Не(правильная) история...

- Костян, тебя Мопс ищет. Злой, как чёрт. Ты чё натворил-то? – Валера вырулил из-за угла, чуть не сшиб. Костя покачнулся, но устоял – лучший друг телосложением напоминал шкаф трёхстворчатый с антресолями. Сука! Какая же сука! Очевидно, он сказал это вслух, потому что пухлая бабуся, невесть зачем забредшая в РОВД и самым внимательнейшим образом изучавшая стенд «Их разыскивает полиция», принялась стремительно креститься: - Свят, свят! - Да чё случилось?! Костя стрельнул глазами туда-сюда и поволок Валеру в сторону пожарной лестницы. На площадке между этажами курили все, наплевав на запреты и предупреждающие таблички о вреде курения. Начальник РОВД майор Рахманов, как человек любящий и умеющий выслуживаться перед вышестоящим начальством, показательно лишал самых злостных курильщиков премий, устраивал всяческого рода семинары о здоровом образе жизни и пытался, что совсем уж невообразимо, запирать пожарный выход. В последнем случае пожарная инспекция была счастлива, как никогда. Ко всему прочему ещё в незапамятные времена некий пошляк, чьё имя поглотили анналы истории, чёрным несмываемым маркером изобразил на тошнотворно-синей стене печально поникший член. Таким, каким его обычно изображают школьники в период обострения пубертата, и приписал нетленное: «Дым стоит – хуй висит». Уборщица регулярно замазывала народное творчество, но стоило краске высохнуть, как картина появлялась снова. Кто-то из следаков предложил исписать хуями весь РОВД - авось, ремонт сделают. Начальство рвало и метало и грозило пооткручивать всем бошки нахуй. Камеру слежения никто здесь ставить, естественно, не собирался. Валера прикурил и нетерпеливо пыхнул дымом в форточку: - Ну? Костя, умостивший задницу на краешке подоконника, брезгливо отодвинул банку из-под кильки в томате, до самого верху набитую скрюченными бычками: - Увольнять меня будет. - С какого лешего? - Толик меня в «Стойле» спалил. - Ебать! – от неожиданности Валера подавился дымом, закашлялся и немедленно получил мощный хлопок по спине от Кости. Он утёр слезящиеся глаза и «убил» окурок о стену. – И чё теперь? - Да, ничего, - пожал плечом Костя. – Напишу по-собственному, соберу манатки и отчалю в голубые дали, - и заржал над собственными словами. - А Сидорук? – осторожно поинтересовался Валера. Сидорука ловили всем отделом полгода, но вычислил и арестовал его Костя. Начальство, естественно, орало и топало ногами – самоуправство, почему не доложили?! Но трупов к тому времени набралось уже шесть штук, пресса выла, смакуя подробности, а в Главке с Рахмановым говорили исключительно матом. - Ну, а что Сидорук, - снова пожал плечами Костя, - отдадут дело Толику, и всё будет в шоколаде. Валера кивнул. Об альтернативной одарённости Кости он знал с самого начала их дружбы. Отнёсся к этому совершенно индифферентно, справедливо рассудив, что все красивые девчонки теперь ему достанутся. Они дружили с шестнадцати лет, когда родители Валеры Перминова переехали из Питера в Москву и перевели сына в класс, где учился Костя Котов. В первый день они подрались, на второй помирились, на третий стали не разлей вода. Они вместе сдавали ГОСы, вместе в армию пошли. Вместе окончили школу милиции и пришли работать в один РОВД. Прикрывали друг другу спины на задержаниях и перед начальством. Большую часть времени Костя изображал утомлённого дамским вниманием Казанову. Валерка, как мог, эту легенду поддерживал. Костя, в свою очередь, виртуозно вытаскивал друга из любовных треугольников, четырёхугольников и пару раз даже – прости, Господи! – пятиугольников, в которые тот вляпывался с потрясающим постоянством. Валера не был писаным красавцем, но при этом обладал таким обаянием и остроумием, что девицы падали к его ногам, как перезрелые сливы. «Стойлом» назывался ночной клуб, не единственный на районе, но только тут собиралась специфическая публика из-за которой, собственно, клуб и стал так называться. В реале название у заведения было какое-то до невозможного пафосное, но благополучно забывшееся через пару недель после открытия. Районные гопари пару раз пробовали разобраться по понятиям, но оба раза вынуждены были совершить тактическое отступление, оставляя после себя щедрый урожай выбитых зубов – охране клуба зарплату не за красивые глаза платили. Да и посещали клуб, вопреки расхожему мнению, не только твинковатые мальчики в хипстерских очках и узких брючках. Один Алтын с дружками-каратистами чего стоил. Три раза клуб горел, но его ремонтировали и вновь открывали с большой помпой. К тому же поговаривали, что хозяин кому-то кем-то приходится, так что местные стражи порядка к «Стойлу» тоже старались лишний раз не приближаться. И вообще – засветишься один раз и доказывай потом, что ты не верблюд. Костя в «Стойло» ходил, когда становилось совсем уж невмоготу. Как в эту пятницу. Сначала Наташка – любимая младшая сестра – одарила очередным выяснением отношений на тему: «Когда ты женишься? Да, я всё помню. Отец давно зовёт тебя в Канаду». И что он будет делать в той Канаде? На лося ходить? Вот уж спасибо! Из-за сестры Костя опоздал на утреннюю планёрку, за что отхватил нехилых люлей от начальства. По части мозговыноса КПД майора Рахманова просто зашкаливал. Костя еле-еле дождался окончания рабочего дня. Дабы не ударить в грязь лицом в обители порока Костя натянул джинсы, привезённые Наташкой из Милана ещё месяц назад. Сестра тогда заявила, что его задница в этих чёртовых штанах выглядит так, что она сама готова свистеть и выть, как тот мультяшный волк. Мужика этого Костя заметил сразу. Тот сидел у бара, потягивая, судя по форме бокала, что-то крепкое. Вокруг голодной акулой барражировал Лео, облачённый по случаю пятницы во что-то оптимистично-канареечное с блёстками в самых неожиданных местах. По паспорту Лео значился Виленом Викентьевичем Тютельниковым, двадцати семи лет от роду, уроженцем Нижнего Тагила. Очевидно, в Нижнем Тагиле в своё время не оценили разноплановости его талантов, поэтому последние пять лет гражданин Тютельников топтал тротуары столицы нашей родины Москвы, позиционируя себя при этом как певца и актёра, ну и модель, куда ж без этого. Так, во всяком случае, было написано на его визитках, которые он совал всем и каждому. При всём вышеперечисленном Лео имел непроходимую склонность к блядству и считался чем-то вроде местной достопримечательности. Нечто из разряда - «Стойло» стоит, пока Лео полигамен. Несколько раз Лео подкатывал яйца к Косте, но тот обходил достопримечательность десятой дорогой – одному участковому венерологу было ведомо, какой там букет в анамнезе. Костя маякнул бармену и уселся на высокий табурет, покосившись на мужика. Возбуждение Лео понять было несложно – мужик был мощным, широкоплечим и наверняка тяжеленным, как полированный «Стейнвей», на коем когда-то восьмилетний Костик Котов, с подачи любимой мамули, пытался штудировать гаммы. С гаммами не задалось, а вот интерес к инструментам, если вы понимаете о чем речь, остался. А ещё незнакомец был счастливым обладателем охуительного рта и породистого носа. - Константин, - Костя протянул руку. – Первый раз здесь? Мужик как-то странно усмехнулся, зыркнул – глаза у него оказались просто невероятной синевы – и ответил на рукопожатие: - Первый. Константин. Костя замер, а когда сообразил – расхохотался. Они молча допили каждый своё, так же молча вышли из клуба. Вслед неслось обиженное попискивание Лео. Как они оказались в квартире Константина – блядские боги! – Костя так и не запомнил. Они начали раздеваться, как только за их спинами захлопнулась входная дверь. Выпутались кое-как из футболок и нижнего белья. Рухнули на бесконечную, точно авианосец, застелённую тёмно-синим бельём постель. И от первого же прикосновения к горячей коже Костя почувствовал себя живым. - Ну?! – нетерпеливый Валера вырвал Костю из сладких воспоминаний. - Гну, - беззлобно огрызнулся тот. – Мы когда из клуба выходили, на стоянку «Мазда» зарулила. Это я уж потом понял, что это Толик подвалил. Острых ощущений, небось, отхватить захотелось. Падла. - А тогда чего не понял? - А тогда, друг мой сердешный, мне ебаться хотелось, и думал я не головой, а членом. - А по почкам? – Валера, как всякий здравомыслящий человек, знать ничего не хотел об интимной стороне жизни своих друзей. Толик Рахманов – двадцативосьмилетний оболтус, единственный сын и свет в окошке майора Рахманова, совершенно не напрягаясь служил под началом собственного папаши, который так же не напрягаясь не замечал всех косяков сыночки – лени, просто фантастической безалаберности и безответственности, склонности подставлять коллег и загребать жар чужими руками. Все Толиковы экзерсисы любящий папенька именовал «Мальчик набирается опыта в оперативной работе». Короче, Толик Рахманов был редкостным говнюком и с первого дня службы прицепился к Косте «на подружить». И Костя, вот хоть лопни, не понимал этого категорически. Чёткого «нет» Толик не понимал, игнор – пардон за тавтологию – игнорировал, и в какой-то момент Костя очень аккуратно копнул во вполне определённом направлении. Всё оказалось более чем прозаично – блондинки. Желательно длинноногие. Желательно с отсутствием интеллекта, но непременно с бюстом размера третьего, не меньше. - Котов! – от вопля майора Рахманова у Валеры, кажется, потухла очередная сигарета. Коротконогий и брылястый, с круглыми, как будто выпученными глазами майор на все сто оправдывал своё прозвище. – Ко мне! Живо! *** В кабинете майора естественно обнаружился Толик. Развалившись на диване, он поулыбывался столь гнусно, что Косте незамедлительно захотелось познакомить свой правый кулак с нижней Толиковой челюстью. - По собственному, немедленно, - от охватившего его бешенства Рахманов-старший сипел, как пробитая шина. Капли пота стекали с лысой, идеально круглой башки на шею и впитывались в несвежий воротничок форменной рубашки. В кабинете остро пахло застарелым потом и несвежими носками, Костя потёр переносицу – на свежий воздух хотелось неимоверно, - или я тебе такую характеристику напишу – в соседний чипок охранником не возьмут, - обессилевший от приступа злобы Рахманов рухнул на жалобно заскрипевшее кресло, перевёл дух и повёл подбородком в сторону Толика: - Дело Сидорука отдашь ему. Толик засиял масленичным блином – за раскрытие дела Сидорука светило внеочередное звание. - Есть. Разрешите исполнять? Костя уже собирался захлопнуть за собой дверь, когда в спину прилетело глумливое: - Пидор! Он обернулся и изобразил свою фирменную ухмылочку: - Удачи с Сидоруком. Костя знал, о чём говорил. Сидорук – хитрая умная тварь – Толика сожрёт и не подавится, и будет им не суд над маньяком, а извинения за неправомочное задержание. Верный Валерка обнаружился в паре метров от начальничьего кабинета: - Ну?! Костя совсем, как каких-то полчаса назад, схватил друга за руку повыше локтя и поволок за угол. - Слушай сюда, Валера, - Костя понизил голос до интимного шёпота, - сейчас ты идёшь в наш с тобой кабинет, берёшь дело Сидорука и идёшь с ним в архив. Наших там с утра не бывает, а Петрович ещё час точно будет чаи в дежурке гонять. Копируешь всё до самой последней бумажки. Понял? И телефон на это время вырубить не забудь. Нахмурившийся Валерка кивнул и, не размениваясь на реверансы, резвой иноходью дунул по коридору. - Удачи, - пробормотал Костя, провёл рукой по коротко стриженому затылку и отправился писать заявление. *** За дверью, судя по грохоту, высадился полк десантников. Спросонок Костя запутался в простыне ногами, нелепо взмахнул руками и вполне ожидаемо свалился с дивана. Дверь трещала и гнулась – к десанту, похоже, присоединился носорог. - Котов! Открывай! – прогрохотали снаружи и с чувством буцкнули по двери. Костя кое-как собрал себя в кучку – после вчерашнего коньяка голова раскалывалась нещадно. Часы показывали полдень – а нехило он так дреманул. За дверью обнаружился Серёга Майский в компании худощавого большеглазого парня. Симпатичного и с таким шухером на голове, точно он только что из-под кого-то выбрался. Оба держали битком набитые пакеты с логотипом соседнего супермаркета. - Костян! – прогремел Майский. Тихо он разговаривать не умел в принципе. - Серёга, не ори – не на плацу, - поморщился парень и протянул руку для приветствия: - Иван Тихонов. - Котов, Константин Сергеевич, - хватка у Ивана, не смотря на некоторую субтильность, была вполне себе ничего. - Да, я что! Я ничего, - засуетился Майский, моментально становясь похожим на нашкодившего кота. – Я так сказать, для бодрости, для настроения. Иван фыркнул, резво скрылся на кухне и принялся бренчать там посудой и шуршать пакетами. - Хозяйственный, - влюблённо расплылся Майский. С Серёгой Майским, майором ГРУ в отставке, Костя с Валеркой познакомились во время контрактной службы в одной не слишком отдалённой от родины стране, где российских войск в принципе быть не могло. Подружились и связь с тех пор поддерживали крепко. - Э-э-э… - Костя всё никак не мог прийти в себя. - Мне Валера маякнул, он тебе всё утро дозвониться не может. И с работы не уйти никак – Мопс у вас там вкрай ебанулся. Туман в голове медленно, но верно рассеивался: - Телефон… Да. Отключил на ночь, - Костя неопределённо махнул рукой куда-то вглубь квартиры. С кухни потянуло яичницей с помидорами и колбасой. В ответ на вопросительно изогнутую Костину бровь, Майский изобразил сложную пантомиму – дескать, не спрашивай, а то сглазишь. Биполярности своей он не скрывал, но и не орал на каждом перекрёстке. С партнёрами обоих полов сходился легко, расходился ещё легче, но при всём при этом, если Костя только сейчас, несмотря на всю дружбу, узнал об Иване, в этот раз всё было очень серьёзно. По крайней мере, со стороны Майского так уж точно. - Давай, давай, - Майский технично загонял Костю в сторону ванной, - твоим выхлопом только талибов травить. И сразу завтракать. У Ваньки кофе – мёртвого поднимает. - Это ты о себе на прошлых выходных? – саркастично осведомились из-за стены. Майский замахал руками на Костю и угарцевал на кухню – очевидно, подлизываться. Когда умытый и одевшийся Костя вышел из ванной, Майский с Иваном увлечённо целовались над накрытым к завтраку столом. Не обращая на них внимания, Костя положил себе солидную порцию яичницы, налил самую большую чашку кофе и приступил к еде. Ему было вкусно, Костя соорудил себе гигантский бутерброд, откусил от него и подумал, что не так уж всё и дерьмово. Ему пришлось выразительно кашлянуть, когда лапищи Майского совершенно недвусмысленно принялись тискать зад Ивана. Иван, скользнувший на табуретку, казался бы совершенно невозмутимым, если б не покрасневшие кончики ушей, а Серёга – ничтоже сумняшеся – поправил стояк в джинсах. Костя только хмыкнул. Когда с завтраком было покончено, а посуда вымыта и вытерта, Майский хлопнул ладонями по столу: - Так! Я с утра метнулся в ФЭС, поговорил с Рогозиной – собирайся. - Куда? - На работу! – бухнул Серёга. *** Рогозина неторопливо изучала его дело, то и дело бросая на Костю внимательные взгляды. Глаза у неё были ясно-голубыми, льдистыми. В эти моменты Костя чувствовал себя смывом на предметном стекле в руках криминалиста. - Да, Галь, да чего тут думать! - зашумел Майский. – Да Костян профессионал до мозга. Да он Сидорука в одиночку взял! - Склонен, значит, к нарушению дисциплины, - резюмировала Рогозина, закрыла папку с личным делом Котова и отодвинула в сторону. Из-за спины Галины Николаевны практически бесшумно соткался её верный и бессменный зам – Круглов Николай Петрович, цапнул папку и принялся вдумчиво изучать содержимое. Болтали про этих двоих всякое, обязательно шёпотом и непременно за надёжно запертыми дверями, ибо прецеденты случались. У Круглова был воистину дьявольский слух и самая настоящая кошачья мстительность. Предательства он не терпел категорически, а за Рогозину да и за всех своих – за ФЭСовцев – мог порвать любого. Майский с лязганьем захлопнул рот и со всего маху плюхнулся на стул, от чего тот жалобно скрипнул – габариты у Серёги были далеки от среднестатистических. - Я созванивалась с вашим бывшим начальником майором Рахмановым, Константин Сергеевич. Он дал весьма впечатляющую характеристику. Костя мысленно матернулся, от души надеясь, что где-то оба Рахманова изошли на икоту, и выпрямил спину ещё сильнее. - Я внимательно выслушала майора и теперь хотела бы услышать вашу версию произошедшего. Костя понял, что Рогозиной известно всё – то есть абсолютно всё. Рахманов – сука лысая – скрывать точно ничего бы не стал. Подговнить он любил и умел. И теперь Рогозиной необходимо, чтобы Костя сам озвучил реальную версию своего увольнения из РОВД. - Скажем так, - медленно проговорил он, - мы с майором не сошлись во мнении о том, как с кем и где я могу проводить свободное от службы время. Рогозина продолжала вопросительно смотреть ему прямо в глаза. Серёга заёрзал, ему явно не терпелось высказаться, но субординация не позволяла, а Круглов вдруг предостерегающе произнёс: - Галя, - и накрыл её пальцы своей рукой. Костя собирался с силами, когда ворвавшийся Иван напрочь разбил напряжение момента: - Галина Николаевна, вы не поверите! И бухнул перед Рогозиной кипу распечаток, подмигнул Косте, дёрнул Майского за хвост и унёсся прочь, только полы лабораторного халата мелькнули. Рогозина вцепилась в распечатки, словно умирающий - в стакан воды, поизучала там что-то и скомандовала: - Коля! В морг! Уже стоя на пороге переговорной она обернулась: - Константин Сергеевич, приказ о вашем зачислении на службу я уже подписала. Если есть желание, можете приступать к работе немедленно. - Можно просто Костя, - пробормотал Костя, совершенно ошарашенный произошедшим. Он как-то не ожидал найти новую работу на следующий день после увольнения с прежней. И вообще, собирался качественно похандрить на родительской даче в компании коньяка или «Джека», как пойдёт. - Ну, вот! - оптимизм пёр из Майского, как повидло из раздавленного пончика. – А ты боялся. *** Про ФЭС болтали всякое. И что отбитые они там все наглухо, и что подозреваемых после допросов вперёд ногами выносят, а свидетелей с инфарктами увозят. И что стукачество у них приветствуется, а набрали их всех вообще по знакомству. Костя в силу профессиональной деятельности, к слухам привык относиться как в той поговорке – доверяй, но проверяй. На деле оказалось, что Рогозина точно паззл собрала, все детальки которого совпали с идеальной точностью. Семья, настоящая семья. Заботятся друг о друге, поддерживают, работают, не боясь удара в спину. Начальство не орёт матом на своих и не прогибается перед проверяющими из Главка. Профессионалы, но не без сумасшедшинки – Белая на спор уделывала оперов в тире, Амелина и Власова то и дело собачились в буфете, получая от процесса небывалое удовольствие, Холодов подзуживал, а тискаться все почему-то бегали в морг. Периодически Рогозина железной дланью наводила порядок в этом бедламе – устраивала внеплановую сдачу нормативов и песочила особо отличившихся: - Взрослые люди, а ведёте себя, как… - Ну, Галь, ну мы же на минуточку, - виноватый Майский всегда походил на печального спаниеля. – Да кто ж знал-то?! - Мать потерпевшего пришлось валерьянкой отпаивать! - Да мы нечаянно, Галина Николаевна, - из-за спины Майского высунулся Иван. - За нечаянно знаешь, что бывает, Иван? – в голосе Рогозиной громыхнул металл. – Выговор обоим за нецелевое использование служебных помещений. Вон с глаз моих! - Есть выговор, товарищ полковник! – скалясь во все тридцать два, вытянулся во фрунт Серёга, выкатывая грудь до хруста в рёбрах. – Разрешите идти? Враг не дремлет! - Идите уже. Порядка хватало на пару дней от силы. Костя влился в коллектив с пугающей лёгкостью. *** - Костян! – децибелами Майского можно было ёлки валить. – По коням! Галя дала отмашку на первомайских. Мысленно вознеся хвалу Рогозиной и неизвестным богам, Костя рванул из буфета на последней крейсерской – от болтовни Аллочки об очередном ухажёре уши сворачивались в трубочки, а нервные клетки массово совершали суицид. Парни из группы захвата молчаливыми тенями занимали свои места в автобусе. Костя застегнул последние застёжки на бронежилете, проверил обойму и уселся рядом с Серёгой. В служебный «Ниссан» грузились Круглов с Аристовым и, не обращавшая внимания на протесты зама, Рогозина. Первомайские беспредельничали уже несколько месяцев – налетали как будто из ниоткуда, оглушали, без всякой жалости уничтожали случайных свидетелей, будь то ребёнок или старики. И так же стремительно растворялись в пространстве. Охотничьи угодья у них были огромными. Банда была большой, крепко спаянной и невероятно мобильной. Просчитать их следующий шаг было просто невозможно – сегодня они грабят ювелирный магазин чуть ли не в центре Москвы, а через неделю кассу взаимопомощи где-нибудь на окраине Добинска. Первомайскими их, кстати, назвали из-за того, что своё первое ограбление они совершили как раз первого мая – пока вся страна праздновала «Мир, труд, май». За всё то время, что ФЭСовцы шли по следу бандитов, удалось взять всего двоих, да и те оказались мелкой сошкой и попались по собственной глупости – начали болтать о подвигах в неподходящем месте. Организаторов и главаря эти двое в глаза не видели, зато именно от них стало известно, что первомайских крышует кто-то из органов. Фамилии они, естественно, назвать не могли, не того полёта птицы. Именно после этой информации Рогозина приняла решение внедрить в банду «крота». Очевидно, тот рыл изо всех сил, если результат получили так скоро. В опустившихся сумерках омоновцы взяли в плотное кольцо большой крепкий особняк на выезде из Малиновска. Через пару минут всё было кончено. И даже без единого выстрела. Рогозина стремительно шла по первому этажу. Высокая, статная, она походила на богиню мщения в окружении свиты. Рядовые быки лежали мордами в пол, и только трое человек с руками на затылках сидели за большим овальным столом. В головы всех троих упирались дула автоматов. - Это произвол, полковник! – завопил один из задержанных, стоило Рогозиной переступить порог столовой. – Генерал Медведев… - Генерал Медведев был арестован час назад, - обрубила Рогозина. – Санкция на его арест была подписана на самом верху. Всё ещё не верящий своим ушам Костя выдвинулся из-за широченной спины Майского – растерявший большую часть своего апломба майор Рахманов больше чем когда бы то ни было походил на престарелого мопса. - Где?.. – оглядывающаяся Рогозина хмурилась всё больше. - Галина Николаевна! – Аристов с топотом ворвался в комнату. – Лисицын в подвале, огнестрел. Скорую я уже вызвал. И там ещё два трупа. - Ну что стоим?! – рявкнула Рогозина. – Криминалистов сюда и патологоанатома. Задержанных к нам в ФЭС, этих, - она кивнула в сторону главарей и Рахманова, - буду допрашивать лично. И смотрите мне – без членовредительства. И все немедленно пришли в движение. Примчались, как будто за углом стояли, Шустов и Амелина, приехала Валюша со своим неизменным чемоданчиком. Взвыла за высоким забором сирена скорой. Костя стоял и смотрел, как грузят носилки с человеком, которого он видел всего один раз, но забыть так и не смог. Такой красивый тогда, сейчас мертвенно-бледный, в футболке, залитой багрянцем крови. Фельдшер, немолодая уже тётка, отрывисто, но уверенно командовала санитарами. - Костян, ты чего? – налетел на него совершенно взмыленный Майский, проследил за взглядом Кости и многозначительно изогнул брови. - Да пидор он, - протявкал Рахманов, которого как раз вели к остальным задержанным - Я тоже, и чё?! – оскалившись, сделал внезапный выпад в его сторону Серёга. – Скажешь чё? Рахманов засучил ногами и окончательно сбледнул с лица. Взвыв, скорая умчалась, увозя не только Костю, но и Рогозину на тот случай, если понадобятся какие-то данные. - Не дрейфь, - Майский хлопнул Костю по плечу, - Галя за всем проследит. - У меня что, на лице всё написано? – мрачно осведомился Костя. Майский только плечами пожал и помчался дальше. *** Из Малиновской хирургии Костю перевезли в госпиталь МВД сразу, как только его состояние стало более-менее стабильным. Реанимационную палату он сменил на обычную уже через десять дней, и туда нескончаемым потоком потянулись ФЭСовцы. С неизменными мандаринками и коробками с соком. Аллочка принесла огромный букет алых роз. - На счастье, - прощебетала она, ставя букет на тумбочку. Костю в больницу приволокли Майский с Иваном. Серёга ржал, лопал мандарины и фонтанировал новостями. Костя посмеивался, то и дело охая и хватаясь за перебинтованную грудь, Иван поддакивал в нужные моменты. Костя, притулившийся в уголке палаты, думал, что лучше бы он пошёл отмечать с Валеркой арест обоих Рахмановых. Толик, как оказалось, тоже был замешан в делах первомайских по самую маковку. По крайней мере не пришлось бы терпеть ревнивые взгляды Юленьки Соколовой. Умница и красавица, на её хорошеньком личике метровыми буквами было написано: «Какого чёрта вы явились, тут и без вас было хорошо». - Кстати, Костян, - Майский смолотил очередную мандаринку, - нашего полку прибыло. Знакомься – капитан Котов. Тоже Константин, только Сергеевич, - и снова загоготал. - Господа, - в палату заглянул врач, - я, конечно, рад, что ваш коллега идёт на поправку, и я рад, что вы рады, но меру надо знать – здесь госпиталь, а не цирк. - Всё, - Майский обезоруживающе поднял руки вверх, - уже уходим. Иван, скажи дядям «до свидания». Иван только фыркнул и впился крепкими белыми зубами в румяный яблочный бок: - До свидания, - послушно прочавкал он и добавил совершенно в стиле киношного Мюллера: - А тебя, Юля, Рогозина искала. Срочно. Юля недовольно поджала розовые губки, поцеловала – точно птичка зёрнышко клюнула – Костю в щёку и ушла, оставив после себя лёгкий флёр презрения. - Ну, бывай, братан. Выздоравливай, - Сергей воздвигся с табуретки и, в немаленькой вообще-то, палате моментально стало тесно. – Галя там тебя ждёт-не дождётся почестями осыпать. И они с Ваней ушли, обменявшись напоследок с Костей крепким рукопожатием. - Сесть поможешь? Спину уже не чувствую. - Что? А, да, - Костя оторвался от изучения пола под своими ногами, подошёл ближе, помогая Косте подняться повыше. Их лица оказались близко-близко друг к другу, и Костя в очередной раз подивился невероятно синеве Костиных глаз. Лицо его всё ещё было бледным после потери крови, но губы оставались такими же чувственными, и Костя не выдержал. Типа бонус. Юля Соколова всегда считала, что уж она-то точно достойна самого лучшего. Нет, ну а что? Умница, красавица. Пусть не писаная, зато всё своё. Никаких тебе ботоксов и силиконов. И школа с золотой медалью, и институт с красным дипломом, и в деле сплошные поощрения и благодарности. И капитана вне очереди дали. И в ФЭС её без разговоров взяли, стоило Рогозиной увидеть её личное дело. И никто за неё не просил. Всё сама. Так что да – Юля была твёрдо уверена, что она достойна только самого лучшего. И не только на службе, но и в личной жизни. И если с карьерой всё складывалось скорее более, чем менее, то на личном фронте царила удручающая тишина. А Юле хотелось движения. И горизонтального тоже. Можно и вертикального, это уж как пойдёт. И вовсе не обязательно в таких же количествах, как у Амелиной. Вот уж у кого ни стыда, ни совести. Да и от мамы в последнее время только и слышно: - У Татьяны Михалны третий внук родился, а у Верочки Петровны из пятого подъезда невестка на учёт встала. И не подумайте, что в детскую комнату милиции. Пардон, полиции. Юля детей вообще-то любила, ну и от штампа в паспорте не отказалась бы. Дело стало за малым – найти того, кто всё это ей обеспечит. И тут перед Юлей в полный рост вставала огромная такая проблемища – банальная нехватка свободного времени. Это же нужно наряжаться и крутить вавилоны на голове, а потом куда-то идти, и флиртовать, и улыбаться дурацким шуткам, а после работы Юле хотелось только одного – упасть в кровать и умереть до утра. Можно, конечно, привлечь к поиску маму с её бесконечными подругами и знакомыми, во множестве обременёнными сыновьями и племянниками, которых сию минуту нужно женить: «Ах! Гешенька такой милый мальчик! Только что защитил кандидатскую!» Ага! Гешеньке сорок, он всё ещё живёт с мамой и свитера у него все в катышках. Нет, уж. Спасибо. Все эти Гешеньки и Игорюси на самый крайний случай. И вообще, зря что ли Юля в ФЭС работает? Там этих мужиков – один другого краше. Майский, например. Умный, красивый. Высокий, опять же. Хотя пока его прокормишь, на кухне состаришься. Готовить Юля не любила. Тихонов? Вообще не смешно. Юля хочет замуж, а не великовозрастного ребёнка в джинсах с дырками на коленках. Ладно, чёрт с ними дырками, но он же круглые сутки в сети будет зависать. И вообще, про этих двоих в конторе только самый ленивый не знает. Селиванов? Вот точно нет! Тысячу раз «нет». Как говорила незабвенная Сусанна из «Самой обаятельной и привлекательной»: «Алименты, дифференцированное отцовство. Это тоже, знаешь, не подарок». И по слухам бывшая жена у него та ещё штучка. А ещё бывшая тёща. Белозёров с Шустовым женаты, Холодов туда же. У него ещё и тесть не из простых. Уведёшь такого из семьи и никакой тебе карьеры. Круглова от Рогозиной никакими силами не оторвать. Аристов лысый, Данилов с Граниным вообще какие-то мутные, а прочую шушеру даже и рассматривать не стоит. Да-а, как сказала всё та же Сусанна: «Не густо тут у вас с мужиками. Не густо». И что у нас остаётся в сухом остатке? Котов и Лисицын. С некоторых пор – друзья, не разлей вода. Котов? Нет! От его змеиных ухмылочек у Юли с самого первого дня мурашки по спине. И ещё эти его взгляды – как будто он знает о тебе что-то такое, что ты сама не знаешь. Бр-р! Значит что? Что? Значит – Костя Лисицын. Да и маме он вроде бы понравился. Нет, Юля специально их не знакомила. Столкнулись случайно в супермаркете. Костя мило шутил, отвесил маме кучу комплиментов и помог им со всеми покупками дойти до дома. От чая, правда, отказался. Мама потом весь вечер вздыхала и только перед самым сном поинтересовалась, кто же этот милый молодой человек. Юля… Ну, что Юля. Юля чуть-чуть приукрасила, рассказывая о своих отношениях с Костей. Но это только ради мамы. Да и не слишком-то она покривила истиной при ближайшем рассмотрении. Юля и в госпитале Костю навещала. Ну, после истории с первомайскими. И домой наведывалась. Там, правда, постоянно Котов ошивался. Ну, может же быть у мужчины лучший друг. Решено! *** - Аллочка, - Юля приняла как можно более независимый вид, - как тебе Костя Лисицын? Аллочка оторвалась от пирожного и уставилась на Юлю, как впервые увидела. В конторе не привыкли, чтобы Юля говорила на личные темы, так что удивление Аллочки понять было несложно. - Симпатичный. Глаза такие, - Аллочка подпёрла щёку кулачком и мечтательно вздохнула, - синие. И кудри. Костя и впрямь в последнее время слегка отрастил волосы, и это шло ему невыносимо. - Повезло Котову, - снова завздыхала Аллочка. - А Котов тут при чём? – моргнула Юля. Аллочка как-то странно на неё уставилась, но Юля только плечом пожала. Это ж Аллочка. Кто её всерьёз воспринимает. - Юля, – в дверном проёме замаячил Тихонов, - там Галина Николаевна всех на летучку собирает. Срочно. *** Огромный термос с просто огненным кофе и гора тёплых ещё бутербродов хоть как-то, но примирили Юлю с действительностью. А так всё хорошо начиналось. Они с Костей вдвоём на затерянной заимке в лесу. Ни одной живой – трупы, конечно, не в счёт – души вокруг, а по прогнозам метель и мороз до самого утра. Обстановка – романтичней не придумаешь. Но, нет. Принесла этого Котова нелёгкая. С кофе и бутербродами, но всё равно не вовремя, а Юля так рассчитывала. Весь вечер она дулась и огрызалась на каждое слово. В итоге Костя махнул рукой, перестал и вовсе с ней разговаривать, а с наступлением сумерек скомандовал: - Юля, ты в микроавтобус. Там и печка помощнее и пледы, а мы с Костей в «Ниссане». Юля только вздёрнула нос и отправилась на боковую. Какое-то время Костя с Котовым ещё бродили по полянке, обсуждали что-то, стоя друг к другу близко-близко, но и они, наконец, угомонились. Юля уснула и даже сон увидеть успела – как будто она бежит куда-то изо всех сил, ногами перебирает быстро-быстро, взлетает, но всё равно опаздывает. И от этого её захлёстывает просто невообразимая паника. А потом её словно в бок кто-то кольнул. Юле почему-то показалось, что пока она спала, произошло что-то непоправимое. Она выбралась из машины и тут же принялась скакать – ночь висела ясная, морозная. До костей продирало. И тишина стояла такая, что хоть уши затыкай. Хруст снежинок под Юлиными ногами казался громовыми раскатами. И ещё это препротивное ощущение взгляда в спину. Пригибаясь, Юля в два счёта доскакала до «Ниссана», прижалась носом к боковому стеклу. Она и сама не знала, что ожидала увидеть, но парни мирно спали на заднем сиденье – голова Котова на плече Кости. Они, кажется, даже похрапывали. Юля подавила в себе мелочное желание разбудить их и заставить нервничать, как она сама. Но ей не хотелось выглядеть в глазах Кости истеричкой. Опер она или где? Юля забралась обратно в автобус, тщательно заперлась и кое-как заснула, закутавшись во все пледы, что смогла найти. Окончательно Юля проснулась от того, что рядом кто-то кого-то бил. На мгновение её охватила паника – маньяк и до них добрался. Оказалось, Котов колол дрова. Голый по пояс. Мышцы ходуном ходили под гладкой оливковой кожей. Юля засмотрелась было, но тут же себя одёрнула. - Доброе утро, - улыбающийся Костя обнаружился у костра. – Кофе? - С удовольствием, - Юля умостилась на бревне, принимая из рук Кости кружку. Кофе был растворимый, отвратительный, но горячий. - Юль? - М? Костя протягивал ей пачку сухих галет: - Мы тут с Костей, пока ты спала, побродили. Следы нашли. Отошли нашим снимки, а мы ещё поищем. От горячего кофе по телу растекалось тепло, все ночные страхи с наступлением утра рассеялись, как и не бывало, и даже Котов не раздражал, как обычно. Юля кивнула и захрустела галетой. - А ты, - Костя ткнул пальцем Котова в плечо, - оденься. Простынешь. - Я, - завёл тот привычную шарманку, - боевой офицер и интеллигент в третьем поколении… - И никакая зараза к тебе не липнет, ага, - кивнул Костя и бросил в Котова чёрный форменный джемпер, - а потом сопли ручьём и температура под сорок. Одевайся! Юля против воли даже умилилась такой заботе. Она догрызала последнюю галету, когда Костя махнул ей рукой: - Юля, мы ушли. Если что, кричи. Юля помахала в ответ и опрокинула в себя последние капли кофе. Отправив фотографии и выслушав от Тихонова пару идиотских шуточек на тему ночёвки вне дома, она решила ещё раз пробежаться по территории – ну, а вдруг. Трупы за ночь не испарились, и убийца, к великому Юлиному сожалению, сдаваться тоже не спешил. В какой-то момент ей стало скучно, и Юля решила пойти по следам Кости и Котова – должен же кто-то ими руководить. Она долго брела в снегу по колено, сухие облетевшие ветки как будто специально то и дело цеплялись за одежду, словно не пускали вперёд. К утру мороз спал, и у Юли текло по спине, футболка неприятно липла к телу, а куртка и вовсе казалась неподъёмной. И ей до смерти хотелось обратно – на хорошо утоптанную полянку. К костру, к котелку с кипятком. К удобным креслам в микроавтобусе. И только врождённое упрямство и желание доказать, что не зря она оперативник, гнали Юлю вперёд. «Как Айболит какой-то», - усмехнулась она и вышла из-за густого , невысокого ельника. И как будто на стеклянную стену напоролась. Стояла и смотрела и глаз оторвать не могла. Котов, нависая над Костей, целовал его так жадно, так голодно, что у Юли от зависти внутри всё скрутило – её саму ни разу никто и никогда так не целовал. И было всё происходящее так иррационально и неправдоподобно, что Юля крепко зажмурилась и потрясла головой, а когда глаза открыла, оказалось, что оба они смотрят на неё. Юля ждала смущения, объяснений, но они были абсолютно спокойны. Котов таращился по своему обыкновению – молча и не мигая, и только Костя чуть нахмурился: - Юля? Что-то случилось? - Нет, ничего, - пробормотала она и побрела обратно. Попросить что ли маму, организовать встречу с Гешенькой? В конце концов, начать перевоспитывать мужчину никогда не поздно.