Смотри под ноги

       Тело пробило знакомой судорогой. Момо тяжело выдыхает, вынимая из себя самостоятельно изготовленную игрушку, которая тут же падает из ослабевших рук на мокрый кафель. Запястья сводит странной ломкой - девушка тихо скулит, опускаясь на пол. Опять. Опять. Опять.       Каждый чертов раз, когда она думает о нем, внизу живота становится нестерпимо горячо и туго. Тонкие, прямые, словно высеченные изо льда, черты лица, периодически даже кажущиеся чрезмерно строгими, если бы не та скрытая мягкость и спокойствие, залегшее мягкими тенями под нижними веками и в глубине зрачков, словно трещина, делящая две противоположности, побледневший от времени шрам от ожога, длинные, неприлично длинные ресницы. Статное гибкое тело, бледная, словно снег, кожа, изящные, но вместе с тем крепкие руки, длинные, аристократически тонкие, пальцы с ровными длинными ногтевыми пластинами.       Тодороки Шото - персональная болезнь почти что про-героини Креати.       Про то, как она узнала о всех его параметрах, Момо предпочитает молчать. С учетом всех этих факторов, в её прикроватном ящике начали появляться разнообразные фаллоимитаторы, во многом соответствующие характеристикам Тодороки. Изменения теплопроводности, материала, все, вплоть до максимально реалистичной текстуры и температуры нагревательного элемента внутри - все идеально высчитано путём долгих экспериментов и исследований. Все не то. Снова и снова. Невозможно сымитировать то, что не чувствовал никогда до этого. Шото она могла почувствовать только в своих снах. И чувствовала. Чувствовала обреченность и стыд, просыпаясь и тут же меняя насквозь мокрое белье. И наволочку заодно. Слезы в подушку стали особо частыми гостями в этом месяце. - Момо-чан, все хорошо? - девочка-лягушка как всегда особо наблюдательна. Эх, Тсуи, что бы ты знала... - А... Да... - рассеянно кивает и глаза в стол. Лишь бы влагу никто не заметил, лишь бы соленые капли не потекли по щекам с новой силой.       Она едва держится. Сессия, экзамены, подтверждение временной лицензии... И как вишенка на торте - Тодороки Шото, проклятый Шото, который вечно маячит перед глазами. Во сне, наяву, в мыслях... Какая разница, Тодороки Шото - он везде. Он нагло захватил все пространство, весь огромный мир Яойорозу Момо, сам того не зная, перегородил своим телом горы формул и составов, оставив лишь гребаное пепелище от того, что Момо ранее звала своими желаниями и целями. Она не злилась, нет. Сил не было, чтобы злиться, да и Шото, в конце концов, ни в чем не виноват. Ни в чем.... ... Взрыв оглушительно гремит прямо перед глазами Бакуго. Момо наскоро вспоминает формулу нитроглицерина и с силой ударяет ладонями друг об друга, краткосрочно ослепляя партнера по спаррингу его же оружием. Тут же, ведомая одной ей известной силой, бьет ногой в солнечное сплетение. Кацуки сгибается и рычит. Его тело еще и не такие приемы выдерживало, хотя, стоит признать, удар у Яойорозу поставлен хорошо. Парень на одной силе воли перехватывает ее ногу с бешеной скоростью и дергает на себя. Удар... Удар?       Нет. Резкий взмах руки - и Бакуго летит на землю вместе с соперницей. Арматура больно впивается под кадык, придушивая. Момо смотрит на него стеклянным взглядом. - Хвостатая, блять! - хрип Кацуки на одном выдохе приводит Момо в чувство. Она мотает головой и убирает оружие. Бакуго встает, сначала на колени, затем, делая глубокий вдох, на ноги. Что ни говори, а Яойорозу периодически вызывала у него уважение. Но не чаще, чем злость. - Ты совсем поехала!? Будь это экзамен... Тебе бы "отлично" поставили. А потом отчислили нахуй за убийство спарринг-партнера! - дыхания орать все еще нет, но Бакуго старается. В самом деле, виноват сам, нечего было терять бдительность. С Момо так нельзя. Сейчас с Момо нельзя вообще никак. - Что, блять, с тобой происходит, принцесска!? Недотрах замучал!? "Да, именно он," - запоздало думает Момо, и ее тут же приводят в чувство мощной оплеухой. - Сидите, блять, с Двумордым, как два придурка... Под ноги внимательнее смотреть надо!        Что имел в виду Бакуго, Момо не поняла и после того, как за ним захлопнулась тяжелая дверь тренировочного зала. Одна. Она снова остается одна.       Следующий день отличается от предыдущего лишь сменой месяца. Момо сидит на консультации перед экзаменом по английскому и продумывает новую модель для ботинок. Опыт тренировок с Бакуго показал: чем тяжелее и крепче обувь - тем лучше. Однако сапожник из Момо так себе, но она обязательно разберется.       Обязательно... Во всем разберется. Мысли хаотично мечутся: термоустойчивость, надежность, многофункциональность.. Сложно найти подходящее решение. Взгляд Яойорозу мечется по ногам одноклассников. Бакуго... Тяжелые, надежные, но грубые. Урарака... Облеченная модель с полостями для управления движениями во время действия причуды. Иида... Спортивная легкая модель, оснащенная габаритами.. Нет, нет, совсем не то!        Глаза то и дело цепляются за Тодороки. Обувь Тодороки... Ранее нелепые дутые снегоступы... Сейчас же похожи на берцы, но явно легче, оснащены противоскользящей подошвой и термоустойчивы.       "А к ним добавить металлические набойки, как у Мидории-сана!" - лицо Яойорозу озаряет победная улыбка, и вся она словно покрывается в тот момент неземным свечением настолько, что краем глаза ловит настороженные и заинтересованные взгляды одноклассников. Все еще улыбаясь, она мотает головой, мол, неважно, свои мысли.       После занятий Иида настойчиво просит остаться - так он поступает только во время подготовки к мероприятиям или собраниями. Момо мило улыбается и остается помочь. В конце концов, Тенья тоже не глупый мальчик, и умеет гнуть свою линию перед студсоветом, используя в качестве контрольного аргумента ум и красоту своего заместителя. Яойорозу в этом никогда не отказывает, а в последнее время даже старается больше, укрепляя позиции класса в целом и Ииды в частности. Наградой за старания становится искренняя преданность и доверие друга и товарища. - Ямомо, ты сама не своя сегодня, - Тенья мягко и доверительно кладет ладонь на ее плечо. - Все хорошо? Ты, кажется, чем-то возбуждена.        Момо коротко кивает, тут же переваливая на друга весь объем своего проекта на вечер. Тенья заинтересованно кивает, когда доска начинает покрываться бесчисленными количествами эскизов и измерений. В конце концов, уставшие, но вдохновленные, они сходятся на том, что идея Момо требует лишь минимальных поправок. В общежитие Яойорозу возвращается едва ли не первее Ииды, которого даже без двигателей в принципе обогнать сложно.       Утро встречает девушку покрасневшими белками глаз, выступающими синяками под веками и верным консиллером на туалетном столике. Ничуть не сомневаясь в продуктивности ночи, Момо красится чуточку ярче, дабы замаскировать свое состояние. Впереди пары, а главное - тренировка, на которой она наконец-таки опробует свое новое творение. Яойорозу с готовностью летит в учебный корпус, игнорируя странные взгляды подруг. - Яойорозу. Работаешь с Тодороки. Мидория... - голос Айзавы необычно металлический, видимо, из-за очередной бессонной ночи. Таким героям, как Сотриголова, поспать удавалось действительно нечасто, так что Момо порой было даже жаль учителя. Но работа есть работа, да и жалость унизительна для героя его уровня. Девушка с готовностью кивает и идет в направлении партнера. Идет лишь в своих мыслях, на самом деле еле тащит ноги, не способная управлять собой достаточно в присутствии объекта своего вожделения.       Тодороки лишь коротко кивает и ведет девушку в направлении тренировочного поля. - Тебе идет, - лаконично замечает он, обводя взглядом экипировку Момо. - Спасибо, - на лице Яойорозу расцветает улыбка, но лишь на считанные секунды, до первого сигнала о начале тренировки.       Тодороки предпочитает действовать быстро, сковывая противника по ногам, либо сбивая с них, и Момо об этом прекрасно знает. И игнорирует, потому что новая обувь позволяет твердо стоять на ногах даже на гладкой ледяной платформе. Шото словно бы не замечает неудачной атаки, продолжая нападение, теперь уже по немного иному сценарию.       А у Яойорозу уже колени готовы подкоситься от восхищения. Тодороки, словно бог, мечущий лед и пламя, притягательный и смертельно опасный, растрепанный и красивый до одури. Гребаный Тодороки, которого так и тянет с размаху впечатать стену, показать себя, свою силу, заставить смотреть на себя одну, ни на кого больше.       Язык пламени обжигает щеку: Момо резко дергается и чуть не получает ледяным копьём между рёбер. Шото хоть и джентльмен, но жалеть равного соперника не станет. И Момо понимает это, совершая резкий выпад, идет ва-банк. Меч, словно выскользнув из руки, проходит кончиком под подбородком Тодороки, оставляя едва заметную багровеющую полоску на шее. Шото увиливает, но теряется, и этого мгновения хватает на то, чтобы повалить на землю, пережимая плоскостью меча шею. Разноцветные глаза смотрят на девушку не то с удивлением, не то с нескрываемым азартом, и то ли утонуть в этих глазах хочется, то ли хорошенько подумать и вспомнить о том, что терять время нельзя. - И тут бух! - летят головы, - шепчет она ему в самые губы, когда вдруг земля под ними покрывается племенем.       Тодороки невинно улыбается, понимая, что соперница такой температуры не выдержит и будет вынуждена остановиться. Горячая рука касается открытой спины девушки, вызывая сдавленный болезненный стон и необходимую ему возможность вырваться. Но звонок прозвенел раньше, оглушающей трелью оповещая об окончании занятия. Яойорозу облегченно вздохнула, поднимаясь и осматривая себя. Испытание прошло успешно, обувь не пострадала. А вот что до тела... О жгучей боли в спине Момо старалась поскорее забыть, но едва держалась от болезненных постанываний, пытаясь аккуратно разогнуться. Шото выглядел не лучше, но держался молодцом: царапина на шее кровоточила, но парень не подавал виду, скользя в большей степени по фигуре напарницы на предмет сильных травм. - Тебе стоит пойти в медпункт, - сдержанно вставил он, стоило Момо повернуться спиной. - Н-ничего... Нормально... Н-не беспокойтесь, Тодороки-сааан.. - от резкого падения на колени Яойорозу спасли крепкие руки одноклассника, заботливо и надежно придерживающие за талию.       До Момо наконец-то дошло. Она умудрилась забыть о еде и сне, и даже тот небольшой запас, что она потратила на тренировке, абсолютно лишил ее сил. - Черт... - только и успела выпалить девушка, проваливаясь в пустоту.       Струи воды нещадно ударили в лицо. Странно было очнуться не в медпункте, однако... - Тодороки-сан!? Что Вы... Господи!!! - Момо подорвалась на месте, обнаруживая себя абсолютно голой в общажном душе в компании Тодороки Шото. И душ этот явно не в её комнате. - Какого...? - Спокойно. Не дергайся, - Шото осторожно скользнул рукой по шее девушки, смывая пыль и грязь. - У меня были причины тащить тебя сюда.        У Момо не то чтобы не было желания выслушивать эти самые причины. У нее было острое желание поскорее убежать отсюда, или хотя бы одеться, или хотя бы... Хотя бы, чтобы он оделся. Яойорозу казалось, что если она начнет пялиться на парня, то снова уйдет в мир иной, потому ей не оставалось ничего, кроме как делать вид максимально незаинтересованного человека, рассматривая увлекательные стыки плитки на потолке типового душа.       Руки у Шото на удивление теплые и мягкие, словно пламя сожгло огрубевшие мозоли и шершавую кожу, какой она обыкновенно становилась после тяжелых тренировок. Прикосновения Тодороки осторожные, граничащие с нежностью, предельно аккуратные. Он касается животика девушки, поднимается к груди, мягко оглаживает, омывая и неожиданно осторожно сжимает, словно желая проверить некое свое предположение. Момо тут же выныривает из своих мыслей, удивленно уставившись на Шото. - Эм... Яойорозу... Момо... Я.. Прости, - отчего-то он смещается, дергается и ладонь проскальзывает по набухшему от легкого холода, и отнюдь не легкого возбуждения, соску.       Момо несдержанно скулит, не от боли, и оба это прекрасно понимают. Градус неловкости растет. В голове девушки разворачиваются баталии меж здравым смыслом и неукротимым давним желанием, Шото тупо смотрит куда-то вниз и стремительно краснеет, что ранее казалось совершенно невозможным.       Член Тодороки Шото абсолютно отличается от всех расчетов и предположений Момо. Тысячу раз она проклинает Ииду за дезинформацию и тысячу раз она благодарна ему за то, что он оказался неправ. А самая важная и самая прекрасная его ошибка заключалась в том, что Шото не возбуждается. Возбуждается, еще как возбуждается. При виде ее, Яойорозу Момо, он возбудился.       Момо готова провалиться от стыда и тут же воспарить к небесам от осознания одного простого факта: у Тодороки Шото стоит. Стоит на нее. О популярности парня слагают легенды, но многие его "пассии" говорят о его низкой активности... Там. И это было одним из неприятных открытий для Яойорозу. Которые разбились одним махом. Вот так просто, в общажном душе, без лишней романтики. И все сразу становится ясно. - Я... - Момо спотыкается на полуслове, не в силах высказать свое предположение, слишком самоуверенное, как ей кажется. - Да, - просто и кратко. Это же Тодороки Шото. - Момо, прости меня...       Момо... Назвал по имени... Всякие мысли тут же вылетают из головы, и девушка, поддаваясь порыву, подается навстречу. Наверное, было бы неловко, дай о себе знать поврежденная спина, но Шото держит холодную руку прямо на ожоге, не давая боли разойтись, а целует так страстно и сладко, что ноги вновь подкашиваются, и мыслей ни о стыде, ни о боли в голове более не имеется.        Момо старается не кричать изо всех сил, хотя ей безумно хочется этого, когда Тодороки наполняет ее и почти что рыча начинает двигаться. Она бьет светлый кафель, чуть ли не до трещин, ей кажется, что все общежитие слышит ее скулеж и приглушенные рукой стоны, она совершенно теряет ориентацию во времени и пространстве. Рука Момо уже покрыта красными следами собственных зубов, с лейки душа течёт ледяная вода, хрустальными иголками впиваясь в разгоряченные тела, и тут же тая. Шото двигается с неуемной силой и громкими шлепками, а Момо уже устала считать, сколько раз ее успело унести за грань. Столько сил и адского желания... И после этого те девушки говорят, что он плох в постели?       Шото буквально рычит, наматывая волосы Яойорозу на свой кулак. Девушка открыто, несдержанно стонет и оба плавно обмякают без сил на полу душевой. Добраться до комнаты становится невыполнимой миссией даже для таких отважных молодых героев.       Момо приходит в себя окончательно уже лежа на футоне. Тодороки вымотан не меньше, а потому отрубился, видимо, сразу, как только дотащил их туши до футона. Шото немного хмурится во сне и натягивает одеяло. Девушка улыбается и осторожно гладит его по голове, ероша и без того спутанные двуцветные пряди. Отчего-то именно сейчас ей как никогда хочется никогда не поднимать вопрос о том, зачем же он притащил ее в свою комнату, а не оставил на попечение Исцеляющей Девы, ей не хочется объясняться ему в своих чувствах и слушать его объяснения своего поведения. Ей хочется забыть моменты наваждения, выкинуть те жалкие имитации и начать отсчет с новой точки. С той точки, когда она проснулась в комнате Тодороки, на его футоне с ним в обнимку. Так, словно она каждый день просыпалась на этом футоне и каждый день видела помятое со сна лицо Шото. И словно всю жизнь на ее спине отчетливо проступал отпечаток его горячей руки.