***
— И чего ты желаешь, ублюдок?! Говори! — Накахара пылал праведным гневом, — говори! Демон только улыбнулся, склонив голову чуть в бок, хищно усмехаясь. Птичка попалась в свою клетку и не собиралась выбираться. Просто очаровательно. Как же порой легко заставить человека делать всё, что тебе захочется. Достаточно умело потянуть за нужные ниточки и всё пойдёт как по маслу. Превосходно. — Я могу отдать тебе противоядие. Но... — Достоевский с садистским удовольствием дал себе сделать паузу, наблюдая как немо беситься Чуя, — их будет только три. Те, кому ты захочешь отдать противоядие... Тебе придётся нанести моральную боль. И когда ты это сделаешь, я дам тебе желаемое. — Ублюдок... Заставляешь меня выбирать?! — Прорычал мафиози, дрожа всем телом, — я убью тебя!!! Я твою голову выставлю на всеобщее обозрение в самом центре города! Мразь!!! — Если выживешь — обязательно, мой дорогой, — демон улыбнулся ещё шире, а затем добавил, — мне не стоит добавлять, что если ты скажешь кому-то хоть слово, то я не отдам тебе ничего? — СГОРИ В АДУ, СУКА!..***
— ...У меня было лишь три небольших ампулы с противоядием. И я должен был выбрать из нас четверых... Но разве мог я убить хоть одного из тех, за кого отдам жизнь? — спросил Накахара, горько усмехаясь. — Нет. Анэ-сан меня воспитала, Огай-доно дал новую жизнь в организации... А Осаму Дазай… А впрочем, нет смысла скрывать теперь. Был моим любовником. Эта сволочь нарочно подобрала жертв таким образом, чтобы выбор стал очевиден. Если бы я был так же умён, как Дазай или Огай-доно, может, я бы и нашёл выход. Но к сожалению, времени было до безумия мало. А в панике и замешательстве, человек действует слишком предсказуемо. Все, кто слышали сейчас хриплый голос Чуи, находились в замешательстве. Как же так? Почему двойной чёрный был ближе чем напарники, а сам Накахара умирал за каждого из них, вновь заходясь в кашле и жмурясь. Шок мешался с сильным гневом на Фёдора Достоевского: — И тогда... Я начал действовать. А проще всего было начать с Осаму. Он уже давно заметил, что со мной что-то не так... Не поверите, как тяжело мне было тащить в дом незнакомого парня...***
— Что это значит?! — прорычал Дазай, глядя, как Чуя восседает на абсолютно незнакомом парне. — Как это понимать, Накахара?! Боль сковала грудную клетку. Хотелось кричать от отчаяния. Видеть боль в глазах любимого человека было так больно, что хотелось себя придушить. Но так надо... Это нужно довести до конца. Так нужно. Так... Правильно. Он знает, как нелегко будет Осаму, но он сильный. Он справится даже с этим. — Что понимать, Осаму? Мы просто развлекаемся, — спокойно ответил Чуя, широко улыбаясь, — а что? Хочешь присоединиться? Дазай не смог даже рот раскрыть от такого. Перед ним был не его Чуя. Не тот, кого он готов обнимать всю ночь. Не тот, кого так любил доводить до исступления в постели, срывать стоны с припухших от поцелуев губ. Не тот, кого Осаму трепетно прижимал к себе после кошмара... Перед ним стоял чужой человек. Ярость, злость и обида до того захлестнули разум, что он совсем не заметил боли в глазах любимого. — Собирай вещи и убирайся!..***
— А ночью я бесшумно вколол тому противоядие. Его принёс Достоевский, когда я вновь пришёл к месту нашей встречи... — исполнитель зашёлся в таком кашле, что глядя на него сейчас, сжималось сердце. — А потом... Потом была сестрица. Мафиози рвано выдохнул и прикрыл глаза, стараясь сохранять спокойствие. Он прикрыл лицо ладонями и некоторое время стояла гробовая тишина. Наконец, он поднял серьёзный, уставший и такой печальный взгляд, что Озаки начала не выдерживать такого накала: — Я сказал ей... Достаточно. Боги, моё сердце разрывалось, когда я видел её слёзы. Даже вспоминать об этом не хочу. Мне тошно от самого себя, хотя я знаю, что так было нужно для её будущих нежных улыбок...***
— ...Да слава богу, что тот гадкий человек сдох. Ты разве заслужила счастья, Озаки Коё? Да ни в жизни. Господи, ты так омерзительна, что при одном только взгляде я хочу вырвать себе глаза! — Чуя... — выдохнула женщина, уже не в силах сдерживать слёзы. — Почему ты... Почему ты такое говоришь?... — О, камисама… Даже твой голос стал мерзким, — он развернулся, хлопая дверью, слыша тихие всхлипы за дверью. Руки дрожали... Но так было нужно. Он уже подмешал в стакан с водой Коё то противоядие. Чуя знал, что Озаки, желая быстро успокоиться наверняка выпьет стакана три. — Прости... Прости меня... Прости, если когда-нибудь сможешь...***
— ...Я действительно ненавижу себя за это. С каждой секундой, я... — он нервно улыбнулся. — Я ненавижу её слезы. Я люблю улыбку сестрицы, а не испуганный взгляд, вперемешку с горькими рыданиями... Слезы появились на глазах исполнителя. Но Накахара быстро смахнул их ладонью. Не смотря ни на что, Чую хотелось прижать к себе. Но это уже не представлялось возможным... Коё не выдержала. Пошатнулась и упала бы, если бы Хироцу с Мори вовремя не подхватили обессиленную женщину под руки: — Воды, — скомандовал мужчина и легко смахнул слёзы с побледневших щёк женщины. Видео пришлось поставить на паузу. Всем им нужно время, чтобы переварить то, что они услышали. — Мой мальчик, — пробормотала Коё, закрывая лицо ладонями. — Мой мальчик, конечно я прощаю тебя... — Дорогая, держитесь. Мы все в замешательстве. Прошу, будьте сильнее этого. Хотя бы сейчас, — босс сжал тонкую ладонь Озаки и слегка огладил, как бы успокаивая. Наконец, принесли стакан с водой. Квартира была тщательно обыскана и ничего подозрительного не было найдено. Стояла гробовая тишина, прерываемая лишь тяжёлыми вздохами, да стуком обуви о пол. Наконец, на лице старшей сестры появилось странное, почти нечитаемое выражение лица и она стремительно подошла к столу с ноутбуком и нажимая на клавишу проигрыша видео: — А потом... Потом босс. Но я знал, что задеть его гордость могло лишь предательство. Боги, когда я шёл к его кабинету, мои руки тряслись как никогда. Это было связано как с болезнью от яда, так и от ужаса своих действий... — Чуя замолчал на пару секунд, а затем закрыл глаза, продолжая уставшим голосом. — Я пришёл в его кабинет, понимая, что поступаю правильно....***
— Накахара-кун, что-то очень срочное? — спросил Огай, поднимая голову и смотря на Чую, который был чем-то очень взволнован. — ...Что это с тобой? Мафиози не хватило духу ничего ответить, и он заблокировал двери, усмехаясь, а затем покрывая гравитацией тело главы мафии. Он сильно дрожал. От ярости на себя, Достоевского, от осознания своих отвратительных действий. Боже, если ты там, есть, где-то на небе, не мог бы ты наконец закончить этот кошмар? Прошу... Это уже невыносимо. — Как это понимать? — помрачнел Мори, испуская такую волну ярости, что у многих колени подкосятся. — Как надо, — грубо отрезал член исполкома, быстро подходя к Огаю и вырубая одним точным движением. Бесконечное сожаление охватило Накахару. Боже... Он сам убивает всё, что ему так дорого. О, камисама, когда это закончится?! Когда?! Чуя ведь теперь предатель, шлюха и неблагодарная мразь! Пусть всё это и во имя спасения других, но как же тошно, противно... Сердце сжимается с каждой секундой и волны боли плывут по телу с отвратительной силой. — Клянусь, я убью тебя... Пока не знаю, как, но сделаю это... — Охрана уже ломилась в двери, но гравитация не позволяла им даже жалкой трещины нанести. Мафиози максимально аккуратно вколол противоядие и с души как камень упал. Словно повелитель гравитации наконец справился со всеми невзгодами... Впрочем, так и было. Его работа здесь полностью окончена. — Я больше не имею права носить это... — Чуя снял с головы обожаемую шляпу Артюра и оставил на столе Огая, — простите за всё, босс...***
Юноша кашляет вновь и вновь, с силой жмурясь от боли. Он бледнеет, едва ли не с каждой минутой. Некоторое время слышится лишь рваное дыхание и даже всхлипы. Какую же боль он терпит всё это время? — Вы... Простите меня. Каждый, кто посмотрит это видео. Если я успел обидеть Вас чем-то до этого момента или было то, что... Я обещал и не выполнил. Я знаю, чего этим пытается добиться Достоевский. Подорвать дух мафии и заставить каждого из нас разгорячённо желать мести. Прошу, сохраните трезвый рассудок и убейте эту суку за меня самым извращённым способом, который сможете придумать... Я подготовил ещё несколько видео. Прошу, просмотрите их персонально, — Накахара опустил взгляд на тонкие ладони в перчатках и вздохнул рвано. Из уголка его рта тонкой струйкой полилась кровь. — Чёрт, ну вот опять... Чуя размазывает кровь, пока пытается её вытереть и хмыкает: — Пора заканчивать. В целом, мне особо и нечего добавить. Вот как всё и было. Странно будет, конечно, если не Дазай умрёт от суицида из нас двоих, а я. Но терпеть эту боль уже невыносимо. Я не смогу видеть ваши лица, искажённый злостью и обидой. Я просто не вынесу печального взгляда Ане-сан. Не смогу. Времени не осталось. Можно сказать, с вами труп разговаривает. Помнится, Осаму как-то хотел отравиться цианидом. Но хотел сладкой смерти и потому насыпал его в пирожное. Вот я смеялся над ним, когда мы выяснили, что сахар нейтрализует его действие... Но я буду умнее, хотя бы в этот раз. Поэтому, увидите меня с маленькой ампулой... — Накахара судорожно кашляет, хватаясь за грудь. Но в этот раз, приступ отступает быстрее, чем до этого — ...И правда, пора заканчивать. Прощайте. Он изящно встаёт и останавливает съёмку. Видео переносится на самое начало и теперь, никто не может сдержать ярости. Сжимаются кулаки, скрежетают зубы. Наконец, Озаки Коё цедит: — Немедленно отправить персональное видео Дазаю Осаму, — Женщина сверкает глазами в истинном бешенстве. — Немедленно собрать совет исполкома, — холодно добавил Огай Мори и его аура действует так сильно, что не подчиниться — невозможно. — И после просмотра видео приведите Осаму Дазая ко мне. Выполнять.