***
Ещё один безликий рабочий день приблизился к своему концу. Ни новых пространственно-временных аномалий, ни — увы! — желанного повышения в должности человек так и не дождался. Признаться, это его изрядно подкосило — неудача, а если выразиться точнее, полное, беспощадное отсутствие хотя бы малейшего намёка на какие-либо перемены настолько его огорчили, что подвергли в самые мрачные, уничижительные мысли. Он ожидал гораздо большего от этого дня. Однако человек — покорная игрушка судьбы, и откуда было ему знать, что самое удивительное поджидало его впереди? Обратный путь домой мысли человека занимали исключительно события о произошедшем утром. — Вот вернусь, обязательно выпью снотворное, — твёрдо решил он. — И высплюсь! А вообще не мешало бы взять отпуск! На тротуаре человек едва разминулся с прохожим, который грубо толкнул его и тут же скрылся, кутаясь в невзрачное мышиного цвета пальто. — А вдруг мои часы вовсе не сломались? — неожиданно подумал человек, рассеянно провожая спину незнакомца взглядом. И вдруг остановился и встал, как вскопанный. Другие клерки, спешащие в свои дома, торопливо огибали его и косились исподлобья, но человек не замечал их взглядов — всё его внимание было приковано сейчас к наручным часам. — Вдруг это было наяву? Ровно шесть. Время, когда он только-только заканчивал свою работу. — Шесть? — в пустоту прошептал человек. Ровно в шесть — это он запомнил совершенно отчётливо — тогда он машинально встал из-за рабочего стола, выключил компьютер, подхватил саквояж и шляпу, ступив за порог конторы. Перед самым выходом человек специально посмотрел на время — на цифровом табло в холле. …Не отрывая взгляда от наручных часов, человек стремительным шагом направился вперёд. И то, что он увидел в то мгновенье, заставило его похолодеть от ужаса: стрелки часов сначала остановились… а затем пошли в обратную сторону. Человек замер. Секундная стрелка вновь, как ни в чём ни бывало, продолжила счёт времени в привычном направлении — вот она дошла до последних делений, и снова наступило шесть часов. — Боже мой… Я что, управляю временем? Рука человека мелко-мелко задрожала и опустилась, словно безжизненная плеть. Волосы человека взмокли. На его бледном высоком лбу выступили крупные капли пота. Человеку стало резко нечем дышать — и он рефлекторно скомкал с головы шляпу, обмахиваясь ей, словно веером. Мимо него по-прежнему проходили безликие прохожие. Кое-кто оборачивался на чудака, который встал, словно баран, посреди пешеходной улицы и бессмысленно вытаращил глаза. Пьяный, видать — и всё объяснение. Но человек не обращал на них никакого внимания. Все его мысли были заняты происходящим, которое казалось ему кромешным кошмарным сном, от которого он никак не мог проснуться. Словно в забытьи, человек побежал вперёд, не разбирая дороги, пока наконец не очутился перед знакомым двором и домом. Машинально человек бросил взгляд на часы. Без пятнадцати шесть. Он миновал подъезд и, задыхаясь, тяжело поднялся по крутой лестнице на нужный этаж. Несколько раз саквояж ударился о ступеньки. На третьем этаже его пиджак зацепился за торчащий из перил ржавый гвоздь, и по рукаву поползла чёрная нитка. Тихо скрипнула входная дверь. В пустую квартиру проникла узкая полоска тусклого света, освещая небольшой кусочек устланного линолеумом пола. Хлопнула старая дверь, и всё стихло. Человек чувствовал, что задыхается — настолько крута была лестница, настолько силён был страх, сковавший его. Он машинально отставил саквояж в сторону. Скинул с ног промозглые от сырости ботинки, затем пристально вгляделся в коридор, который уходил вглубь квартиры, в темноту. Впервые в жизни человек ужаснулся тому зрелищу, которое открылось его глазам. Обшарпанные стены со старыми выцветшими бумажными обоями. Старая мебель. Пыль по углам. И в особенности эта гнетущая тишина — словно это место было давно заброшенным, нежилым. Человеку вдруг стала очевидна связь этого места, которое он звал своим домом, с собственной жизнью — такая же пустота и покинутость. Нет у него нормальной жизни, и никогда не было. Много лет он врал себе, боялся признать, что всю жизнь только и делал, что потакал другим. Поступал ровно так, как требовали окружающие. Говорил только то, что всем, как ему казалось, хотелось от него слышать, и любил только тех, кого ему сучили в избранники. Сначала отучился по «нужной» специальности, которая опротивела ему в первый же год. Затем устроился работать — в место, которое искренне ненавидел. Зато престижно! Зато по специальности! Женился, чтобы угодить родителям. Брак оказался неудачным. Развод вышел болезненным. И никогда, никогда даже не осмеливался подумать, чего на самом деле хочет он! Он всю жизнь искренне верил, что, ведя себя как все, станет успешным и любимым. И даже когда реальность разбивала его мечты вдребезги — как это было с начальником, который годами не повышал его в зарплате, или родителями, которые со временем и вовсе отвернулись от него, мол, сын вырос неудачником — упорно продолжал на всё закрывать глаза и утешать себя несбыточной мечтой. И вот иллюзии рассеяны. Эта мысль, словно холодное лезвие, полоснула человека по сердцу. Он побледнел и почувствовал, что ноги его не держат — так сильно было накатившее на него чувство бесконечного отчаяния. Еле дошёл он до стоящего неподалеку кожаного кресла и обессиленно рухнул в него. Горькие слёзы невольно покатились из него глаз. Человек сжался в кожаном кресле, обхватив себя руками, словно сухой осенний лист. Отсвет фонарей за окном освещал его угловатую и широкоплечую фигуру. — За что?.. Вдруг в квартире всё содрогнулось. В тёмном углу раздался сухой треск, затем что-то зловеще зашипело, и в воздухе прокатилась череда глухих ударов напольных часов. Этот звук потряс человека до глубины души, напоминая о страшной, невосполнимой утрате самого драгоценного ресурса — времени. Времени, упущенного на бессмысленные вещи. Один, два, три… Человек жадно вслушивался в этот бой, ловил взглядом каждое движение маятника. Шесть. Шесть, да ещё умножить на шесть, вот и вся его пустая, никчёмная жизнь. Охватившее человека отчаяние было нестерпимо. Оно было столь велико, что человек исступлённо сорвался с места, не в силах больше сдерживать его, и, не отдавая отчёта собственным действиям, с истошным воплем сорвал со своего запястья часы и что есть злости швырнул их об стену. От падения металлический ремешок звякнул, и циферблат разбился. Обезумевший, человек бросился к окну, дернул шторы, срывая их вместе с железным карнизом, и распахнул створки настежь. Студёный порыв ветра с яростью ворвался в комнату, вихрем взметнул листы бумаги на столе, пролистал папки с документами на полке. Не обращая внимание ни на что, человек перевесился через подоконник, устремляя воспалённый взгляд прямо вниз, на виднеющуюся вдали разбитую мощеную дорогу и двор. — Неужели я закончу вот так? Он сам не узнал свой голос — настолько сдавленно, отстранённо-равнодушно тот прозвучал. Мороз ожёг кожу; сердце сжалось и бешено заколотилось: слишком страшно было лететь вниз с такой высоты. Точно пьяный, человек отшатнулся назад и неуклюже свалился на пол. Неужели он и впрямь собирался прыгнуть?.. Безумие! — Как я завтра пойду на работу?.. Как теперь я смогу жить дальше?.. Наступила страшная минута — вся его жизнь не имела никакого смысла. Прошлое, будущее — ничего. Он боялся пошевелиться. Ему казалось, любое его движение, любая попытка, даже самая крохотная, незначительная, станут кощунством и преступлением против человечества, против самого мироздания — и он будет немедленно низведён, уничтожен, стёрт с лица земли. Снова сухой треск и тихий ход часовой стрелки. Напольные часы неумолимо вели строгий счёт времени. Человек застыл на месте, задумавшись. Наконец он тихо сказал, не обращаясь ни к кому: — Наверное, я сошёл с ума. Но я хочу всё исправить. Мне больше нечего терять. С этими словами он спешно оделся и покинул квартиру, хлопнув дверью.***
Он пропал без вести в тот же вечер. Ни розыск, ни расклеенные по всему городу объявления не дали никого результата — он пропал, как сквозь землю провалился. На работе к неожиданному известию отнеслись неоднозначно. Кто-то был искренне потрясён, а у кого-то хватило наглости гадко заметить, мол, как раз вовремя, самый разгар проверки, предоставление отчётности… Но затем поползли тревожные слухи — видать, что-то серьёзное случилось, раз пропал, никого не поставив в известность, никого не предупредив. Были и совсем абсурдные предположения — бегство от коллекторов, похищение злоумышленниками… Пропажа человека долго ещё была излюбленной темой для разговоров, пока постепенно не была вытеснена новыми, рутинными делами и заботами. Родители долго горевали о своём сыне, но ничего не смогли поделать: его и след простыл, будто его и не существовало никогда. Лишь пустующая квартира была смутным напоминанием о человеке, да и её потом продали из-за долгов. Всё реже возникало в головах людей воспоминание о потерянном человеке, пока вовсе не стерлось и не забылось. Всё, что о нём когда-либо существовало, было стёрто им самим же.