только одна накидка, чтобы согреться. Особенно когда он ворочается из-за чего-то, но не холода. Принцессе остается только обнюхать его и надеяться, что в следующий раз его сны будут недостаточно жестокими. Они могут только надеяться, что смогут защитить этого человека, который потерял так много и все еще пытался защитить их всех, что они смогут сдержать всех хищников, которые попытаются напасть на него в таком состоянии. Их не много, но Принцесса знает, что вместе они источают достаточно темной энергии, чтобы по крайней мере сдержать большинство животных. И когда она, Жасмин и Милашка свернулись калачиком всего в нескольких метрах от Вэй Усяня, она наконец-то почувствовала себя снова как дома.)

* * *

Цзыюань, как и любой совершенствующийся в мире, слышит об этом человеке, выслеживает заклинателей Вэнь и убивает их - даже идущих к Пристани Лотоса - и сначала не думает о нем слишком много. Сначала она не думает о нем слишком много, пока не слышит шепотки между своим сыном и Лань Ванцзи о темном заклинателе, а затем она вспоминает разговор, когда она передала Вэй Ину все записи его матери об этом... этом искусстве. Этой мыслью она ни с кем не делится. Но она по прежнему выходит сражаться на стороне Цзян Чэна и оценивает его навыки владения Цзыдянем. Она по прежнему проводит военные встречи с Не Минцзюэ и проводит со своим мужем минимум времени - их отношения не стали лучше, но и не стали хуже, и у Цзыюань есть только эта маленькая надежда - и она бросает вызов несчастным Вэням. Но пока она и Цзян Чэн в течение нескольких недель выслеживают Вэнь Чао, и все встает в голове, когда они видят Вэнь Чжулю возле Юньмэна. Цзян Чэн хочет ворваться внутрь. Она его понимает, но Цзыюань чувствует, что что-то не так, и именно это побуждает ее оставить остальных людей позади себя, когда она и ее сын садятся на крышу и смотрят вниз, в маленькую комнатку, в которой находится Вэнь Чжулю, и, как она понимает, Вэнь Чао. А потом... а потом Вэнь Чао снимает накидку и падает, и Цзыюань не может полностью скрыть отвращение, когда видит его состояние. Она быстро обменивается взглядом с Цзян Чэном и продолжает смотреть на сцену, разворачивающуюся внизу. Кажется, у них все идет хорошо, пока что-то не проникает в холодный ночной воздух, и Цзыюань слышит слабый лай, которые означает собак. Кажется, Вэнь Чао тоже слышит его, потому что в ту же секунду прячется в угол комнаты, пытаясь защитить себя от врага, которого еще нет, пока Вэнь Чжулю оглядывается по сторонам, но даже слепой смог распознать страх в его глазах. А потом. Затем дверь со скрипом открывается, и Цзыюань наблюдает, как кто-то движется и входит в комнату - три собаки - две из них наблюдают за Вэнь Чжулю, поскольку третья, самая беспокойная, садится недалеко от Вэнь Чао. — Это он, — шепчет Цзян Чэн достаточно тихо, чтобы услышала только она, и все же они оба видят, как уши всех трех собак, кажется, навостряются. — Темный заклинатель. И... И сам мужчина не тратит времени, чтобы войти, его голос кажется таким знакомым, что бьет по нервам Цзыюань, но она не может увидеть его должным образом, только... пока он не окажется в поле их зрения, и... Вэй Усянь. Вэй Ин. Ее сын. Цзыюань ни в коем случае не мягкая женщина, но даже ее сердце разрывается, когда она видит Вэй Ина, живым и относительно невредимым, но она не настолько дура, чтобы не распознать темную энергию, которая кружится вокруг его флейты когда он играет. Она не настолько глупа, чтобы понять, что он не мог выйти из Курган без изменений, но она мать, и достаточно благодарна ему хотя бы за то, что он жив. Когда Вэнь Чжулю нападает на него, и собаки реагируют слишком поздно, чтобы остановить его, Цзыюань не может сдержать себя. Она разрушает крышу, и Цзян Чэну требуется всего секунда, чтобы Цзыдянь обернулся вокруг горла Вэнь Чжулю. И это не занимает много времени. Прежде чем он и Вэнь Чао умрут, Цзыюань отступает, чтобы позволить Цзян Чэну нанести смертельный удар. Они этого заслужили. И только после того, как наступает некое подобие покоя, и у Цзыюань наконец-то появляется возможность взглянуть на своего сына, она замечает, каким изможденным он выглядит. Но его улыбка все та же, щеки еще теплые, и Цзыюань обнимает его, чувствуя, что он остался почти таким же. — А-нян. — шепчет он таким тоном, как когда он назвал ее так в первый раз. — А-Ин, — говорит она и сжимает его в объятьях еще сильней. — Я скучала по тебе. — Я тоже скучал, — говорит он, его грудь вздымается, и он звучит так, будто пытается подавить рыдания, когда говорит. — Цзян Чэн, ты... — Что я?! — рявкает Цзян Чэн, когда Цзыюань отпускает Вэй Ина. — Идиот! Ты ведь сказал, что встретишь меня! Но тебя там не было, что мне надо было делать?! Цзыюань вспоминает. Она вспоминает тот день, когда все трое - Вэй Ин, Цзян Чэн и ее муж - пошли за едой и припасами. Большинство адептов были ранены и не могли быстро двигаться или легко спрятаться, и она осталась, чтобы наблюдать за ними. И по сей день она не знает было ли решение, которое она приняла, правильным, но обратно вернулся только ее муж и... — Фэнмянь, что... — Моя Госпожа, — говорит он, и улыбка на его лице разбитая. — Мне очень жаль. Я снова подвел тебя. — Что случилось? — спрашивает она тихим от беспокойства голосом. — А где А-Чэн и А-Ин? Цзян Фэнмянь опускает голову, и его голос дрожит, когда он говорит: — Их взяли. Вэньские солдаты. Цзыюань чувствует, как ее сердце останавливается. Она открывает рот, шквал вопросов и требований ждут своего времени, но... Но Цзян Фэнмянь берет ее руку, сжимая ее пальцы своими длинными пальцами, и прижимает ее ладонь к месту, где находится его золотое ядро, и кровь Цзыюань стынет. ... Затем он объяснил ей все, что мог, что они расстались, но потом он услышал Цзян Чэна, что Цзян Фэнмянь бросился спасать его, но его золотое ядро расплавили, и ему удалось сбежать. И потом, когда он встретил Вэй Ина, мальчик убедил его вернуться назад, сказав, что несмотря на отсутствие ядра, он все еще является одной из надежд мира, и что он пойдет спасать Цзян Чэна. Теперь они снова увиделись, и Цзыюань чувствует, как в ее сердце расцветает надежда. Война давно закончилась, но Цзыюань думает, что со своей семьей она готова столкнуться хоть с чем. — Посмотри на себя, — говорит Цзян Чэн, держа руки Вэй Ина. — Откуда ты вообще взял этих собак? — Цзян Чэн, Цзян Чэн, — смеется Вэй Усянь. — Ты не узнаешь их? И теперь, когда Цзыюань действительно вглядывается, они действительно выглядят знакомо, но их шерсть спутана, в некоторых местах они зашиты, и они худые, но... — Что? Из-за этого Вэй Ин смеется, приседает, собаки подходят к нему - не слишком близко, отмечает Цзыюань - и он говорит: — Они твои! — Что? — Ах, Чэн-Чэн, — поддразнивает Вэй Усянь. — Ты даже своих собак не узнал? Ты уже старик? — Ты... — рычит в ответ Цзян Чэн, но Цзыюань видит на его лице чистую, необузданную радость, когда он садится на колени, чтобы погладить своих собак, тех, которых он оставил на Пристани Лотоса и уже давно считал мертвыми... Эта мысль останавливает Цзыюань. — А-Ин, — говорит она. — Что ты сделал? Его взгляд обращается к ней, и она видит чувство вины и страха. Вэй Ин не отвечает. — А-Ин, — говорит она немного резче, и с этими словами наклоняется, протягивая руку Принцессе, чтобы она ее понюхала. — Эти собаки... они не живы. — Да, — соглашается Вэй Ин, и в его глазах отражается оборона, а плечи сгибаются, словно он готовится к удару. — Не живы. Я их оживил. Они больше не живы, но... их души. А сознание и ум все еще там. И Цзыюань позволяет ее взгляду смягчиться, обхватывая его щеку рукой, и говорит: — Я горжусь тобой. Вэй Ин расслабляется и тянется к ее прикосновению, тень мальчика, которым он был так давно. Рядом с ними неясно, что у него на лице, слезы или собачьи слюни.