Команда семь с половиной

      Сакура опаздывала на четверть часа.       Наруто с мягкой усмешкой перекатывал вдоль мелких трещин стола только что найденную крошку кончиком пальца. Блондин слегка жмурился под тёплым осенним солнцем, которое было всё таким же ярким и уютным, но уже не пригревало как летом. Поскрипывая деревом, Саске плюхнулся на добротный стул, слегка поднимая пыль с земли вокруг их уличного столика, небосвод над которым скрывался под тонким навесом. Половина стола Наруто была щедро освещена солнцем. Учиха, как и прежде, скрывался в тени. — С войны прошло четыре года. Где же тебя хвостатые носили так долго, Саске? — их первые почти семейные посиделки после долгой разлуки само собой проходили в Ичираку. Других вариантов попросту не существовало.       Коноха перестраивалась после войны, расширяла свои границы и полномочия. Некогда маленькая забегаловка с раменом под волной популярности Узумаки Наруто делала то же самое. Слава о любимом ресторанчике великого героя войны была слышна не только в каждом переулке Конохи, но и просачивалась даже за её пределы, делая Ичираку горячей туристической точкой. Теучи был уверен, что почти достоин быть высеченным на скале Хокаге за заслуги перед Отечеством.       Помимо старой стойки Ичираку, вокруг заведения, как грибы после дождя, выросли деревянные столики, занимая добрую половину улицы. От непогоды их частично скрывала тонкая ткань тента, но обилие света и воздуха всё равно имело возможность проникать между группами посетителей с оставшихся непокрытых сторон. — Лучше спроси, где я не был, — в глазах Учихи играла едва заметная искорка лукавства. Единственной доступной ему рукой он помешивал на дне стакана остатки зелёного чая и редкие хаотично кружащиеся чаинки, вглядываясь в их водоворот. — А где? — Лицо Наруто вытянулось, а глаза округлились. Он поднял на брюнета искренний вопросительный взгляд. «Он что, и в самом деле ожидает какого-то невероятного ответа? Святая простота», — горло Учихи отчаянно запершило от вставшего поперёк него язвительного ответа. — Дома, — просто и со вкусом ответил обладатель шарингана. И сделал блондина в пух и прах.       Узумаки откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди, надуваясь, как лягушонок, который вот-вот раскричится. Время шло, но что-то должно было оставаться неизменным. И этим якорем в бурном потоке времени был простоватый, но уютный друг.       «Заказ девяносто семь. Узумаки-сан! Учиха-сан!» — звонкий голос Аяме накрывал собой назойливый гомон остальных посетителей.       На этот раз поднялся Наруто, забирая заказ. Работников сейчас действительно не хватало, а потому самообслуживание медленно, но верно входило в моду. Счастливчики, что успели занять круглые барные стулья у стойки, затрепетали от тонкого восторга, когда сам Узумаки Наруто наклонился рядом с ними, чтобы забрать две высокие чаши с раменом и палочки.       Брать порцию для Сакуры блондин не рискнул. В последнее время интервалы мира сокращались стремительнее, чем световой день осенью, уступая место волнам истерики. Её деликатное положение никак не мешало девушке крушить мебель и чужие кости. Иногда друг о друга.       Не успел парень поставить перед другом порцию лапши и присесть, как тут же подскочил, словно своей смуглой ягодицей напоролся на кнопку. Его чутьё было чуть тоньше и острее, чем у Саске. Узумаки завертел головой, явно что-то высматривая в толпе, а затем выскочил на шумную тропу главной улицы и встроился в пёстрый поток прохожих, циркулируя между фигурами, пока не выцепил её.       Перекинув через плечо тёмно-зелёную рабочую сумку медика, Наруто мягко придерживал Сакуру за ту часть её тела, которую теоретически считал талией. Аяме заприметила розовую макушку издалека, и, перепрыгивая через часть стульев семимильными шагами, мчалась через весь зал под навесом, чтобы встретить пару на подходе к их столику с плоской, но умеренно взбитой подушкой в руках. Комфорт этой девушки обходился ресторану дешевле, чем новые стулья.       Пока официантка старалась как можно удобнее разместить подушку на стуле, а Наруто суетливой пчёлкой кружил вокруг Сакуры, Саске наконец поднял на девушку свой взгляд, рассматривая сокомандницу.       Черты её лица незначительно изменились, словно немного округлившись. Для тех, кто видел Сакуру постоянно, казалось, резкой разницы нет, но острый взгляд чёрных глаз подмечал каждую едва уловимую деталь. Она действительно немного прибавила в весе.       Её щеки лучились свежим румянцем, немного задевая им нос и аккуратные уши. Длинные розовые локоны обрамляли смягчившиеся контуры лица девушки. Они были собраны в два незатейливых низких хвоста, которые держали в порядке причёску. Затем Саске прочертил взглядом дорожку вдоль нежной молочной шеи и плеч, что казались теперь покатыми. Грудь, наличие которой, наконец-то заметил Учиха.       Гулять по её телу парень остановился на женской руке, что бережно и плавно поглаживала большой округлившийся живот. Белоснежная и ласковая, в каждом своём движении, она излучала бархат материнской любви. Луч осеннего солнца болезненно отразился блеском в серебре кольца на безымянном пальце Сакуры. И Саске поспешно отвел взгляд, утыкаясь в невероятно увлекательный вид на лапшу. — Наруто, я беременная, а не больная, — добродушно проворчала бывшая Харуно, усаживаясь и ища наименее чувствительную точку в нывшем от боли тазу. — Саске-кун… Мы чертовски давно не виделись, — Сакура, наконец, обратила внимание и на его скромную персону.       Учиха попытался ей улыбнуться, но вышло это бледно и вымученно. Хором с Наруто он нашёл предлог в еще неостывшем рамене, чтобы оттянуть болезненный для него разговор. Они хлопнули в ладоши, слегка поклонившись, и принялись за еду. В пылу пищевого энтузиазма Наруто совершенно забыл о том, что Сакура всё ещё была без порции. Узумаки аккуратно посмотрел на девушку, что сидела к нему в пол-оборота. Прикусив губу, медик суетливо обводила взглядом ресторан. Спустя пару минут раздумий, она грузно встала, придерживая живот, словно боялась уйти без него. Блондин снова был готов подлететь вслед за ней, но одним жестом руки, розоволосая усадила его обратно на взлётную полосу.       Слегка раскачиваясь, Сакура направилась грациозной походкой переполненной деревянной бочки мимо столиков к стойке с заказами. Но деревянная мебель явно не собиралась так просто отпускать девушку, и с оглушительным грохотом опрокинув чей-то стакан, бедром она сдвинула стол, зацепившись. На волну шума невольно отвлеклись и парни. Во рту у Саске стремительно пересохло. Песок хрустел на зубах. И на сердце.       Она всё ещё стояла к ним спиной. И спину Сакуры украшал веер клана Учиха. Символ этот ни с чем и никогда бы не смог спутать брюнет. Он видел его тысячи раз на своей одежде, предметах клана, постройках, документах и даже как часть герба полиции Конохи. А теперь и между её острых напряжённых лопаток.       Как-будто сегодня для него было и без этого дерьма слишком мало потрясений. Ядовитое раздражение растормошило его грудную клетку. Но что его так раздражало в девушке, которую он всегда держал от себя на холодном расстоянии?       Может то, что она уже второй год игнорировала встречи с ним на крайнем мысе страны Огня? Перестала ждать писем. Перестала ждать его. Вышла замуж. Залетела. От Учихи-не-Саске. Но нагло носила герб его клана на своих безобразно-розовых платьях. Сакура всегда старалась привлечь его внимание к себе, но таким вульгарным способом — впервые. Несколько лоскутов ткани, аккуратно пришитые ровными стяжками к её одежде, заставили его мгновенно выйти из сумрачного равновесия.       Под какого чёртова Учиху она умудрилась лечь, о котором не знал даже сам Саске?       Своим тяжёлым злым взглядом брюнет продавливал кожу Сакуры в одной единственной точке. То, как он смотрел на неё, было почти осязаемо и однозначно могло оставить на её теле синяки. Но девушка уже спокойно стояла у стойки, активно жестикулируя. Её тонкие кисти то и дело мелькали в воздухе, а кончики длинных волос упруго вихляли в такт движениям головы.       Казалось, что тёплый осенний вечер вдруг застыл. Кровь в жилах Саске загустела и опустилась до температуры жидкого азота, охлаждая воздух вокруг парня. Грязные тени заплясали, окружая плотным кольцом их столик. — Саске, ты будешь доедать? —джинчуурики снова ворвался в тесный мирок брюнета, распихивая своими широкими плечами его сгустившиеся мысли. — Ага, — но вместо того, чтобы вернуться обратно к ароматной лапше, Учиха на ощупь толкнул свою чашку в сторону Наруто, не отрывая взгляда от стойки.       Блондин пожал плечами, но огорчать друга и отказываться от рамена не стал. Узумаки усиленно старался делать вид, что не замечает, как подавлен друг. Он обязательно найдёт более подходящее время и место, чтобы поговорить с ним об этом.       В голове Саске роилось бесчисленное количество вопросов. Но что он мог спросить, чтобы не показаться идиотом? За кем Сакура замужем? Кто её муж? Кто отец ребёнка? Сколько она с ним? И как давно она отказалась от своей назойливой любви к нему самому?       Одним своим видом она сжигала не мосты, а противоположную сторону обрыва. Она заживо сжигала Учиху Саске. — Наруто, — низкий голос Саске звучал приглушённо и предательски спокойно. Цунами из шума в голове давило только на его собственные виски. — Как давно Сакура… такая?       Блондин сделал над собой невероятное усилие и отвлёкся от стремительно заканчивающегося метража лапши. Он нахмурился, теперь уже рассеянно помешивая палочками бульон. Ему хотелось положить ладонь на плечо Саске (желательно без риска остаться без второй руки) и сказать что-то ободряющее в духе: «Хэй-хэй, дружище, все девушки и так твои, смазливая ты рожа», — но ситуация давила даже на Узумаки. — Добро пожаловать в мой клуб, — кисло улыбнулся Наруто. Голос парня обдало лёгкой хрипотцой.       Саске оторвал свой взгляд от семенящей к ним вдалеке Аяме с подносом и медленно вымеряющую каждый шаг Сакуру за ней.       К чему это он? — Судьба такая превратная штука, — Узумаки растягивал слова, как лапшу между палочками. — Я вот хотел когда-нибудь жениться на Сакуре-чан, а она — выйти замуж за тебя. И вот я женат на Хинате, у нас уже есть сынишка, — Наруто почесал затылок, — и я, в общем-то, счастлив в браке. А она, — блондин кивнул в сторону бывшей Харуно, — счастлива замужем за Учихой Мадарой.       Ну и кто теперь из них предатель?       Саске застыл, как каменное изваяние. Как такое вообще могло случиться? Его нижняя челюсть подрагивала, когда он собирался вбросить ответный шквал вопросов, но подошедшие к столику девушки заставили его поспешно захлопнуть рот. — О, Саске-кун, Наруто уже успел стащить у тебя твой рамен? — Сакура неловко рассмеялась. Она почувствовала, что вдруг вернулась в какую-то другую, более гнетущую атмосферу. Словно парни успели создать вокруг их столика вакуум, в котором не было ни звуков, ни воздуха. Одни повисшие в пространстве вопросы.       Девушка знала, что эта встреча однажды случится. И что она однозначно не будет из простых. Из госпиталя Сакура вышла на пятнадцать минут раньше назначенного времени. Но ноги дрожали в коленях. Каждое сухожилие в них сопротивлялось. Она боялась осуждения в его глазах. Саске никогда не принимал её чувства к нему. Так почему он вдруг должен принять её чувства к другому? В конце концов, это было просто глупо. Существовала гигантская вероятность, что он испытает облегчение, что скинул её, как мешок с песком, со своих плеч. Но ведь Сакура шла не на очную ставку с рабочей сумкой на перевес, она лишь хотела встретиться с памятью о прошлом. Со своими мальчишками и с временем, когда всё было просто и легко: они собирали по течению реки мусор, а Наруто летел в пропасть с вершины водопада, оттопырив каждый кусочек своего глупого тела. — Почему ты делаешь вид, будто ничего не случилось? — вопрос Саске прилетел прямо в её темя, когда она, склонившись над чашкой, медленно направляла палочками лапшу в рот, громко и с выражением причмокивая.       Сакура позволила горячей пище спуститься к желудку, прежде чем ответить ему. То, что стало для него единовременным ударом и неожиданностью, уже семь месяцев было их с ребёнком повседневной жизнью. Семь с половиной, если быть точнее.       Она отставила чашку и отложила палочки, а затем выудила для себя салфетку из стакана в центре стола. За одной салфеткой потянулись и остальные, нарушая общую композицию. Аппетит отступил вместе с закончившимся местом в маленьком желудке. Беременность явно доставляла дискомфорт её внутренним органам. — А что случилось? — Сакура стирала с губ капли бульона, а затем складывала салфетку в несколько раз, сфокусировав всё своё внимание на этом процессе, слегка нахмурившись. — Я спрашиваю, как ты спуталась с Мадарой? — самообладание Саске треснуло, и он хлопнул ладонью по столу, привлекая внимание окружающих.       С какого момента ей следовало бы начать свой рассказ?       Пока Саске, как глупый мальчишка, дрался с Наруто за свою высосанную из пальца революцию, Первый Хокаге стоял перед ней и Тсунаде-шишо на коленях. Пепел, пыль, раскалённый кровью металл. Запах смерти. Там, где раньше росла трава, на километры раскинулась пустая белоснежная пустыня, над которой не пролетали даже птицы. Всепоглощающая страшная тишина, нарушаемая лишь шумом крови в ушах от услышанного. — Умоляю, Тсунаде. Мой призыв завершается, я воскрешенный, но не живой. И больше уже никогда не буду, — Хаширама положил свою ладонь на грудь, ударяя по доспеху. — А он пока ещё жив. По-настоящему. — Дедушка, ты не понимаешь, о чём просишь… — Пятая, казалось, была в замешательстве. Сакура тихо стояла за спиной наставницы, прижимая руки к груди. Ей было больно это видеть. — Тсуна, Мадара безмерно несчастный человек. В его жизни не было ничего хорошего. И теперь он умирает, зная, что всё, что он когда-либо делал — чужая игра.       Хаширама действительно любил своего друга. Несмотря на ошибки, боль и разрушения они всё ещё были друг другу дорогими друзьями. Человек с величайшей силой обладал величайшим по размеру сердцем.       Мадара, лежавший неподалёку от них, был готов умереть. Он не был в состоянии даже нормально покашлять из-за переломанных рёбер, хотя пыль в горле ужасно резала изнутри. Сухими, покрытыми пеленой пепла глазами он смотрел на последнее в своей второй жизни небо, но не видел его. Потому что был почти слеп. — Подари ему ещё один шанс, — прошептал одними губами Сенджу. Бледный, расползающийся на куски, последнее что он успел сделать, прежде чем его тело рассыпалось, это стереть с щёк упрямые скупые слёзы.       Тсунаде крупно задрожала, словно стояла мокрая на ледяном ветру, и отступила на пару шагов назад. Для Сакуры это была невыносимая картина. И она сорвалась на бег, перепрыгивая через увесистые валуны на пути. Мелкий камень прилипал к её сандалиям из-за сгустков чужой крови на подошве. Медик откинула назад руки, чтобы ускориться, рассекая ветер и расстояние между ней и телом Мадары. Она бежала к нему так быстро, что слёзы её стекали на виски и терялись в волосах. — Сакура, стой! — но Сакура уже не слышала, как в след ей орала наставница, срывая и без того грубый голос.       Медик рухнула перед Учихой на разбитые колени, не чувствуя, как боль и жар растекаются по ним. Активировала изумрудное свечение и поднесла к груди мужчины. Холодная дрожь от вида белоснежного лица Первого хокаге прошлась по всему её телу, быстро исчезая. Это было отвратительно и противоестественно. — Почему? — обветренными тонкими губами шептал Учиха, а слова его таяли в трещинках на губах. — Я не позволю тебе так просто сбежать! — Сакура отчаянно вливала в него свою чакру, а с кончика её носа капали слёзы.       И первое, что они сделали с Тсунаде и Шизуне, когда госпитализировали Мадару в Коноху, иссекли бóльшую часть клеток Хаширамы из тела мужчины. Операция длилась восемь часов. Чуть меньше потребовалось местному крематорию, чтобы сжечь этот опасный образец, стараясь не оставить даже пепла.       Мадара был закрыт в особой палате в госпитале. Точнее, запечатан множеством меток вокруг окон и входной двери, а особый дополнительный барьер, установленный АНБУ, не позволял ещё и снести стены. Единственным человеком, кто навещал его, была Сакура. Она часто заставала его в одной и той же позе за одним и тем же занятием: Учиха сидел на краю гладко заправленной кровати и смотрел в окно взглядом, который ничего не мог видеть, кроме редкого ноябрьского света, что пробивался даже сквозь его слепоту. Кагуя забрала у мужчины его зрение вместе с мечтами на лучший мир, где он будет вновь счастлив с братом и Хаширамой.       Несколько месяцев они следовали отработанному плану. Сакура, облачённая в белый халат, поверх насыщенно-розовой формы и шортиков из спандекса, заходила в его палату и плотно закрывала за собой дверь. Затем подходила к Мадаре, не говоря ни слова, садилась позади него и клала руки ему на спину. Мужчина не подавал никаких вербальных сигналов. И Сакура не знала, что же на самом деле чувствует он, когда подпускает её к своей спине. Затем она сканировала диагностической чакрой каждый закуток его тела.       В целом, мужчина был совершенно здоров, если не считать ситуацию с его глазами и повреждённой системой чакры. Но никто из их специального медицинского отряда не решался пересадить ему новые глаза от донора и поработать с каналами. Существовал риск, что чакра в особых глазных каналах сможет обратить обычные донорские глаза в шаринган. Или во что похуже для них…       Дважды щёлкнув ручкой, она помечала что-то в своём журнале, а затем обращалась к Учихе напрямую, уже сидя на стуле перед мужчиной. — Вас что-то беспокоит?       Какой глупый и очевидный вопрос.       Беспокоит ли его что-то?       А может ли его не беспокоить раскаянье, жалость врагов и тысячи невинных жизней, повисших тонкой струной на его совести? Всю свою жизнь он ошибался, а разум и мысли его даже не принадлежали ему самому. Своими руками он калечил чужие души для своей великой цели и думал, что прав. Сейчас бывшие цели его казались призрачным врагом в неумелых руках.       Он качал головой из стороны в сторону, говоря этим движением, что всё у него в порядке. Сакура кивала ему в ответ, пускай и знала, что этого он не увидит, убирала ручку в карман и молча уходила.       Так бы и дальше продолжалось, если бы не та сумасбродная ночь, когда Мадара впервые попытался себя убить. Ему потребовалось два года, чтобы украсть у неё ручку и проткнуть себе сонную артерию. Тогда вместе с АНБУ, она летела домой в Коноху после последней встречи с Саске. И зареклась оставлять Мадару надолго одного.       Она нашла его в палате, скрученным несколькими верёвками на полу. Кровотечение давно купировали, а ране оказали грубую первую помощь. Но стёртые липкие следы его крови, что уже свернулась и алела на полу, одним своим видом заставили её понять серьёзность намерений Учихи. Медик присела возле него и оторвала прилипшие грязные пряди от кожи его лица. Его бледное, почти восковое лицо ничего не выражало. Щёки были мокрыми и холодными, а усталые глаза усыпаны трещинами. — Мадара, эта жизнь — подарок Хаширамы-сама. Пожалуйста, не отвергайте его так упрямо, — она гладила его раненую шею, устраняя грубые следы постороннего вмешательства. Сакура знала, что это было её ошибкой с самого начала.       Он молчал. И девушка ничего не ждала от него в ответ. Она могла только догадываться, как сильно Учиха страдал от удушливого стыда перед своим безобразным прошлым. И, пожалуй, не существовало по-настоящему достойного искупления для него. Только вот она уже мысленно поклялась Первому, что будет беречь его друга. Пускай тот и не слышал. — Жизнь? — впервые за долгое время она услышала его голос. Он был потухшим и слабым; хрустел, как снег под ногами, но всё ещё был. — Это не жизнь и не подарок. Это его наказание, — Мадара содрогался в беззвучном смехе.       В сравнении с ним, человеком, что прожил длинную пустую жизнь и умер от старости, а затем вновь обрёл вторую, она была ребёнком. И многого не понимала. Но то, что он был псом на привязи у деревни, а всё его существование было наполнено лишь сожалениями, коснулось даже Сакуры.       С того момента Харуно отчаянно искала возможность наполнить его нынешнюю жизнь хоть чем-то. Но он был слеп и не оставлял мыслей себя убить, а потому сильно урезал её варианты. Всё, что было ему сейчас доступно — это язык тела. И Сакура воспользовалась этим, когда однажды заявилась к нему и вместо стандартного осмотра, начала поднимать его на ноги со словами, что ему просто необходимо двигаться, чтобы не заболеть. Мадара, как мешок в её руках, практически не шевелился, лишь неразборчиво перебирал ногами, пока не понял, что она с ним… танцует?       На пятую подобную их встречу, Сакура осмелилась положить свою голову ему на грудь. А на десятую уже вёл Мадара, медленно раскачивая её тело. Они не говорили ни слова, лишь слушали сбивчивое дыхание друг друга. По-настоящему танцевать Сакура не умела, но этого и не требовалось, чтобы прижаться к нему и заполнить пространство Учихи собой. Его обострившиеся обоняние улавливало, как изменяются запахи за окном в зависимости от времени суток. А потому он почти мог утверждать, что танцевали они по ночам. И каждый раз, когда она увлекала Мадару за собой, мужчина представлял, как они плавно двигаются под музыку лунных лучей, что путались в их ногах.       Но стоило ей покинуть его, как он вспоминал, что в отличии от его жалкого существования, у девушки была жизнь. Знакомые, родители, работа и дом. Злая тьма в глазах пожирала его, заставляя поднимать истерику. Он плакал на полу, как ребёнок, и ничего не мог с собой поделать. Ломал всю мебель, что мог нащупать и надеялся, что сможет обнаружить достаточно острый деревянный обломок, чтобы вспороть себе живот. Ковырять внутренности, оставляя в них грязные занозы, в поисках чего-то от старого себя.       Учиха Мадара больше не знал, кто он такой.       От поднятого им шума, охрана стандартно вызывала Сакуру. Возможно, интуитивно мужчина понимал, что болезненно к ней привязался, потому что она была единственной, кто приходил на его зов. Не потому, что ей было не плевать на него, а потому что Учиха был бременем девушки. Её обязанностью. И это вызывало в его груди тупой приступ боли.       После очередной истерики, когда Сакура пришла к нему, чтобы подавить ту на корню, Мадара отверг её заботу. Мужчина заставил отступить Харуно на несколько шагов назад, толкнув её в плечи. Он должен был отказаться от неё, чтобы, наконец, оборвать эту порочную зависимость от её присутствия. И тогда неожиданно для него расплакалась Сакура. Мадара был не готов к тому, что он будет успокаивать розоволосую, усадив к себе на колени и обнимая за талию. Учиха поглаживал её, уткнувшись в изгиб её шеи носом.       Такой характер встреч вызывал опасения у Тсунаде, которая была с самого начала против этой затеи. Она смотрела на Сакуру из-под хмурых бровей и отчётливо видела, как блестят её глаза, когда девушка говорила об Учихе. Реабилитация Мадары затянулась, принося свои горькие плоды.       Эти двое полюбили друг друга.       Это было роковой ошибкой женщины, как бывшего главы селения. Сенджу притащила в деревню врага всего этого грёбаного мира, одного из сильнейших ниндзя за всю историю страны Огня и теперь поддалась уговорам Сакуры. Они попробуют сделать его частью общества. Пока он окончательно не потерял голову.       Крепко держа Мадару за руку, Харуно вывела его из палаты. Чистый уличный свет обжог своим теплом его холодную кожу. Мужчина задохнулся от количества воздуха вокруг. Его серая безжизненная кожа, потрескавшиеся губы и глубокие тени под глазами никак не вписывались в этот яркий насыщенный мир. Через пару недель он сможет его увидеть новыми глазами, которые пообещала ему Сакура. Он откажется от прошлого, отдав последнее, что осталось у него из первой жизни — глаза Изуны. Ради неё.       Первое, что увидел Мадара после операции и курса восстановления, было её улыбающееся лицо. Учиха вглядывался, впитывая каждую её веснушку. Как он раньше жил без неё?       Больше не было смысла в мире, где нет Харуно Сакуры.       Вопреки опасениям медиков, шаринган так и не пробудился. Вместе с иссеченными клетками Хаширамы, Мадара потерял возможность использовать древесный стиль. Без шарингана техники Учиха тоже были для него под запретом. Он был свободен от этого проклятья. Но Учиха всё ещё был ниндзя. Опытный воин, великий аналитик и человек с устрашающей репутацией. Разве могла деревня просто оставить это оружие за пазухой? Мужчина не был против. Ведь Коноха, всё-таки, его дитя. Пускай это и было когда-то давно, в прошлой жизни.       И всё это время Харуно была человеком, который крепко держал его за руку.       Так бы Сакура рассказала их историю, если бы захотела оправдываться перед Саске за то, что была счастлива без него.       Сложив руки на своём сильно выпирающем животе, девушка подняла на него свои полные слёз глаза. Нос неприятно пощипывало, а лицо горело. — Ты слышишь меня, Сакура? — Саске почти рычал на неё сквозь зубы. — Как ты спуталась с этим ублюдком? — Что ты вообще знаешь о том, через что он прошёл? — взгляд её горел злостью.       Наруто вжал голову в плечи. Он не хотел вмешиваться в их разговор, но чувствовал себя максимально неуютно меж двух огней. Словно Узумаки был одинокой холодной пельмешкой, которую без аппетита гоняли по дну чашки. — Неужели ты забыла, что это он был тем, кто начал войну? — Я помню, — прохрипела Сакура. — Но, если бы это касалось твоего старшего брата, разве ты не дал бы ему второй шанс?       «Как это сделал Первый-сама…» — договорила про себя Сакура.       Упоминание брата окончательно сорвало парню тормоза. Она знала, что это не оставит его равнодушным. Девчонка танцевала на его собственном пепелище в отместку? — Итачи был героем. Мадара объявил войну миру. Как ты смеешь… — Твоя правда, — перебила его Сакура. Слёзы застыли в глазах, не касаясь щёк. Её кровь отчаянно бурлила в жилах, разжигаемая обидой и большим количеством гормонов. — Но ты забываешь, что они оба добивались мира. Каждый своими методами.       Малыш в утробе девушки заёрзал, перемещаясь ощущениями по её животу. Он был потревожен маминой излишней эмоциональностью. И Сакура отвлеклась, что-то неразборчиво нашёптывая сыну. — Саске, будь с ней помягче, — Наруто нашёл в себе силы вмешаться. Брюнет отчаянно игнорировал деликатное положение Сакуры.       Учиха сплюнул и резко оттолкнулся от стола, разодрав землю под ножками его стула. Затихший Ичираку вновь начинал оживать. Снова послышались голоса и перезвон тарелок. — Саске-кун, — голос бывшей Харуно звучал мягче, чем раньше, — девушки не забывают так просто первую влюблённость. Ты всегда будешь занимать в моём сердце особое место. Но сейчас я нашла силы, чтобы жить для себя, — Сакура улыбнулась уголками губ, покручивая на безымянном пальце серебряный ободок.       Медик вздрогнула, резко втянув в себя воздух, когда большая ладонь легла на её плечо, явно не помещаясь на нём целиком. Мужчина возник внезапно, словно его по частичкам беззвучно принесло с порывами ветра. — Привет, — обращался он ко всем, кто сидел за столом. Почти ко всем.       Его рука переместилась с плеча Сакуры. Он взял её щеку в свою ладонь и отвёл взгляд девушки от Саске. Теперь она смотрела только на него, на Мадару. Тьма в глазах её мужа стала мягкой, податливой и осязаемой. Всю нежность мужчины к ней можно было читать на дне его глаз. Учиха наклонился, чтобы оставить поцелуй. — Ты устала? — неразборчиво прошептал Мадара ей в висок. И Сакура кивнула.       Девушка неловко поднялась со стула, корячась от тяжести, придерживаемая мужем. — Я была рада снова собраться вместе. Пускай и ненадолго. Надеюсь на скорую встречу, — медик протянула Саске свою раскрытую ладонь через весь стол для дружеского рукопожатия. Но брюнет отвернулся от неё, открыто игнорируя жест. Наруто поймал её пальцы, когда Сакура уже собиралась опустить руку, и пожал их вместо друга. — В следующий раз хотя бы поешьте нормально, — проворчал Узумаки. Розоволосая вырвала из его тёплой хватки руку, и треснула его по макушке. Так, в профилактических целях. И рассмеялась.