осколки

— выглядишь отпадно, — пол оглядывается на голос: джек, не вставая с дивана, вытягивает вверх руку с поднятым большим пальцем. — это обнадёживает, — бесцветно отвечает он, отворачиваясь обратно к зеркалу, пытаясь понять, стоит ли сменить толстовку с принтом какой-то рарной метал-группы на что-то приличнее; но если джек одобряет — то сойдёт, наверное. — нет, я серьёзно! ей понравится. как там кстати её зовут? — лиззи. лиззи хартман, — отвечает пол, почти не размыкая губ. на самом деле, «лиззи» зовут марк блюм, и самое примечательное, что о нём помнит пол — это то, что у него фигура греческого бога и типичный битч фейс старшеклассника. в фейсбуке они перекидывались пустыми диалогами про учёбу и новинки чарта биллборда около недели, и пол, не иначе как от скуки, принял приглашение на свидание. программа намечалась максимально дефолтная: киношка (что там вообще на этой неделе показывают?), потом кафе, потом по домам. может, он зажмёт этого показушника где-то в темноте между подъездов, и поцелует так, что это будет больше похоже на укус. может, — всё это знать джеку необязательно. о том, что не остался дома, пол жалеет почти сразу. марк вне окошка чата фейсбука не может связать и трёх слов, если они не про футбол; и хотя при взгляде на обтянутые футболкой руки марка у пола сбивается дыхание, всё очарование рассеивается, как только тот открывает рот. ожидаемо; и, в принципе, терпимо. они смотрят кино — пол ловит себя на том, что снова пытается назвать марка джеком, и кусает губы. за вечер ему не раз пришлось споткнуться на начатой фразе, чтобы с языка не слетело привычное имя. оказывается, разговаривать о чём-то, не упоминая джека вовсе — довольно тяжело. забавно, что только в беседе с другими людьми пол осознаёт, как много места джойс занимает в его жизни — как будто удаётся посмотреть на себя со стороны. меняются люди; и с каждым пытаешься поддержать беседу, обсуждая фильм и запивая всё это горьким, как вся его жизнь, лагером, и спотыкаешься, снова и снова. марк, хмурящийся при упоминании джека, только ещё одно звено в этой цепи, что висит на шее пола, как удавка. — это твой бывший? — хаааа, нет, — по-лисьи улыбается пол. — всего лишь лучший друг. если у марка есть свои предположения по поводу лучших друзей и пряток в известно каком шкафу, то он благоразумно оставляет их при себе. они выпивают по паре бутылок, делят счёт пополам (хотя пол едва не поддался соблазну как обычно заплатить за обоих), и собираются домой по привычному маршруту — с солодовой горечью на языке и смазанным светом фонарных огней над головами. марк стоит перед дверью подъезда, облокотившись на неё лопатками; на губах играет что-то вроде усмешки. пола больно колет где-то под ребром, и толкает вперёд — в поцелуй — онемевшими губами он не чувствует почти ничего. это «ничего» падает куда-то внутрь, разрастается в гулкую пустоту — и когда джек спрашивает его, — ну как прошло? — пол покачивает распрямленной ладонью, «ни то ни сё». — не расстраивайся, знаешь сколько ещё классных девчонок в риверпорте есть? помнишь сару с рейн-стрит? я её видел недавно, — пол сидит ровно напротив него, смотря на джека невидящими глазами; вглядываясь в себя, — и не слышит ничего, что тот говорит. когда-нибудь он расскажет про «лиззи», расскажет про других, когда-нибудь заставит джека принять его, как когда-то принял себя; когда-нибудь — но о главном умолчит.