Встреча у ёлки. (Не)случайные встречи.

      Костя давно перестал ловить кайф от выступлений. Он перегорел. На сцене он пытался выдавать эмоции, чувства, заинтересованность процессом, но внутри была пугающая пустота. Каждый раз Костя вставал за клавиши только силой осознания, что надо на что-то жить. Угнетала рутина концертов и вечных корпоративов, конкретно подзаебал Лепс со своей рюмкой водки, хотелось назад, туда, где он был молодым восторженным провинциалом. В последнее время Костя всё чаще вспоминал те времена, когда он горел: "мир огня", "агата Кристи", "матрица". Эти группы были его смыслом жизни. В мире огня Костя пытался реализовать свой творческий потенциал, в агате произошло его становление и первое порочное увлечение, матрица стала его бенефисом и лебединой песней.       Скрывая истинные чувства от окружающих, Костя был честен с собой и осознавал, что самыми значимыми в его жизни были братья Самойловы, одного он любил и ненавидел, хотя не признавался в этом даже себе, другой даже почти стал его другом, но амбиции и жажда наживы разрушили обе связи. Сейчас, по прошествии стольких лет, Костя думал, что отдал бы всё, что имеет, лишь бы вернуться в далёкий год эпилога хоть на день и окунуться в ту вакханалию тлена, разрушения и испепеляющей страсти к работе. Единственная радость, которая грела душу в последнее время - это юбилей Снейка, на который его пригласили, тут-то он оторвётся, тут он снова вернётся в волшебство матрицы, но старую добрую агату уже не воскресить.       Предновогодье. Очередной корпоратив, уже и непомнится какой по счету. Неизвестная организация, неизвестно, кто будет выступать ещё. Да, собственно, это всё уже давно не интересно Косте, у него одна задача - отыграть положенные песни и выпить за счёт приглашающих, лишь это сможет снизить градус внутренней пустоты. Тоска, зелёная беспросветная тоска.       Костя отбренчал положенные песни, подкрепился и выпил с корпоративного стола и удалился в фойе подальше от шумной толпы. Он стоял оперевшись о колонну у панорамного окна холодного фойе, курил и, отключившись от действительности, вспоминал, как когда-то его перетащил в Москву Вадим Самойлов. Да, славное было время, все ещё были молоды. Внезапно поток воспоминаний был прерван ароматом, разлившийся в воздухе. Это был до боли знакомый запах, запах его молодости. Если бы не покалывание в озябших пальцах, то Костя решил бы что это галлюцинации или проказы слишком услужливой памяти. В воздухе настойчиво пахло коньяком, сигаретами и туалетной водой Вадима. Озадаченный Костя даже наклонил голову и потряс ей, силясь прогнать наваждение.       -Скучаешь? - из-за спины раздался знакомый тембр голоса, который он уже давно не слышал в реале, он заставил Костю вздрогнуть, как от удара.       -Ты меня напугал, я не заметил, как ты подошёл - Костя попытался оправдать свою реакцию, однако упорно не поворачивал голову, словно разговаривал с порождением своего безумия.       -Ну, извини - около лица Кости прочувствовалось движение воздуха, наполненного сигаретным дымом, Вадим пустил дымное колечко - я не хотел.       -А чего ты хотел? - по давней привычке Костя решил идти в наступление, чтоб не сдаться немедленно в плен этого демона.       -Чего? Наверное сказать, что ты действительно классный клавишник - в голосе Вадима не было даже намека на издёвки, лишь теплота и участие.       -А я слышал, от тебя сбежал последний клавишник? Всё так же продолжаешь разбрасываться кадрами? - в памяти Кости всплыли старые обиды, и он пошел вразнос.       -Почему же последний? Андрей остался, а освободившееся место занял Олег Зуев. Кто хочет, тот работает со мной, кто не хочет, тот уходит. Ты же знаешь, что я никого не принуждаю - Вадим говорил, словно объяснял элементарные основы неразумному ребенку, так спокойно и душевно, что это только раззадоривало Костю, он хотел другого. Его тело хотело другого.       -Да, не принуждаешь... Обратно так же не зовёшь.       -Так после Лепса я твою зарплату не потяну, но мне лестно, что ты следишь за моими делами - Вадим звонко рассмеялся.       -Мог бы и рискнуть, вдруг соглашусь? - Костя достал из пачки сигарету и стал нервно мять её пальцами.       -А вот и позову. Пойдешь? - Костя не выдержал и повернулся, сразу же об этом пожалев.       Вадим был великолепен, впрочем, как и всегда. За последние годы он несколько, нет, не постарел, а словно приобрел выдержку элитного коньяка. Лучистые морщинки у глаз от улыбки, полные губы, эротично держащие толстую сигариллу, выбившиеся из прически пряди - Константин понял, что снова пропадает. Особенно убойную силу имели глаза, они были темно-коньячного цвета, подтверждая сравнение Вадима с этим напитком. Костя понял, что теряет над собой контроль, он просто чувствовал, как Вадим проникает взглядом в его мысли, в его душу. Костя со страхом осознал, что Вадим может подчинить его своей власти, заставить делать всё, что угодно, и Костя будет этому только рад. Именно в этот момент Костя понял, что значит быть маленьким мальчиком, которого ведёт за собой гамельнский крысолов.       Для Кости исчезла реальность, сегодняшний день стал зыбким маревом, а прошлое набирало плоть и охватывало мягкой негой. В памяти Кости всплыли все те воспоминания, что он так тщательно прятал даже от себя. Он снова почувствовал жаркие влажные поцелуи, жадные ласки и томящую тяжесть чужого тела. Тот недолгий, но самый сладкий период жизни Кости, когда он душой и телом принадлежал Вадиму. Никто не знал об их отношениях, даже Глеб, который кажется общался с Вадимом телепатически, настолько тонко чувствовал его. Никто. Но это было. Вадим быстро наигрался новой игрушкой и занялся новой жертвой, отбросив Костю, словно ненужную вещь. А Костя страдал. Именно тогда он сблизился с младшим Самойловым и стал выдавать с ним на сцене убойный фансервис. Костя ждал, Костя надеялся, Костя пытался заставить ревновать. Но Вадиму было всё равно, его манили новые дороги, новые идеи, новые тела и души.       Костя, парализованный близостью Вадима, даже не понял, как тот приблизился к нему вплотную, как прижался к его губам и скользнул рукой по бедру. Костя зажмурился, понимая, что ещё мгновение, и он сойдёт с ума от счастья, и лишь закрытые глаза эфимерно защищали от падения в бездну. Разум и чувства Кости рванули в диаметрально противоположные направления. Мысли судорожно метались в голове: да что ж он делает, зачем он так, так нельзя, вдруг кто увидит, всё это неправильно. А чувства ликовали: да, да, да, наконец-то, возьми меня прямо здесь, немедленно, и плевать на всех и вся! Тело Кости предало его самым подлым образом, джинсы стали тесны и начали болезненно давить. В этот самый момент Вадим провел рукой по вздыбленным джинсам бывшего клавишника и до крови прикусил его губу.       -А это тебе мой новогодний подарок - в голосе Вадима явно ощущалась улыбка. Костя застонал от сладкой боли и откинул голову назад, словно приглашая бывшего любовника последовать по шее вниз. Вдруг всё пропало: и рука, и губы, и жаркое дыхание. Костя не выдержал.       -Да, я пойду к тебе. Кем угодно. На каких угодно условиях. Лишь бы к тебе. Лишь бы рядом с тобой. Возьми меня.       Ответом были лишь тишина, да лёгкий ветер сквозняка от двери.       Костя открыл глаза. Вадима рядом не было. И лишь запах туалетной воды, боль прикушенной губы и солоноватый привкус во рту давали понять, что всё это реальность, а не плод воспалённого сознания. Вадим исчез так же незаметно, как и появился, словно злой демон, коварный инкуб, неожиданно решивший развлечься с мужчиной.       Костя рванул в зал. Он искал своего искусителя в толпе людей, он надеялся вернуть свою единственную любовь, но на парковке ему сказали, что Самойлов уехал десять минут назад. Вадим снова бросил Костю, снова растоптал его душу.       Только сторож парковки видел, как один из этих чертовых музыкантов упал на колени посреди площадки, поднял лицо навстречу падающему снегу и завыл на небо с тоской раненого волка.