Былых возлюбленных на свете нет

– Идите к лифту, – говорит Чже Ха резко, – я догоню. Сам он уже едва держится на ногах, и мир вокруг него то и дело слегка плывет, и таймер отсчитывает последние минуты – некогда тянуть, и попытки Ан На спорить вызывают только раздражение. Он все же сдерживается – глупо срываться на перепуганную девчонку, – и хорошо еще, что Чан Се Чжуну хватает ума не перечить. Конгрессмен молча подхватывает дочь под руку, тянет к выходу, цепляет по пути за локоть бледную от боли Ким Дон Ми. Еще пара невыносимо долгих минут – и эти трое скрываются наконец в коридоре, а Чже Ха, кусая губы и припадая на раненую ногу, почти вползает обратно по лестнице. В царство прозрачного стекла и высоких технологий, туда, где осталась в одиночестве коварная мачеха из недоброй сказки. Он подходит к ее кушетке, останавливается так близко, что Чхве Ю Чжин приходится чуть запрокинуть голову, чтобы видеть его. Она смотрит молча и вопросительно: вот умеет же эта женщина посмотреть так, что хочется ответить даже на те вопросы, которые никогда не звучали вслух… – Я бы вытащил вас отсюда, – бросает Чже Ха зло, сквозь зубы. – Нашел бы способ. Но… – Но ты понимаешь, что я даже до больницы не доеду, – со вздохом откликается Ю Чжин. И он понимает, конечно же: видит ведь, как темных пятен на ткани становится все больше, и как выцветают краски на заострившемся лице. Он опоздал – безнадежно, бессовестно опоздал – и осознание этого обжигает стыдом и чувством вины. – Тебе не стоит оставаться здесь, – прохладные тонкие пальцы касаются его руки. Даже это простое движение тяжело дается ей, и женщина с трудом переводит дыхание, прежде чем продолжить: – Если ты собирался сказать мне что-то, сейчас самое время. А потом ты должен уйти – и обязательно выжить. – Я хотел предложить… – говорит Чже Ха тихо. – Здесь есть аппарат для наркоза. Лучше так, чем ждать в сознании. – Действительно, – медленно кивает она. – Ты справишься? – Там несложно, – машет рукой он. Тянется за изголовье, подкатывает ближе сияющее хромом и стеклом устройство, разматывает гибкий шланг с маской на конце. А потом садится на край кушетки – и замирает, глядя в глаза Ю Чжин. Он отчетливо помнит, как в ту, судьбоносную для них обоих встречу вжимал ее в стену, держа пистолет у ее гладкого светлого горла. И как она стояла, выпрямившись и подняв голову, и первая растерянность в ее глазах стремительно уступала место решимости. И как он с изумлением поймал себя на желании притиснуть ее крепче к этой стене, смять губами ее красивый упрямый рот. Жестко, почти больно – чтобы раскрылась, чтобы растеряла всю свою насмешливую самоуверенность. Он и не догадывался тогда, что эта женщина – крепче стали, и неизвестно еще, кто кому бы в итоге сдался… А сейчас уже и не проверить. Можно только склониться к ней и – хотя бы раз, на пару мгновений, легко и очень бережно – прикоснуться. На ее губах – вкус металла и соли: слишком знакомый, слишком памятный, и это словно отбрасывает его на долгие месяцы назад. Туда, где запятнанный кровью шелк стелется по обожженной солнцем земле, цепляясь за колкие стебли сухой травы. Туда, где белесое от жары небо глухо к чужой беде. То, что казалось дружбой. То, что было любовью. Даже собственное имя его – все осталось там, под этим безжалостным небом: рассыпалось пылью, разлетелось с ветром… – Чже Ха, – окликает Чхве Ю Чжин мягко, и ее голос словно выдергивает его из горького прошлого – в не менее горькое настоящее. Пусть их знакомство и началось с взаимных угроз, но все же именно эта женщина назвала его новым именем и вернула смысл в его жизнь. Дала ему возможность ненавидеть и право защищать. И – вот же насмешка судьбы – ее он тоже потеряет. То, что она никогда по-настоящему не была его, не имеет значения. – Интересно, а ты успеешь мне присниться? – говорит Ю Чжин, и от мимолетной улыбки ее лицо становится вдруг нежным и словно совсем юным. Под наркозом не снятся сны, Чже Ха знает это, но… – Я успею, – отвечает он ровно, не отводя взгляда, и осторожно закрепляет на ней маску. И, резко выдохнув, до упора поворачивает рукоять. Когда он добирается до лифта – цепляясь за стену, с трудом удерживаясь на грани беспамятства – Ан На срывается в рыдания. Хватает его запястья, шепчет что-то, давясь слезами – Чже Ха почти не разбирает слов: голова его уже чуть кружится от потери крови, а в мыслях звонко и пусто. Секретарь Ким поглядывает с подозрением, но спросить не решается, а вот господину Чану чужда излишняя деликатность. И конгрессмен говорит негромко: ты ведь не просто так остался? Что ты сделал? – То, что должны были сделать вы, – отвечает агент К2 глухо, – вместо того, чтоб оставлять ее одну ждать взрыва. И опытному циничному политику становится очень неуютно под прицелом его глаз. А Чже Ха меряет его взглядом и добавляет, дернув уголком рта: надеюсь, этой стране повезет с президентом больше, чем госпоже Чхве – с мужем. *** …Террористы, захватившие сегодня утром здание торгового центра, задержаны. Все заложники освобождены, пострадавших нет. Бойцы спецназа никогда не снимают шлемы на улице, особенно перед камерами репортеров: незачем лишний раз светить на всю страну лица тех, кто хранит ее безопасность. Но Ан На знает: где-то там, среди этих людей в тяжелой черной броне – человек, изменивший ее жизнь, но не пожелавший остаться с ней. Им, в общем-то, повезло во время взрыва: здание оказалось крепким и выдержало. Но тряхнуло основательно, по стенам зазмеились трещины – отец тут же сбил ее с ног, закрыл собой, и это спасло ее. Чем уж там приложило по голове конгрессмена, Ан На не видела, но это стоило ему долгих недель в больнице – и всех шансов на победу в президентской гонке. Никто не пойдет голосовать за кандидата, лежащего без сознания на больничной койке. Отцовский соперник, впрочем, главой государства тоже не стал. Его гибель представили как несчастный случай, но Ан На не забыла, как менялся взгляд Чже Ха, когда при нем упоминали этого человека. И уж сколько там было случайности, а сколько – хорошо спланированной мести, об этом она думать совершенно не хотела. Да что там, ей и вовсе не хотелось думать о той стороне жизни агента К2, которую он не спешил показывать ей. В конце концов, это раньше он работал на ее мачеху, но теперь-то все изменится же? Изменилось, да, вот только совсем не так, как она предполагала. Ким Чже Ха действительно пришел к ней после выписки из больницы, но – чтобы попрощаться. – То, что я собираюсь сделать – очень опасно, – сказал он ей тогда. – Незачем тебе лезть в эту грязь. Правда о твоем рождении теперь известна всем, скрываться больше незачем, и ты можешь жить спокойно в отцовском доме. А я займусь тем, что давно пора исполнить. Ан На бы еще попыталась поспорить с ним, наверное, но вгляделась в его лицо – жесткое, с холодно прищуренными глазами – и поняла вдруг: а ведь она и правда почти ничего о нем не знает. Даже имя настоящее он ей не назвал: так и ограничился тем, что получил от Чхве Ю Чжин. Он не рассказал ей, что именно задумал, но она все равно узнала. Трудно было не узнать, дело компании «Блэкстоун» буквально взорвало новостные ленты. И Ан На, разумеется, догадалась, откуда вдруг у простого наемника – такие возможности. Прощальный подарок черной королевы ее рыцарю: информация, способная изменить мир, и готовность услышать ее там, где решаются судьбы мира. Процесс получился громкий, и фигуры в нем участвовали заметные – Ан На переживала даже, что и конгрессмена Чана зацепит волной обвинений. Но то ли он совсем не был причастен, а то ли Чже Ха просто не тронул ее отца, но – их семью гроза обошла стороной. И Ан На все-таки немного надеялась, что сейчас, когда виновные наказаны, а он полностью оправдан, этот человек снова появится в ее жизни, но… – Он теперь служит в спецназе, – сообщил ей однажды отец, устав смотреть на ее метания и без труда выяснив, где и чем занят бывший агент К2. – Имя менять не стал, купил квартиру в тихом районе и живет один. Увидеться с ним несложно, но я тебе не советую. Если бы он хотел встретиться с тобой – давно пришел бы сам. И правда, думает Ан На, если этот человек чего-то хочет – его не остановить. А раз его по-прежнему здесь нет – что ж: вывод очевиден. Пусть так. Ким Чже Ха вывел ее из темноты и показал, что жизнь бывает совсем другой, и она всегда будет благодарна ему за это. Но нельзя вечно цепляться за чужую руку, она ведь не ребенок, не умеющий ходить. Настало время ей справляться самостоятельно. *** Белые лилии в его руках пахнут дурманяще и сладко, и от запаха этого у Чже Ха уже немного кружится голова. Он не знает, какие цветы понравились бы Чхве Ю Чжин, вот не такие у них были отношения, чтобы букеты дарить, но эти – похожи на нее. Та же холодная безупречность, тот же медленный яд, что проникает в кровь и остается там навсегда. Он, конечно, не влюбленный подросток, и делать глупости – ну там, рыдать над фотографией этой женщины, к примеру – не собирается, но… едва ли он когда-нибудь сможет забыть ее. А на фотографии она привычно красивая – и усмешка по-прежнему прячется в уголках ее губ. Кажется, он и не видел ни разу, чтобы она просто улыбалась, искренне и счастливо – а жаль. На самом деле жаль, что все получилось именно так. Когда-то, впервые увидев его, она сказала: а вот встретились бы при других обстоятельствах – могли бы стать друзьями. То, что после сложилось между ними, не было дружбой, и любовью не было тоже, но эта странная, почти болезненная связь позволила ему снова почувствовать себя живым. И, кажется, он все же сумел оставить прошлому его демонов – и теперь ему почти не снятся кошмары. Зато она – очень редко, но все же снится. Положив лилии на землю, Чже Ха на миг прикасается к фотографии – идеально гладкий глянец чуть холодит пальцы – и уходит, не оборачиваясь.