Who's a daddy here?

      — Ну и кто теперь здесь папочка? Лютер насмешливо тянет свою колкость, сжимая щеки Пятого между пальцев. Он кажется невыносимо маленьким, стоя на коленях, совершенно обнаженный, перед сидящим на кровати Первым. Маленьким, безумно раздраженным и не менее возбужденным.       «Другой» номер Пять устранен, и Психоз уже отступает, но только не забытая восьмая стадия. У Пространственного есть 8 стадий. Но, в отличие от остальных семи, о которых все знают, о стадии «возбуждения» предпочитают не упоминать.       У подростка тянет внизу живота, колени начинает саднить, а руки туго завязаны его собственным галстуком. Какое клише.       — Ты гребаный садист и извращенец, — шипит обиженно Пятый. Он как натянутая тетива, по его телу бежит крупная дрожь от возбуждения, но выносить такой насмехающийся взгляд старшего и соглашаться с ним мальчишка просто не может.       Первый лишь хмыкает, крепче сжимает челюсть брата, буквально подтаскивает его лицо к промежности. Он в одних боксерах, которые очерчивают недвузначную выпуклость. Пятый выдыхает судорожно, его ресницы подрагивают, когда он аккуратно, высовывая язык, проводит языком по всей длине, и Лютер готов отдать все, только бы тонкая ткань, отделяющая манящие мокрые прикосновения от его возбуждения, исчезла по щелчку.       Подросток ухмыляется, наблюдая за дернувшимся членом брата, жадно впитывает реакцию, а затем продолжает, посасывая головку, так что образуется небольшое мокрое пятнышко.       — Что ты из себя строишь, детка? — Номер Один хмыкает, и Пятый, подняв взгляд, обнаруживает в его руках ремень, вытащенный из джинсов, который тут же оказывается затянут вокруг тонкой мальчишеской шеи. — Постарайся хорошо, ведь если мне не понравится… — Космобой тянет шлейку ремня на себя, показательно прикусывая брата за мочку уха.       Лютер достает член из боксеров, и Номеру Пять не приходится ждать приказа: подросток высовывает кончик языка, проводя им по всему стволу, а затем берет в рот, неглубоко, только головку, старательно полируя её языком. При всем этом, поднимая на брата самый невиннейший из всех взглядов, которые только могут быть. Номер Один сводит брови к переносице и резко толкается глубже.       Член упирается в горло, и Пятому приходится сдерживать рвотный рефлекс, смаргивая проступившую на глаза влагу. Кожа, плотно обвивающая его шею, не даёт вдохнуть даже носом, и Пятый натурально чувствует, что сейчас задохнется. Перед глазами мутнеет, но он лишь сильнее сжимает пальчики в кулаки, продолжает работать языком.       Лютер двигается рвано, оттягивая ремень на шее у брата. Он уже на пределе, поэтому тянет Пятого назад. Подросток выпускает член изо рта, и с его губ по подбородку стекают тонкие струйки слюны. Первый в последний раз мажет головкой по приоткрытому рту и, проводя рукой по стволу, кончает на лицо Пятого.       Тот жмурится и вид строит недовольный-недовольный, но Лютер может видеть, как сильно сейчас он сжимает ноги, ощущая хоть какие-то прикосновения к своему члену. Пятый открывает глаза и хмурится, на что старший лишь проводит большим пальцем по острым скулам, стирая с них белесую жидкость. Ещё не засохшая сперма собирается на подушечке пальца, и Лютер надавливает им на плотно сжатые губы мальчишки.       Пятый губы размыкает, но не широко, мужчине хватает и этого: большой палец с грубой кожей проникает внутрь, прижимает язык к нижнему небу. Подросток осторожно, будто на пробу обсасывает его, не сводя глаз со старшего, и, черт возьми, Лютер готов снова кончить только от этого взгляда.       Уже через секунду Пятый оказывается на кровати, уткнувшись лицом в широкий матрац. Первый тянет ремень вверх, от чего Номеру Пять приходится приподняться на локтях, — благо стянуть чёртов галстук у Номера Один хватает мозгов, — прогибаясь в пояснице. Одно колено Лютера располагается на кровати, возле тонкого бедра Пятого, но второй ногой он по-прежнему стоит на полу.       И теперь, возвышаясь над беспомощным и таким маленьким братом, Номер Один начинает слышать тихие угрызения совести, потому что нельзя трахать братьев, особенно едва достигших возраста согласия.       Пятый чувствует заминку Лютера, потому выгибается аки кошка, и, бросая игривый и слегка надменный взгляд, шепчет:       — Неужели за годы на луне ты забыл для чего нужен член?       И ухмыляется хитро, от чего Номер Один заводится, словно бешенный. Тяжёлая рука ложится на тонкую поясницу, заставляя прогнуться ещё глубже. Лютер наотмашь шлепает по левой ягодице, выбивая из брата, неожидавшего таких ласк, испуганный вскрик. На молочной коже проявляется красный след, что-что, а бить Первый не разучился за столько лет в прошлом.       Мужчина грубо сжимает ягодицы, разводя их в стороны, открывает себе вид на сжатую дырочку. Первый палец, наспех смоченный слюной, должен быть самым болезненным, считает Лютер. Но он проникает внутрь с удивительной лёгкостью, как и второй, последовавший за ним. Номер Один не может сдержать недоуменно «Какого.?», так и застывая с пальцами в заднице Пятого.       — Сука, — шипит Номер Пять, ерзая на месте. Два пальца не дают ему никакого наслаждения, а медлительный Лютер начинает раздражать не по-детски, — я же не книжки сюда читать шел, горилла ты перекаченная.       Пятый раздражает. У них это взаимное. Пятый раздражает, когда командует, раздражает, когда считает себя главным, раздражает, когда, лёжа абсолютно нагим на кровати, пытается быть доминантом. Но сейчас это не так, и Номер Один собирается это доказать.       Лютер вставляет сразу три пальца на полную длину, и мальчишка не сдерживает судорожного вздоха, цепляясь за простынь. Мужчина сгибает и разводит в сторону пальцы, наслаждаясь лёгкой дрожью, которая пробивает тело младшего. Первый изучает его, ведёт пальцами глубже, меняет угол прикосновения, грубовато давит на простату.       У Пятого на лбу выступает испарина, и, в комнате стало жарче, или ему кажется? Мальчишке невыносимо горячо, он мечется по кровати от невыносимого желания ощутить разрядку.       Подросток оказывается перевернут на спину, а широкая ладонь прижимает его грудь к матрацу. Пятому мало, категорически мало всего: мало прикосновений, мало удовольствия. Он, словно бродячий кот, жадный до ласки, льнет к рукам, открывает всего себя для хозяина, лишь бы получить немного любви. Номер Пять тянет братскую руку к губам, облизывает пальцы, проходится языком между ними, посасывает указательный и средней.       Первый сжимает возбужденный орган брата у самого основания.       — Спрашиваю ещё раз, — Лютер медленно надрачивае себе, наблюдая, как Пятый жадно впивается в его ладонь, — кто теперь здесь папочка?       Первый аккуратно приставляет головку к анусу Пятого. Скользит внутрь, погружая только головку. Двигается медленно, дразнясь. Номер Пять лишь скулит, получает по рукам за попытки притронуться к себе.       Лютер начинает набирать темп, его движения, более глубокие, становятся резче, грубее. Пальцы Первого сжимают худые бедра брата, надёжно пригвоздив их к одному месту.       Пятый на грани. На грани жизни и смерти, на грани света и тьмы, на грани от того, чтобы кончить, или умереть от перевозбуждения. Он закатывает глаза, из которых начинают течь слезы, и сжимает пальчики на плечах Лютера. Мужчина наклоняется к нему, прижимаясь щетиной к гладкой мальчишеской щеке, шепчет на ухо:       — Тебе нравится? — Лютер, до того державший один темп, начинает беспорядочно толкаться внутрь подростка: то медленно, практически полностью выходя из него, то быстро так, что Пятому оставалось лишь выгибаться до хруста в позвоночнике, поджимая пальцы на ногах. — Тебе нравится, когда ты обездвижен, когда решаешь не ты, а над тобой, так?       Пятый всхлипывает, когда с этими словами, Номер Один особенного чувствительно задевает простату.       — Сейчас ты полностью мой. Я решаю за тебя, и тебе это нравится, не так ли? — Старший близко. Очень близко, практически везде. Номер Пять чувствует его руки на своём теле, чувствует его запах пота вперемешку с одекалоном шестидесятых, чувствует его дыхание у своего уха, чувствует его глубоко внутри себя, — Ты любишь подчиняться, любишь, делать то, что я тебе скажу, стоя на коленях с завязаными руками? Я дам тебе лишь одну возможность почувствовать себя ведущим.       Лютер не уверен, слышит ли его вообще его брат. Пятый словно в бреду, кивает как заведенный болванчик, но останавливаться Космобой не собирается:       — Если ты так сильно хочешь кончить, — Первый нежно целует чувствительно место за ушком, вызывает табун мурашек по спине брата, — то скажи… Кто теперь тут папочка?       — Ты, о боже… — Лицо Пятого красное: от стыда, или возбуждения, или от напряжения. Багровые пятна уже начали спускаться вниз, покрывая собой шею и грудь подростка, — Ты, блять, Лютер… Папочка, дай мне кончить, я прошу, Лютер.       Первый несколько раз проводит ладонью по истекающему смазкой члену Пятого. Но этого достаточно, чтобы мальчишка бурно кончил, изливаясь себе и брату на живот. Номер Пять сжимается так сильно от наступившего оргазма, что Лютер кончает следом во внутрь, не успевая даже вытащить член.       Мужчина устало валится на матрац рядом с подростком, все ещё находящимся в прострации от произошедшего. В нем не осталось больше никаких сил, хочется только спать. Лютер подталкивает к себе несопротивляющееся тело младшего брата, приобнимая его за бок, и проваливается в дрему.       Они оба обнаженные, уставшие, и точно не подозревающие, что будет дальше, когда побочное действие Пародоксального Психоза пройдёт.