my traitor minhyuk

— Я должен был быть аккуратнее, да? — Хенвон встал с черного кожаного стула, подправив джинсы и проверив карманы, удостоверяясь что всё на месте; пачка черничных сигарет, чек от, только купленной, бутылки соджу, небольшой чёрный пистолет, недавно выпустивший пару пуль и талон на завтраки в местной столовой его университета. Не хватает только зажигалки. /видимо выпала/. Он выругался куда-то в воздух, недовольно сжав пухлые губы, и поморщился от восходящего солнца. — Уже поздно. Нечего болтать о том, что могло бы быть, будь ты бдительнее. — отпив пару глотков из, только открывшейся им самим, бутылки соджу, Хосок прокашлялся, вытерая кровь со скулы. — Ты идиот, и ты знаешь об этом. Хенвон вздохнул. Теперь даже и не перекурить от досады — Хосок не курит, оттого и зажигалки нет. Купить в магазине? Они все закрыты, кроме круглосуточных, в которых они недавно побывали, но как назло он подметил, что зажигалки еще не поставили в сам магазин, а другой находится в 20 минутах от них. А после буйной ночи тащиться куда-то ему хотелось бы меньше всего. Бок неприятно покалывает от быстрого бега, а локоть, простреленный главарем той банды, словно перестал ему принадлежать. Никакой боли, одна лишь кровь, сочащаяся откуда-то из под чёрной рубашки. Задрать рукава и лицезреть эту картину Хенвону противно, тем более Хосок сам не в курсе его сильного ранения, думая что пули пролетели мимо их, что видно по его лицу, гласящему "славу богу, что всё обошлось". /не обошлось, хен/. — Очень горькая хрень. — Хосок указал на бутылку пальцем правой руки, морщась и брезгливо суя ее Хенвону в руки. Эту фразу Хенвон мог сказать по отношению к жизни. Явно не той, которой желала ему мать два года назад, стоя у поезда на вокзале и махая ладошкой в окно. /очень горькая хрень черт возьми/. Глотнув из горла, он почувствовал бодрящий мудреный вкус, действующий на него, словно три ложки сухого кофеина из банки. Кивнув Хосоку, он поднял взгляд на раннее солнце, едва поднимающееся над горизонтом. — Как думаешь, мы его больше никогда не увидим? — резко выпали Хосок, как гром среди ясного неба, заставляя Хенвона пропустить пару ударов в области груди. — Я не хочу даже думать об этом. — он прикусил нижнюю губу, молясь, что Хосок закончит эту тему и не станет мучить его дальше. Но, кажется, у Хосока свои планы на этот разговор. — Возможно, ты пытаешься себя убедить, что не хочешь. Но я то знаю, что это не так. — он вдохнул свежий утренний воздух, смотря наверх. Как хорошо, что сегодня выходной на учёбе и им не придется страдать от недосыпа весь день. — Минхек был тебе очень важен. /важен/. Хенвон тихо сглотнул, поджимая губы и пытаясь сдержать подбегающую жидкость к глазам. Если бы Хосок заткнулся во время и не упоминал это гребаное имя, то появившийся ком в горле не так сильно сжимал бы его, и без того, больное горло. Он пытается не думать о нем. Пытается во всяком случае. — Не думал, что так получится, честно.— Хосок всё не унимался, давя на больное, заставляя вспоминать сегодняшнюю ситуацию. *** — Минхек, нажми на курок, черт возьми! — главарь банды толкает блондина ближе к двум пойманным наживам, загнанным в угол. Некогда дорогой их сердцу, Минхек, сейчас держит хенвонин пистолет, выпавший перед ним и направляет дуло прямо на них. По очереди. Прошел всего год, а ситуация, вынудившая Минхека перейти на другую, от друзей, сторону, заставила его измениться до боли в коленках. Бывший скромный мальчик Ли Минхёк, уже полгода назад проявил себя как сильный безэмоциональный боец, готовый пойти на всё ради победы. Но он никогда не был готов убить кого-либо. И это Хенвон прекрасно понимал, но, ослушавшись главаря, Минхек может сам упасть под прицел этого же пистолета. Либо они, либо он. И Хенвон уже смирился, что живыми они сегодня не выберутся и пусть хотя бы Минхек, некогда целовавший его в красные опухшие губы, выйдет целым и невредимым. Хенвон любил Минхека. А Минхек Хенвона. Поэтому тот долго сомневается, боясь двинуть пальцем. Ему также тяжело, как и Хенвону с Хосоком, сидящим напротив них. Закрыв глаза, Че ждёт первого удара на себя, как тот резко поднимает руку вверх и, простреливая потолок одноэтажного здания, кидая пистолет Хенвону на колени. *** — Он предал их. Ради нас.— Хосок пошатнулся на ногах, хватаясь за голову от боли. — Его накажут. — Хенвон издал нервный смешок, пытаясь сдержать желание закричать на всю улицу от обжигающей боли и выпустить наружу всю боль. Но он не может опуститься до подобного перед Хосоком. Не может себе позволить стать слабым. Он винит себя за то, что он не углядел за всеми обстоятельствами и они попали в такую ловушку, где выживают либо они, либо его любимый Минхек. И он даже смирился с потерей Хосока, как бы противно ему не было от этой мысли. /Променять Хосока на Минхека/..Отвратительно наверное. Другими словами пожертвовать лучшим другом ради предателя, чьё сердце по ту пору принадлежит Хенвону. — Наверное пристрелили уже. Или избили насмерть. Единственное о чем думает Хенвон, это как утыкается с мягкую подушку лицом и кричит что есть мочи от, убивающей его, боли в сердце. Он понимал, что это не могло закончиться чем-то хорошим, но он внутренне надеялся, что когда-нибудь они смогут встретиться, им больше не нужно будет ни о чем думать. Только они вдвоем и никто не смог бы их разлучить. Когда солнышко поднимется над ними, освещая с особой любовью, тогда он снова сможет коснуться тех сладких губ его любимого предателя Минхека. Но он мёртв. Наверное, лежит уже зарытым в земле, самими же его бывшими товарищами. И никто даже не узнает о его смерти, никто никого не накажет, никто никогда не вспомнит о нем. /спустя три года/ Хенвон сел за столик одного недорогого кафе, беря в руки лежащее перед ним меню и разглядывая отдел с напитками. — Американо, капучино, фрапучино...коктейль, вино... Год назад он зажил своей собственной спокойной жизнью, радуясь лучам солнца и новой работой в книжной издательстве. Последняя битва, произошедшая на реке Кан год назад, унесла много жизней обоих сторон, включая Хосока. Очередная потеря Хенвона, после которой Хенвону приходилось ходить на курсы к психологу, лишь бы не броситься под машину от отчаяния. Очередная боль. Больше никого у него не было на тот момент, поэтому никто не мог его ни поддержать, ни помочь. Но за это время он сумел найти себе пару приятелей, работу и спокойствие на сердце. Которое последнюю неделю томится к неком ожидании и тягучем возбуждении от чего-то, чего он не понимал. Странное чувство. В итоге он выбрал обычное капучино, дожидаясь, идущего к нему, официанта в рабочей униформе, Хенвон оглядел, новое для него, заведение. Светлые тона с бордовыми шторами и белой скатертью. — Здравствуйте, готов принять вас заказ. — Хенвон поднял взгляд на подтянутого парня с маленьким блокнотиком и карандашиком. Сердце екнуло. Хенвон вгляделся в незнакомое и в то же время такое родное лицо, забывая о вопросе. — Простите, вы выбрали? — Официант мелком взглянул в глаза посетителя, после чего не смог оторвать взгляд, преоткрыв рот. — Минхек? — Хенвон встал со стула, в упор ожидая кивка от стоящего перед ним работника. И дождался. На глазах Минхека появились слезы, которые тот почти никогда не мог сдерживать, что заставило Хенвона наплевать на всех людей, на начальников Минхека, следящих за их подопечным, и прижал к себе, вдыхая запах шеи, волос, подмечая, что тот сменил гель для душа. — У меня смена заканчивается через час...подождешь меня? — истерично прошептал Минхек.