***
— вот ты где! — звонкий голос раздался за спиной саматоки, почти у самого уха. не составило труда понять, что человек, оперевшийся о спинку дивана, на которой в одном из дальних углов ангара сидел саматоки, — не кто иной, как пацан, с которым они батлились чуть больше десяти минут назад. — не поделишься сигаретой? саматоки достал из внутреннего кармана джинсовки пачку винстона и протянул одну зеленоволосому парню через плечо, так и не повернувшись к собеседнику. — и прикурить, пожа-алуста, — и тот снова расплылся в улыбке, это саматоки почувствовал, даже сидя к парню спиной. аохитсуги достал из того же кармана увесистую зажигалку с черепом на одной из сторон. парень, по-видимому, не ожидавший, что он сам потянется зажечь сигарету, пару секунд стоял с протянутой рукой. тем временем, мистер хардкор соизволил развернуться к собеседнику и, с щелчком открыв крышку, протянул руки к чужой сигарете. по лицу вмиг прошлась волна тепла и в глазах обоих вспыхнул огонь, растекся по радужке и скрылся за отражением дыма, что выдохнул улыбчивый парень. после чего он обошел диван и сел на второй, справа от саматоки. на другом краю сидела пара из парня и девушки лет шестнадцати. они сидели в обнимку, в опухших глазах не было и признака на интерес к происходящему вокруг. однако они о чем-то непрерывно болтали, тихо и, кажется, каждый о своем. парень с покемоном-котом на футболке задержал внимание на них всего на секунду и снова повернулся к саматоки, доброжелательно улыбаясь. — сасара нуруде, приятно познакомиться, — парень склонил голову к левому плечу и, с последним затягом оставив сигарету в губах, протянул руку. встретили ее впрочем лишь нахмуренные брови. — приятно. II — хочешь выкрашу луну в твой любимый цвет? ответом последовали только пьяные смешки под боком, хотя саматоки вообще-то спрашивал всерьез. — а ты можешь? — я многое могу. лежать ночью на траве в одном из центральных парков икебукуро в начале ноября весьма холодно, но двоим молодым парням, празднующим свои дни рождения на это слегка все равно. сасаре исполнилось девятнадцать пару дней назад, саматоки через неделю переступит порог восемнадцатилетия. хорошо -напиться- отпраздновать обе даты даже при всем желании не хватило бы средств, и потому было принято гениальное решение сделать одну вечеринку с хорошей выпивкой и возможностью развлечься на славу. если тусовку из двух людей вообще можно назвать вечеринкой, конечно. к тому же официальную дату аохитсуги хотел провести с сестрой, и сасара его хорошо понимал. понимание того, как важна семья и как сильно могут ранить проблемы с ней, в целом стало тем, что так близко свело этих парней. и хоть ситуации были разными, что тому что другому полное беззаботности счастливое детство в окружении любимой семьи только снилось. поэтому они нашли эту беззаботность друг в друге, с легкостью выстраивая пазл отношений, точно зная, что отдавать, и получая в ответ долгожданное чувство тепла и безопасности. в конце концов, с самой первой встречи каждый знал, что это знакомство приведет к чему угодно кроме крепкой дружбы. они съехались через два года после знакомства и какое-то время отношений (вряд ли бы кто-то смог сказать точную дату, когда они начали встречаться; все случилось само собой, шло к этому еще с момента, когда саматоки поджег свою сигарету в хватке не своих губ, и мальчики мало думали о том, чтобы сопротивляться этому. в конечном счете, даже если бы ничего не получилось, они воспринимали это как очередное развлечение несерьезной молодости). месяц проходил за месяцем, пока они становились друг другу все роднее и роднее. общие дела, общие интересы, общие ценности. они работали, продолжали батлить ради развлечения, решали проблемы так, словно каждая была их общей. они терялись в себе, поддерживали, ссорились, уступали друг другу, доверяли. они проводили вместе все важные праздники и давно уже вместе заботились о нему. нуруде стал относиться к ней как к собственной сестренке. но чем ярче счастье, тем сильнее оно ослепляет. всего лишь дольше незаметны недостатки, но когда-нибудь они точно начнут проявляться, и вы нащупаете друг у друга клыки. и чем крепче вас привязывали друг к другу схожести и чувство нужды друг в друге, тем большую боль будет причинять друг другу каждое некомфортное движение. люди не состоят целиком из достоинств, но это забывается, когда долгое время живешь с чувством, словно даже ваши недостатки идеально дополняют друг друга.***
— в каком это смысле “мы собираемся в тур”? — в прямом, саматоки. — а ты не забыл, что у нас уже куплены билеты? — помню. — и что, ты успеешь составить программу и объехать страну за полмесяца? — вряд ли. — в чем проблема, сасара? тур не может подождать еще пару месяцев? — надо ловить момент, потом может быть поздно. нужно уметь вовремя запрыгнуть на поезд, понимаешь? — нет, не понимаю. и, честно, не хочу стараться. спокойной ночи. выключенный светильник у кровати и завернутая в одеяло, словно в кокон, спина красноречиво доказывали, что на сегодня разговор окончен. “вот и договорились”, — каламбур возник в мыслях сам собой, сасара вздохнул и вышел из комнаты, прихватив свой рюкзак. саматоки слышал, как дверь тихо прикрылась, и проследил, как с поверхности стены исчезла полоска света, уменьшаясь и уменьшаясь, пока в комнате не стало совсем темно. три секунды. две. одна. и в ту же стену полетела подушка, провожаемая лаконичным “блять”. на крыльце у дома тихо почти так же, как в доме. вообще-то звуки проезжавших на близлежащих дорогах машин хорошо сюда долетали, как и звуки какой-то передачи, выплывавшие монотонным потоком через открытое окно соседей, но сасара их не заметил ни на децибел. в великоватой майке саматоки и спортивной кофте было холодновато, но главное, что ветра не было. парень достал из сумки бумагу и траву, вскрыл купленную недавно пачку, скрутил сразу две, все ненужное засунув снова в рюкзак. зажигалка, видно, выжимала из себя последние запасы газа, прикурить удалось только раза с четвертого. серые металлические края отражали полоски света от уличных фонарей. на одном боку был выведен череп, но наклейка начала стирать по краям. зажигалке было уже года два, саматоки подарил ее сасаре, посчитав безумно классной и буквально оторвав от сердца. сасара улыбнулся воспоминаниям и подумал о том, что нужно не забыть ее заполнить. парень оглянулся на окна их комнаты, чтобы убедиться, что они закрыты и сел на ступеньки, откинув голову. в начинающую тяжелеть голову влетела мысль о том, что две за раз впервые за три года — это все-таки многовато. стало грустно, но через минуту-две его стало отпускать, и все проблемы начинали казаться все более незначительными и легко решаемыми. хотелось не думать о саматоки, но ни о чем другом думать не получалось. сумел вытеснить курение одним своим появлением в его жизни, и заставил сорваться почти при первой же серьезной стычке — сасара улыбнулся мыслям, ему нельзя было так сильно полагаться на кого-то, кроме себя. в голову лезли еще десятки фрагментов из памяти, а может даже из собственных фантазий, и поспевать за ними стало сложновато. единственное, что сасара более менее помнит — четкая уверенность в чем-то. “конечно же, все наладится, мы точно справимся.” III утро саматоки началось в гордом одиночестве, но неприятные мысли о том, что ночной спор мог серьезно задеть сасару, опередили звуки доносящиеся со стороны кухни. конечно, они и раньше разводили шум, но напряжение накануне точно ощутили оба, и оно совсем не было похоже на безобидную перепалку. саматоки завис на пару десятков секунд, возвращаясь из царства морфея в реальность. вымученный вздох вполне понятно говорил о том, что там было как-то поприятнее. парень потер глаза, параллельно зевая, и вытащил тело из-под одеяла. саматоки понимал, что оставлять все, как есть, никак нельзя. он сразу прошел в ванную, не заглядывая на кухню. для начала нужно остудить мозги. нарочно простояв под душем дольше нужного и почистив зубы целых два раза, саматоки посмотрел на осунувшееся отражение в зеркале и вышел из комнаты. сасара уже не стоял у плиты, зато на столе стоял завтрак. нуруде что-то печатал в смартфоне, на “доброе утро” саматоки он ответил тем же, однако даже не поднял взгляда. он сидел, как обычно задрав одну ногу на стул, оперся подбородком о коленку и грыз палец, сосредоточенно буря взглядом экран телефона. при одном взгляде на сасару казалось, словно он не спал всю ночь, хотя саматоки помнится, что простыни на чужой половине были смяты. опухшие глаза смотрели несколько безучастно. парень совсем не был похож на привычного сасару. саматоки сел молча, взял приборы и, потыкав немного по тарелке, отправил в рот кусок спаржи. он надеялся, что сасара отложит телефон и сам начнет диалог, но после еще двух минут, что прошли в молчаливом терроризировании овощей и прожиганием зеленых прядей взглядом, аохитсуги все же решил взять инициативу в свои руки. — слушай, я думаю, нам нужно еще раз все обсудить. слова подействовали на сасару сильнее, чем ожидалось. парень, который снова начал что-то печатать, поднял голову, посмотрев на саматоки, затем заблокировал смартфон, не допечатав сообщение, и убрал его на стол. вдохнув чуть глубже, чем, возможно следовало, нуруде вновь перекинул чуть расфокусированные глаза на парня. — саматоки, изви- — слушай, я тут подумал короче, попытался все взвесить и... ну, наверное, ты прав. — что? — нужно хвататься за шанс, пока он выпадает. ничего страшного не случится, если мы съездим в позже, нам же незачем спешить, да? — эм, да? наверно, да… было заметно, что сасара ожидал немного другого хода событий, и пару секунд сидел, палясь на саматоки и укладывая все в голове. радостно вскинув руки, он вскочил на ноги и в два прыжка долетел на аохитсуги и, усевшись у того на коленях, прижался к чужим губам. после чего отстранился и провел языком по собственным. — м-м, а из меня хороший повар. — ага. — а ты просто самый лучший! — ага. “рошо, привет. нам нужно поговорить кое о чем важном. кажется тур придется отложить. прости, все объ-”, — недописанное сообщение было вовсе стерто. “я же говорил, что все будет хорошо.”***
— я очень устал, саматоки, дай мне отдохнуть, пожалуйста. — мне уже кажется, что ты с рошо проводишь вдвое больше времени, чем со мной. — я понимаю, малыш, но у нас тур на носу, нужно работать больше обычного. — нет, не малыш. — чт- — у меня тоже есть работа, сасара, и меня тоже ебут, но это не повод забывать о тебе, знаешь. я… я скучаю. — черт, ты прав. иди сюда, мы так давно не обнимались.***
— ты что, снова куришь? — снова? я и не бросал. — я не про сигареты, сасара. — а ты... что, шарился в моем рюкзаке? — блять, нет! я просто хотел одолжить наушники. — хорошо-хорошо, не заводись. — что значит “не заводись”?! что это за хрень, нуруде?***
— алло. — саматоки? — да? — у нас завтра с самого утра репетиция, я переночую сегодня дома, так ближе будет. так что ты ложись без меня, не дожидайся. — как хочешь. спокойной ночи.***
давление саматоки раздражало. почти каждодневные встречи с рошо и бесконечная работа над сценарием, репетиции, споры и сомнения выжимали все силы. он бы рад был возвращаться домой и падать в целительные объятия, но возвращался он зачастую в уже спящий дом или к недовольному саматоки с очередной порцией претензий, которые нуруде уже знал наизусть. парень понимал, что саматоки тоже имеет право на внимание, но как же он устал от всего. целительные объятия заменились в памяти на хмурое лицо и вечно скрещенные руки. саматоки звал его по фамилии примерно никогда, ровно до того дня впервые за четыре года. голова сасары никогда прежде не кипела в судорожных попытках придумать, как все объяснить и как оправдаться. мысль о том, что двадцатидвухлетний парень не то чтобы должен перед кем-то оправдываться, посетила только месяцы спустя, когда парень рефлексировал все происходящее. но тогда сасара был готов выдать уворотливую ложь, лишь бы не очередной разговор, наполненный напряжением и повышенными тонами. ему нужно было лишь немного отдохнуть, выдохнуть разрывавший изнутри бардак и вдохнуть чистым воздухом, провести все в порядок. сасара не хотел признаваться себе, что так и не научился доверть кому-то, кроме себя. контроль эмоций никогда не был сильной стороной саматоки. да и слабой тоже, если честно, и знали это все, включая самого аохитсуги. вспышки происходили все чаще, он зажигался от каждой искорки. сам находил порой доходящие до абсурда поводы, устраивая сцены, и сам же бездумно разбрасывался словами, посылая сасару и жалея об этом позже. и мастером в психоанализе он не был, и откуда что берется понять не торопился, ему просто было по-детски обидно, чертовски не хватало тепла под боком, когда в очередной раз засыпал в неуютно большой кровати. нервы стали как стальной канат, и сасара очень рисковал зацепиться об него шеей, но вообще-то саматоки этому был бы совсем не рад. саматоки боялся, что больше не в силах тащить этот чертов крест и груз. нему волновалась, за обоих, и при этом понятия не имела, как может помочь. как ссоры, шум и гам дошли до отчаянного безразличия, не заметил никто. притворные улыбки в контрасте с нескрываемой усталостью и грустью в глазах. не осталось даже наигранных попыток вернуть его домой. сасара все чаще проводил ночи в своей квартире, бездушной и холодной, зато спокойной и тихой. нестиранные простыни пропитались запахом травы вперемешку с сигаретами, а стены все чаще впитывали в себя импровизированные, связанные рифмой строчки. дома — рэп и гидропон, и даже тут все напоминает об их встрече. впрочем, это место теперь и домом называть язык не поварачивался. саматоки вообще-то тоже волновался, но настойчивые звонки игнорировались, а после абонент вовсе пропал из зоны доступа сети. было тяжело себе признаться, что счастье отнюдь не вечно, и свое они вовсе разрушили собственными руками. забирая у себя самого надежду на возможность вернуть прежнее, они собственноручно отрывали огромную часть себя. было невыносимо осознавать, они смогли почувствовать жизнь только друг с другом, утопленные в счастье, не представлявшие, что значит дышать по-настоящему. и так же невыносимо было признаться, что они сами же перекрыли друг другу доступ к кислороду. никому не хотелось, но оба начали понимать, что в отношениях не осталось ничего, только неопределенность и бессмыслица.***
неприятный звук рингтона, доносившийся сначала будто из-под воды, становился отчетливее, вместе с тем отчетливее прорисовывалась реальность. саматоки открыл глаза, снова зажмурился и снова попытался посмотреть на горящий экран. цифры на углу дисплея уведомляли, что сейчас сейчас час и двадцать одна минута ночи. телефон продолжал раздражать громкостью рингтона, саматоки посмотреть в центр экрана. иероглифы горели белым и выстраивали ровное “сасара”. аохитсуги замер на секунду, снова всматриваясь в кандзи. нет, все было верно. — алло, сасара? — привет, саматоки. — что-то случилось? ты где? пьян? — ахах, успокойся, я дома, трезв. — значит, накурился? — возможно. — обязательно трезвонить в час ночи и будить меня? — тебе можно, а мне, значит, нет? — я- — слушай, саматоки, тебе не кажется, что все, что с нами происходит — это полный бред? — давай мы поговорим об этом завтра, хорошо? — нет, ответь мне. — допустим… — хех, ну, что, получается, не хочешь больше для меня перекрашивать луну? — а разве в этом есть смысл? — ну, да, верно. я вообще-то звонил сказать, что я не могу так больше. да и ты, наверное, тоже порядком заебался. — и что, мы не собираемся с этим что-то делать? — а разве в этом есть смысл? — что будешь с вещами делать? — там и нет почти ничего. можешь выкинуть, если хочешь. — тогда... пока? — спасибо за все, саматоки. прощай.